Анджей Сапковский - Нет золота в серых горах

• Название: Нет золота в серых горах
• Автор: Анджей Сапковский
• Издательство: АСТ
• Жанр: Публицистика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011011-1

Анджей Сапковский буквально ворвался в «умы и души» российских любителей фантастики совсем недавно, но его произведения уже признаны абсолютной классикой фэнтези.

Однако Сапковский — не только автор любимой всеми нами саги о Цири и Геральте и потрясающих, талантливых рассказов. Помимо этого его откровенно ехидному перу принадлежат многочисленные статьи по истории жанра фэнтези, в которых он дает творчеству и творениям своих собратьев по перу КРАЙНЕ ЯЗВИТЕЛЬНЫЕ ОЦЕНКИ.

Читать эти статьи— едва ли не интереснее, чем даже лучшие из романов Сапковского.

А еще интереснее — знакомиться с его впервые издающимся на русском языке «БЕСТИАРИЕМ» — ВЕСЬМА познавательным и ВЕСЬМА ироническим «путеводителем по миру мифических и магических созданий».

Не верите?

Прочитайте — и проверьте сами!

---

Не исключено, что «Герайнт», стравестированный в более поздних норманнских и французских версиях («Li Loheren Gerin», «Gerin Le Lorraine»), дал толчок к созданию Лоэнгрина, «Рыцаря Лебедя».

Пелеас и Эттарда

Пелеас Островной был зверски влюблен в прекрасную девицу Эттарду. В ее честь выигрывал турниры, осыпал презентами, умолял, рыдал, стоя на коленях, признавался в любви — все впустую. Этгарда была непробиваема. Мало того, все время подсылала рыцарей, чтобы те вступали в поединки с постоянно кружащим близ ее замка Пелеасом. Ради того, чтобы только увидеть ее, Пелеас, хоть и был мастером копья и меча, позволял себя побеждать на ристалищах и доставлять в замок в путах. Коварная Этгарда унижала его как только могла — велела даже привязывать к конскому хвосту и так водить, ко всеобщей потехе.

Однажды в округе появился Гавейн. Он выслушал жалобы Пелеаса и предложил взять его доспехи и явиться с ними к Эттарде, объявив ей, что он-де буквально час назад прикончил влюбленного в нее рыцаря. Ложь должна смягчить сердце холодной девы.

Сказано — сделано. Гавейн взял экипировку Пелеаса и явился к шатру Эттарды. Эттарда равнодушно выслушала сообщение о «смерти» конкурента, поглядела на рослого и красивого Гавейна... и осклабилась. Не прошло и минуты, как оба вошли в шатер, где Эттарда (как говорит Мэлори) «согласилась исполнить его желание»... и «они возлегли на ложе вдвоем». Гавейн, достойный сынок своего папы Лота с Оркад, утолял свои и Эттардовы желания две ночи и два дня кряду.

На третий день Пелеас не выдержал и явился глянуть, что там творится... Заглянул в шатер и обмер. Понял, что в сердечных делах просить друзей о помощи не следует. Прежде чем уехать, он положил на спящих изнуренных любовников свой обнаженный меч.

Гавейн и Эттарда наконец проснулись, увидели меч. Эттарду охватило отчаяние. Гавейн же вдруг вспомнил, что очень, ну очень спешит.

Пелеас бродил по лесу и выл, но тут встретил чародейку Нимуэ. Та как раз возвращалась после визита к томящемуся в узилище Мерлину, к которому забегала время от времени, чтобы чародею не было тошно в темнице одному. Нимуэ выслушала стенания Пелеаса, глянула на него томным взглядом и спросила: «А что такого ты нашел в этой Эттарде, чего бы не было у меня?» Рыцарь присмотрелся повнимательнее и вынужден был признать, что ничего, а как знать, не совсем ли даже наоборот. После краткого разговора ни о чем оба «взаимно утолили свои желания», да так тщательно, что решили проделывать это чаще. Прямо-таки регулярно. Пелеас вынужден был забросить обязанности рыцаря Круглого Стола, ибо Нимуэ — Владычица Озера — не желала, чтобы любовник рисковал своим драгоценным здоровьем и жизнью и терял время на всякие глупости, вместо того чтобы заниматься утолением ее желаний. Пелеас — как учит «Смерть Артура» — жил король королем под бочком у чародейки до конца дней своих, наслаждаясь отдыхом, едой, вином и прелестями ложа.

А Эттарда?

Узнав о случившемся, отчаялась вконец, захворала и умерла, обливаясь слезами. Бойтесь судьбы Эттарды, девочки.

Саграмор

Рыцарь с таким именем часто появляется и у Мэлори, и в «Вульгате». Ничем особенным он не отличался, и я б не стал им заниматься, если б не прозвище... Саграмор-Потаскун[96].

Чего ради рыцарь получил такое «почетное» прозвище, неизвестно. Об этом — ни слова. Удар может хватить. Лот из Оркад склочничает и озорничает, как говорится, «от пуза», а прозвище не заслужил. Гавейн, его сынуля, днями и ночами «роскошно удовлетворяет желания» разных дамуазелей, и никто не дает ему какого-либо подходящего «nom de querre» (или скорее «d’amour»), а Саграмор оказывается Потаскуном. Можно себе представить его альковные похождения, сравнимые разве что с военными деяниями Артура под Бадоном (девятьсот экземпляров трупов!).

Фи, сэр Томас, нехорошо, братцы цистерцианцы. Выкатить такую пушку и не дать ей ни разу выстрелить? Так порядочные люди не поступают!

«Вульгата» говорит, что Саграмор-Потаскун пал смертью храбрых в борьбе со стакнувшимися с Мордредом саксами.

Тарквин и другие проказники

Паскудный рыцарь-ренегат Тарквин внимательно посматривал со своей сторожевой вышки, не приближается ли какой «добрый рыцарь». А когда такового замечал, нападал, побеждал, грабил, истязал и возвращался восвояси. Слабачком он не был, запросто поконал и заключил в темницу «тридцать четыре» рыцаря, в том числе Лионеля, Эктора Окраинного, Кэя, Бранделя, Галихуда (не путать с Галахадом), Алидука, Бриана-Островитянина и даже Моргольта — бойца из первой десятки. Но наконец нашла коса на камень: Тарквин нарвался на Ланселота Озерного.

Но даже у Ланселота дело пошло не просто — после того как они сломали копья и повалили обеих лошадей, пеший бой на мечах длился больше двух часов, и Ланселот уже истекал кровью от многочисленных ран. Однако наконец Тарквин ослаб, и Ланселот могучим ударом разрубил ему шлем. Тарквин рухнул на колени, а следующим ударом Ланселот снес ему голову.

Тарквин, как и другие неправедные рыцари (Брюс Безжалостный, Колгреванс из Горе, растлитель и насильник Перис из Дикого Леса, Карадос, Сэп из Мопаса, Рыцарь из Черной Страны, Зеленый Рыцарь, Красный Рыцарь, Персиант Индийский), просто необходим для развития сюжета — ведь с кем же бороться праведным рыцарям, если нет неправедных? Однако и черные характеры тоже верно отображают реальную историческую картину рыцарства и рыцарской эпохи. Тарквинов и рыцарей-разбойников было гораздо больше, чем Ланселотов и Галахадов.

Мелегант

Очередной проказник. Был князем — сыном Багдемагуса, короля Горе и кузена короля Уриенса. Втайне алкал королевы Гвиневеры и пылал порочной похотью. Когда Гвиневера по весне выбралась в лес праздновать Бельтайн, Мелегант похитил ее, запер и собирался взять силой. Классический ирландский aithed — похищение женщины.

Королеву вызволил (примчавшийся на телеге!) Ланселот, даровав развратнику князю жизнь. Мелегант отблагодарил лучше не придумаешь: что было духу кинулся к Артуру и донес, что, мол, освободитель Гвиневеры Ланселот воспользовался выпавшей возможностью и, прежде чем вернуть освобожденную королеву законному супругу, «роскошно с ней удовлетворялся» в замке Мелеганта, не вылезая из ложа королевы ни днем, ни ночью. Что, кстати сказать, полностью соответствовало истине.

Так что все это могло иметь серьезные последствия для Гвиневеры и Ланселота, но ведь, к счастью, существовал рыцарский кодекс и обычай. «Лжешь, сукин сын, — холодно бросил Ланселот Мелеганту. — И сей же час я докажу это в бою на мечах». В начавшемся поединке Ланселот, гроссмейстер ристалищ, разделал более слабому Мелеганту голову на две половинки. Сим действием он неопровержимо доказал, что закон и правда на его стороне, покойник лгал, а Гвиневера чиста, как лилия.

Приключение с Мелегантом — тоже отсылка к кельтской мифологии, очередная триада, причем в системе «Ланселот-Гвиневера—Мелегант» именно Ланселот играет роль «старого короля», способность которого безуспешно подвергает сомнению «юный претендент». В древних валлийских преданиях похитителем Гвенвифары был злой гигант, а ее освободителем и убийцей «претендента» — сам король Артур.

Паломид

Интересный рыцарь, ибо заморский. Он сарацин, язычник. «Как так? — могут спросить. — Сарацин, неверный, поклоняющийся Магомету, и вдруг среди христианских рыцарей? Меж элиты и цвета рыцарства? За общим (круглым) столом с Галахадом, Персивалем и Борсом? Сарацин, носящий титул «сэр», как все другие рыцари, самой священной обязанностью и заповедью которых являются, как ни говори, защита веры? Эй, что-то тут не так!»

Все тут так. Придумывая сэра Паломида, Томас Мэлори, вероятно, обратился к французским романам о рыцарях Карла Марлета — Молота, героически остановившего арабскую агрессию в VIII веке, и к chansons de geste, то есть песне о паладинах Карла Великого, который вел в IX веке бои с маврами эмира Кордовы. В рыцарских романах сарацины и мавры обычно показаны «коллективным героем», образуют дикую орду, жаждущую христианской крови. Однако порой их «индивидуализируют», и тогда относятся как к равным и достойным противникам. Как к рыцарям со всеми вытекающими отсюда последствиями, то есть кодексом и принципами рыцарской борьбы. Это исторически обоснованно: воины Магомета, особенно испанские мавры, часто подражали рыцарям-гяурам, восприняв частично их «атрибутику» — одежду, латы, оружие, а также кодекс чести. То же самое было во времена Крестовых походов. Саладин, показавший массу примеров рыцарского поведения, воспринимался крестоносцами как рыцарь и вызывал их восхищение.

Так что Мэлори, создавшему образ сэра Паломида, было от чего оттолкнуться. Однако если мы попытаемся подогнать «магометанского рыцаря Круглого Стола» к реальным историческим датам, получится чудовищная, поразительная и захватывающая дух глупость. Ведь Магомет родился в 571 году в Мекке. Пророком Аллаха он провозгласил себя в 611 году. Так называемая хиджра (бегство Магомета из Мекки в Медину) свершилась в 622 году. Для магометан это нулевой год, с него отсчитывается развитие ислама и его экспансия, или джихад. Поэтому рыцарь Круглого Стола (515 — 540 годы), исповедующий ислам, выглядит не менее комично, чем, например, современный епископ, стоящий с крестом на стенах Трои.