Джонатан Филипс - Четвертый крестовый поход

• Название: Четвертый крестовый поход
• Автор: Джонатан Филипс
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-057043-0, 978-5-271-32054-5

Четвертый крестовый поход, снискавший печальную славу… Крестоносны захватили и разграбили Константинополь — и это стало началом конца Византийской империи.

Но что заставило "воинов Христовых" пойти на такое? Неприятие восточного православного христианства, которое они считали ересью?

Банальная жажда наживы?

А может, европейские рыцари оказались обычными жертвами шантажа давнего врага Византии — Венецианской республики?

Джонатан Филипс, опираясь в своей работе на множество документов, позволивших исследовать не только историю, но и предысторию Четвертого крестового похода, даст в своей книге весьма неожиданный ответ на эти вопросы.

---

Поскольку заключенная между ноблями и посланниками Алексея сделка не получила всеобщей поддержки, вспыхнула полемика. Присутствие царевича неизбежно вновь подняло болезненный вопрос поворота на Константинополь. Теперь армии угрожало отделение еще одной фракции. Случись новый раскол, Алексей остался бы с такой небольшой силой, что надежды на взятие Константинополя оказались бы призрачными.

В написанном летом 1203 года графом Гуго де Сен-Полем письме, предназначенном его знакомым на Западе, сообщалось, что Алексей обратился с личными просьбами к крестоносцам, уговаривая их не отказываться от помощи ему. Царевич снова напоминал о незаконной узурпации трона и о будущей щедрой поддержке. Несмотря на теплый прием, оказанный Алексею при первом его появлении на Корфу, поддержку рядовых крестоносцев еще необходимо было завоевать. Гуго писал об этих событиях: «В армии возникло немало разногласий и поднялся ропот. Все кричали, что нам следует поспешить в Акру, и лишь человек десять высказывались в пользу Константинополя».[306] Среди этих «десяти» был сам Гуго, Балдуин Фландрский, Виллардуэн и епископ Конрад Альберштадтский. Гуго пытался доказывать: «Мы ясно дали понять армии, что поход на Иерусалим будет бессмысленным и рискованным, поскольку все здесь бедны и испытывают недостаток провианта. Никто не может удержать на службе рыцарей или оплатить солдат, заплатить за баллисты или другие орудия. Наконец им пришлось сдаться».[307] Вероятно, Алексей повторил предложение, сделанное руководству в Заре, и условия были вновь приняты и подтверждены теми же людьми — хотя, как показали дальнейшие события, они составляли только часть армии.

Группа видных французских крестоносцев, включая Одо де Шамплита, Жака де Авене и Пьера Амьенского (покровителя Робера де Клари), влиятельных людей из элиты армии, решила остаться на Корфу после отплытия венецианского флота. Они собирались послать вестников в южную Италию, в Бриндизи, где стоял лагерь Вальтера Бриенского, известного крестоносца. Они просили направить для них суда таким образом, чтобы они могли продолжить путь на Святую Землю. Виллардуэн намекал, что эти люди боялись длительности и опасностей экспедиции на Константинополь. Хотя некоторые прячут свои истинные чувства, по его мнению, все же «больше половины армии того же мнения».[308]

Отделение такого отряда с очевидностью означало бы прекращение крестового похода. Бонифаций, Балдуин, Людовик и Гуго были ошеломлены и понимали, что должны немедленно принять решительные меры. Виллардуэн приводит речь одного из представителей этой группы:

«Господа, мы оказались в отчаянном положении. Если эти люди покинут нас, как уже сделали многие по разным поводам, армия обречена, и мы не сможем завоевать ничего. Почему же не пойти к ним и не просить ради Бога подумать о нас и о них самих и, не принося себе бесчестья, не лишать нас возможности завоевания заморских стран?»[309]

Маршал предпочел представить происходящее делом рыцарской чести и увязать решение с необходимостью помощи Святой Земле — явное проявление нужды хранить слово, не теряя лица. Руководство крестового похода действовало без промедления и направилось на встречу с представителями мятежной группировки, собравшейся в соседней долине.

Далее последовал один из самых драматических эпизодов за всю историю крестового похода. Бонифаций, царевич Алексей и симпатизировавшие ему епископы и аббаты уселись на лошадей и галопом помчались прочь. Увидев крестоносцев, собравшихся для обсуждения, они остановились и слезли с коней, приблизившись уже пешком — возможно, чтобы убедить оппонентов в отсутствии угрозы или же в знак смирения. Видя стремительное приближение руководителей похода, Одо, Жак и Пьер, опасаясь нападения, вскочили в седла. Однако когда остальные спешились, они последовали их примеру. Обе партии сблизились, и в отчаянном усилии изменить настроение товарищей по оружию Бонифаций, Балдуин, Людовик и Гуго бросились к их ногам. Они взывали о помощи и рыдали, обещая, что не стронутся с места до тех пор, пока не услышат обещания остаться и сражаться бок о бок.[310]

Современная дипломатия редко прибегает к столь ярким эмоциональным действиям. Однако, как и в Базельском соборе, подобное сентиментальное поведение было вполне традиционным для средневековья. Эпизод на Корфу был сочетанием искренних чувств, крайнего отчаяния и эмоционального шантажа. Когда друг напротив друга стоят друзья, родственники и сюзерены, прямое обращение такого характера почти наверняка гарантирует успех. Потенциальные дезертиры в ответ сами разразились слезами, и все просто захлебнулись от переполнявших чувств. Впрочем, оппозиционеры не настолько утратили рассудок, чтобы тут же согласиться помочь царевичу. Когда все более или менее пришли в чувства, они попросили оставить их, чтобы наедине обсудить случившееся.

Отойдя от всех, они обсудили условия продолжения их участия в экспедиции в Константинополь и согласились остаться с армией до Рождества 1203 года, заявив, что после этого срока руководство должно будет в любой момент через две недели после прошения предоставить им корабли для путешествия в Сирию. Соглашение было подтверждено клятвой. По армии прошло чувство облегчения. На ближайшее будущее направление движения было определено.

Но даже после этого пребывание на Корфу не было безоблачным. Остров входил в состав Византийской империи. Но если жители Дураццо покорно признали владычество Алексея, то на острове царевича приняли куда более враждебно. Город Корфу отказался открыть ворота, а его жители выразили отрицательное отношение к Алексею, вынудив флот крестоносцев держаться подальше от бухты с помощью катапульт и баллист. Маловероятно, что происходила настоящая осада цитадели — в основном из-за того, что крестоносцы понимали прочность крепости, которую едва ли удалось бы взять быстро. Подлинная же цель похода была еще далека. Однако антипатия по отношению к молодому претенденту показала, что он не может рассчитывать на дружественный прием по всей империи — верность существующему режиму оказалась не настолько эфемерной, как ему хотелось бы.

Второе происшествие на острове разоблачило еще один потенциальный изъян в обещаниях Алексея крестоносцам. Когда армия стояла лагерем близ города Корфу, местный архиепископ пригласил на обед часть католического духовенства. Пока противоборствующие армии сражались мечами и снарядами, их духовные наставники воевали словами и мыслями. Это был тяжелый труд, а не демонстрирующий гостеприимство хозяев продолжительный отдых. Время летело в насыщенных страстных дебатах о важных теологических вопросах — в частности, о бесконечных притязаниях католической церкви на главенство Рима над греческой православной церковью. С тонкой иронией православный архиепископ заметил, что «не знает других оснований для главенства римского престола, за исключением того, что римские солдаты распяли Христа» — великолепный ответ амбициям католического духовенства в крестовом походе.[311] В этом замечании таился и более серьезный смысл. Представитель высшего духовенства православной церкви не был готов, по крайней мере, на тот момент, подчиниться папской власти. Для тех, кто склонен был обратить на это внимание, замечание становилось мрачной приметой вероятной борьбы царевича Алексея за выполнение данного пункта обязательств перед крестоносцами.

Когда экспедиция уже собиралась покинуть Корфу, царевич предложил крестоносцам опустошить остров в знак того, что его желания должны удовлетворяться. Это должно было стать демонстрацией его готовности воевать за императорский престол.

ГЛАВА 8 «Тот град, что превосходит все остальные»

Прибытие крестоносцев в Константинополь, июнь 1203 года

Армия направилась в направлении Константинополя накануне Пятидесятницы, 24 мая 1203 года. Когда флот собрался вместе, сила крестоносцев выглядела вполне внушительно. Виллардуэн заверял, что «такого прекрасного зрелища не бывало». Снова, как и при отправлении из Венеции, маршал выражал чувство гордости за христианскую армию и, уже оценивая последующие события, писал: «Казалось, здесь был флот, способный покорять страны. Насколько хватало взгляда, повсюду видны были только распростертые паруса армады кораблей, и сердце каждого при таком зрелище наполнялось радостью».[312]

Галеры, транспорты и военные корабли шли в сопровождении множества торговых судов, которые старались воспользоваться защитой, которую гарантировала армада, в обмен на снабжение крестоносцев продуктами и другими товарами. Торговцы могли также надеяться извлечь выгоду из нового режима в Константинополе, несмотря на то, что венецианцы находились в привилегированном положении, получив множество льгот.