Герман Дейс - САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

• Название: САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА
• Автор: Герман Дейс
• Жанр: Фэнтези

Самый поразительный роман современности, созданный на стыке различных жанров.

---

 По окончании марафона Жорка два дня отлёживался в своей избе, а потом поехал в Болшево. Там он получил три пенсии и вернулся в деревню почему-то трезвый. Зато Жорка притаранил две литровые бутылки водки с закусью и пьянка возобновилась. К той поре Мироныч выздоровел и прибежал в деревню. Пили, в общем, без хокку, к отсутствию которого стали привыкать, но под балалайку. Сакуров же в это время отсутствовал: он поехал продавать в Москву поздние яблоки. А у Семёныча, как назло, треснула рессора. Поэтому, когда компанейцы съели водку, Жорка решил сгонять в город за добавкой на своих двоих. Он взял сидор, полторы пенсии и пёхом попёр в Угаров по железнодорожной колее, связывающей бывший металлургический комбинат и их станцию. А так как снег уже выпал, то по пути Жорка и подмёрз, и подустал. Поэтому он первым делом освежился в ближайшей забегаловке, и только потом пошёл в какой-то коммерческий ларёк затаривать сидор бухлом и закусью. Затариваясь, Жорка случайно познакомился с двумя мужиками, а один из них оказался Жоркиным почти однополчанином, потому что служил в составе ограниченного контингента войск в Афганистане в середине восьмидесятых. Почти однополчанин зазвал Жорку в гости, Жорка напоил – накормил всю семью нового знакомца плюс соседку по лестничной площадке, хромую интеллигентную старушку. Старушка вела умные беседы, от водки не отказывалась и напоминала Жорке, что они в какой-то мере с ним коллеги. В том смысле, что оба увечные.

 Потом Жорка вырубился, потому что ему подмешали в его же водку какой-то дряни, а когда очнулся, ему предложили по-хорошему уносить ноги. Потому что интеллигентная Жоркина коллега уже пошла за милицией, так как телефонов поблизости не имелось. А когда Жорка, проверив содержимое карманов и сидора, стал бузить на тему возвращения ему хотя бы части вышеупомянутого содержимого, на него набросилась вся семья его почти однополчанина.

 «Я, конечно, мог бы навалять им всем по шеям, да там был ребёнок, - рассказывал потом Сакурову пьяный Жорка. – Ты бы видел, какие у него были глаза, когда я только пришёл к ним и дал ему самый обыкновенный апельсин. Нет, не мог я при этом ребёнке валять по шеям его мамаше, бабке и папаше…»

 «Возьми вот себе немного жратвы с выпивкой, - бормотал расчувствовавшийся Сакуров, - но денег не проси – не дам, потому что…»

 Сакуров хотел сказать, что всех голодных детей России им с Жоркой всё равно не накормить, но промолчал, представив мальчика шести лет с большими горящими от счастья глазами при виде самого обыкновенного апельсина в собственных руках, а не за стеклом витрины коммерческого магазина.

 Ещё год пролетел, как беспокойный сон в летнюю ночь, проведённую в паршивом вытрезвителе со сломанной вентиляцией. Сакуров заработал радикулит и четыреста долларов. Летом очередного года снова били Жукова, пойманного на краже куска чугунного рельса из погреба Гриши. Этот кусок Гриша сам в своё время спёр на железке, когда чугун меняли на сталь, и с помощью него усилил крышу погреба. В описываемые времена чугун подорожал, и его стали тырить даже друг у друга. Жуков, когда его побивали односельчане, вопил о том, что зачем де бить невиновного?

 «Так ты не виноват? - удивлялся Жорка. – А кто тогда?»

 «Китайцы, суки! Это они у нас чугун скупают!»

 «А ещё партийный!» - надрывался Семёныч, пиная поверженного ворюгу.

 «Да когда это было!» - оправдывался Жуков.

 «Значить, теперя медных гильзов надо ждать от китайцев, - делал вывод Гриша, - потому что давеча в Корневом сняли все медные провода…»

 «Как бы наши не поснимали», - высказывал общее опасение Сакуров.

 Жукова он не бил, но в потехе косвенно участвовал.

 «Вот этот и снимет», - не унимался Семёныч.

 «Поддай ему ещё», - басила Петровна.

 «Да как же их не снять, - кряхтел Жуков, - когда за килограмм меди дают по целому доллару? (153)»

 «Ведь сам же будешь сидеть без света, сволочь!» - орал Жорка.

 «Ему что – он всё равно не зимует…»

 Через месяц после побоев Жуков охромел на обе ноги. И стал грозиться, что подаст в суд на односельчан, если те не выкатят ему два литра водки и сто долларов. В общем, очередная пьянка происходила в традиционном составе плюс охромевший Жуков.

 «У меня есть такой знакомый адвокат, что я вам всем покажу, если вы мне не дадите сто долларов!» - храбрился пьяный Жуков.

 «Вы за свои ноги можете требовать много больше, чем сто долларов, Алексей Макарович, - подличал Мироныч, в известной потехе не участвовавший, - а адвоката я вам дам своего, поэтому компенсацию мы потом поделим…»

 «Хрен вы что будете делить, - обещал Жорка, – поскольку охромел он от хреновой водки, а не от нашей выволочки. У меня во дворе все алкаши уже второй год хромают. А некоторые похромали – похромали, и – до свиданья. Уехавши, то есть, вперёд ногами…»

 «Да, теперя от водки много людей мрёть, - согласился пьяный Гриша. – Раньше горели, а теперя травятся. У мене кум давеча в Москву ездил. Дочь у него тама где-то в Черёмушках. Погостил, в обчем, пора к бабке возвращаться. Ну, он и возьми в дорогу четвертинку в каком-то супермаркете. Сел в автобус, выпил и – готов. Бабке-то каково? Ведь ждала кума свово хозяина из Москвы живого с гостинцами, а получила дохлого без ничего, потому что гостинцам какие-то добрые люди ноги приделали. Да ещё и в расход попала: ведь ехать куме в деревню, а как в деревню с покойником? В местный автобус её с покойником заместо багажа не пустили, вот и пришлось куме брать частника втридороги…»

 «Вот именно – горели! – загорелся при напоминании былого Жорка. – Съест человек литра два нормальной водки, чиркнет неосторожно спичкой, прикуривая, и загорится. А теперь достаточно рюмки дешёвого метанола, чтобы примитивно отравиться и поехать в морг…»

 «В том-то и дело, что в морг кума не взяли, - не сшибся со своей темы Гриша, – хотя кума сразу туда захотела. То есть, она решила сдать туда свово крякнувшего кормильца. И, как получила его с рук водителей автобуса «Москва – Угаров» без всяких гостинцев и даже без новых ботинок, так прислонила его к столбу и побежала на станцию звонить в скорую. Ну, лишь бы самой кормильца в деревню не везти, а чтобы скорая свезла его в морг. Но скорая пошла в отказ, потому что за жмуриками они, дескать, уже давно не ездять. А ещё сказали, что в морге всё равно местов нет, так как половина морга на ремонте, а другая половина в аренде у банановых коммерсантов…»

 «А что с вином сделали? – разорялся Жорка. – Раньше чистое виноградное вино стоило рубль с полтиной пол-литра, а теперь покупай за десять баков якобы французское вино, пей и вспоминай бормотоху за двадцать центов, которую мы пили в институте и которая была много вкусней теперешнего якобы французского вина…»

 «А что, может, мне у них целую тыщу долларов потребовать? – консультировался с Миронычем Жуков. – Как вы думаете, ваш адвокат сможет напугать их на целую тыщу?»

 «Сможет! – горячился старичок. – Только вы моему адвокату денег не давайте. Дадите мне, и я сам с ним рассчитаюсь…»

 «Если я вам сейчас обоим головы поотрываю, - прервал расходившегося сквалыгу Жорка, - а потом приду на ваши поминки со своим киселём, то он мне встанет, вместе со своими поминальной кружкой, водкой и закуской в двадцать долларов против вашей целой тысячи…»

 А время всё шло, потому что так положено, деревня, как накаркал когда-то Жорка, продолжала вымирать, вместе с ней продолжала вымирать Рязанская область, а за ней – и вся остальная Россия. Так, В Угаровском районе отрицательный прирост населения составил по итогам текущего года десять процентов, в Рязанской области – семь, во всей остальной России – всего четыре. Народ бежал из деревень, посёлков, маленьких и средних городов в Москву на заработки, и там жизнь била ключом. На месте лопнувших банков открылись новые, а на месте бывших подмосковных колхозов – образовались жилые микрорайоны по цене за квадратный метр жилья большей, чем в Нью-Йорке. Ельцин к тому времени добивал второй срок, Зюганов готовился к очередным выборам, Черномырдин, слегка отрулив инфляцию, сдал хозяйство молодому Кириенке (154).

 «Ну, теперь жди новых потрясений, - снова начинал каркать Жорка, - недаром этот поц из молодых да ранних».

 «Что ты имеешь в виду? – нервничал Сакуров, уже слегка привыкший к образовавшейся за последние два года к курсовой – в переводе с рубля на доллар – стабильности

 «То и имею, что не все главные неприятности у нас позади, потому что как они могут быть позади, если у нового премьера такая гнусная харя и такие подходящие для новых времён заслуги?»

 Очевидно, Жорка имел тот факт касательно Кириенки, что попал юный проходимец в премьеры не за добрые человеческие качества, а совсем наоборот. Впрочем, новые времена в России тем и ознаменовались, что на поверхность мутной политической действительности последние семь лет всплывали всё люди ловкие, мерзкие и своекорыстные одновременно. Впрочем, при таком куске дерьма как Ельцин иначе и не предполагалось.