Джонатан Филипс - Четвертый крестовый поход

• Название: Четвертый крестовый поход
• Автор: Джонатан Филипс
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-057043-0, 978-5-271-32054-5

Четвертый крестовый поход, снискавший печальную славу… Крестоносны захватили и разграбили Константинополь — и это стало началом конца Византийской империи.

Но что заставило "воинов Христовых" пойти на такое? Неприятие восточного православного христианства, которое они считали ересью?

Банальная жажда наживы?

А может, европейские рыцари оказались обычными жертвами шантажа давнего врага Византии — Венецианской республики?

Джонатан Филипс, опираясь в своей работе на множество документов, позволивших исследовать не только историю, но и предысторию Четвертого крестового похода, даст в своей книге весьма неожиданный ответ на эти вопросы.

---

Разрушительный эффект решения о помощи царевичу Алексею скоро коснулся всего лагеря крестоносцев. Виллардуэн писал, что множество солдат погрузилось на корабли и, когда один из них затонул, погибло около пятисот человек. Часть крестоносцев попыталась отправиться пешком через Словению, но была атакована местными жителями, а выжившие оказались вынуждены вернуться в Зару. Выходец из баварской знати Вернер Боландский ускользнул торговом судне, вызвав презрение среди оставшихся. Куда серьезнее было то, что Рейно де Монмираль (а он приходился графу Людовику де Блуа двоюродным братом), возглавлявший отряд из нескольких видных французских рыцарей, умолял отправить их с миссией в Сирию под предлогом необходимости поставить Левант в известность о происходящем, а также для посещения святых мест в качестве паломников. Воины поклялись на Библии оставаться на Святой Земле не более двух недель, после чего обещали присоединиться к основным силам. Отбыв, несмотря на клятвы, они не участвовали в осаде Константинополя, хотя Рейно присоединился к товарищам после покорения Византийской империи, сражался и погиб в апреле 1205 года.[298]

Виллардуэн подвел итог положению в Заре: «Итак, силы наши значительно сокращались изо дня в день».[299] В некотором смысле отъезды оказывали положительное воздействие на оставшихся, вынуждая их теснее сплачиваться — порожденное неприятностями родство. Силы крестоносцев таяли, но решимость продолжать поход лишь возрастала. По мнению Виллардуэна, лишь божественное соизволение помогло остаткам армии твердо выстоять во всех испытаниях.

Луч надежды мелькнул в новостях о фламандском флоте, который достиг Марселя и, перезимовав там, дожидался распоряжений о месте встречи с основными силами. Французская знать и дож весьма рассчитывали на боевые силы и материально-техническое обеспечение со стороны этого подразделения. Жану было приказано покинуть Марсель в конце марта 1202 года и направиться на встречу с венецианским флотом в порту Метони на западной оконечности полуострова Пелопоннес. Однако Жан и его спутники очевидно не были заинтересованы в нападении на Константинополь, а потому направились прямо в Сирию, чтобы присоединиться ко все возрастающей массе крестоносцев, сделавших выбор в пользу борьбы на Святой Земле.[300]

Благодаря отсутствию непосредственного давления со стороны венецианцев, не слыша убеждений посланников Алексея, не ощущая твердого единства руководства, фламандцы отчетливо выразили неодобрение новому направлению крестового похода.

Одновременно с тревожными событиями в Заре продолжалось посольство в Рим. Посланцы умоляли Иннокентия снять с них отлучение от церкви и лишение всех духовных наград, которые могли бы получить крестоносцы. Они доказывали, что в данном случае просто не существовало выбора, а вина полностью лежит на тех, кто отказался прибыть в Венецию. Собравшиеся же отправились в Зару только из-за необходимости не допустить раскола армии.

В феврале 1203 года Иннокентий направил крестоносцам послание. Видимо, посланцы приложили все усилия, чтобы смягчить его. Он по-прежнему выражал гнев на то, что «хотя вы и носите крест Христов, но выступили против Него. Вы должны были нападать на земли сарацинов, а вместо того заняли христианскую Зару». Папа принимал объяснение крестоносцев, которые были вынуждены действовать подобным образом, хотя это и не извиняет их жестокости. Тем не менее он признает их стремление принести покаяние и предлагает (имея в виду венецианцев) вернуть все награбленное в Заре. Он заявлял, что дарованное епископами крестового похода отпущение недействительно, и приказывал Пьетро Капуано или его представителям провести церемонию должным образом. Иннокентий также требовал принесения клятв, которые гарантировали бы, что крестоносцы в будущем не станут

«никоим образом вторгаться и учинять насилие на христианских землях, если только те не будут злонамеренно препятствовать путешествию, или же если никнет некое справедливое или необходимое дело, для выполнения которого вы можете действовать иным образом, согласно наставлением Апостольского престола»[301]

Последняя оговорка удивительно двусмысленна: что такое «справедливое или необходимое дело»? Хотя требование папы следовать своим наставлениям являлось попыткой противостоять возможным интерпретациям его же слов, все же возникало пространство для свободного понимания возможных приложений папского мандата в разнообразных ситуациях.

Сам Святой престол переживал тяжелые времена, поскольку в Риме начался один из нередких периодов гражданской смуты. Папа был вынужден удалиться в расположенное неподалеку местечко Ферентино, откуда продолжал следить за развитием крестового похода. Понтифик осознавал, что проблемы возникли из-за недобора армии, собравшейся в Венеции. Он вернулся к первоначальной концепции кампании, которую должны были возглавлять правители Англии (к этому времени король Джон) и Франции. Направив к ним послания, Иннокентий выразил разочарование тем, что продолжение их распрей сделало невозможной крупную экспедицию крестоносцев. Он напрямую связал борьбу между Англией и Францией с проблемами Леванта, где мусульмане радовались отсутствию согласия среди христиан, которое позволяло им наращивать свои силы. Папа также отметил радость противника по поводу отклонения крестового похода в Зару и намекнул на то, что «существуют и более ужасные планы» — возможная ссылка на предполагаемый поворот в сторону Константинополя. Указание папы римского на ходившие слухи (каковыми эти планы в тот момент являлись) снова указывает на проблемы в осуществлении общего контроля над экспедицией.[302]

Чуть позже руководители крестового похода направили Иннокентию послание, в котором сообщалось, что их посетил нунций кардинала Пьетро, дав отпущение грехов — хотя венецианцы отказались покаяться и были официально преданы анафеме. Также в нем содержалась просьба к папе простить Бонифацию Монферратскому скрытие буллы, целью которого было сохранение единства флота для помощи Святой Земле.[303]

Сам Бонифаций тоже написал письмо в том же стиле, объясняя утаивание буллы необходимостью сохранения целостности армии. Хотя это и было правдой, очевидно также, что обнародование буллы об отлучении венецианцев давало в руки оружие тем, кто ратовал против отклонения экспедиции к Константинополю.[304]

С приближением весны крестоносцы начали готовиться к отправлению из Зары. Они ремонтировали корабли, собирали снаряжение и грузили лошадей. Однако венецианцы не забыли и не простили жителям Зары стремление отделаться от их господства. В качестве демонстрации силы и предупреждения горожанам о соблюдении новых клятв верности они сравняли город с землей, включая стены и башни. Исключение было сделано лишь для церквей.

Прежде чем флот подготовился к отправлению, произошел еще один вполне предсказуемый поворот событий. Симон де Монфор со своими сподвижниками, включая аббата Гюи Вокернского, отказался присоединиться к остальным и направился в земли короля Эмико Венгерского. Симон был заметной фигурой, так что его уход не прошел незамеченным, хотя большая часть разногласий среди крестоносцев перестала быть явной.

Непосредственно перед отправлением дожа и маркграфа Бонифация из Зары сюда прибыл сам царевич Алексей. Его появление было удачно, возможно, преднамеренно, рассчитано по времени, совпав с днем святого Марка (25 апреля), когда венецианцев проще всего застать в добром расположении духа. Молодому человеку был оказан теплый прием, а венецианцы снабдили его галерами и командой.[305]

Основная часть флота крестоносцев должна была направиться на юг и соединиться на Корфу. Царевич и венецианцы следовали за главными силами. Они миновали город Дураццо{27} — крайнюю северо-западную точку Византийской империи. Добрым предзнаменованием показалось то, что горожане немедленно передали ключи от города царевичу Алексею и поклялись ему в верности. Было ли это простой предосторожностью, отчасти вызванной недавними действиями крестоносцев в Заре, или же искренним энтузиазмом, остается непонятным. Но такое развитие событий наверняка ободрило молодого человека. Руководство крестоносцев тоже обрадовало то, как люди приветствуют появление Алексея — возможно, Константинополь сразу откроет свои объятия царевичу.

В конечном счете эти надежды не оправдались, хотя казалось, что все идет именно к тому. Царевич Алексей добрался до Зары уже после того, как большинство французских крестоносцев отплыло на юг, а потому его первая встреча с ними произошла на Корфу. Крестоносцы уже установили здесь шатры и палатки и дали лошадям долгожданную возможность насладиться волей, когда прошла весть о прибытии царевича. Рыцари, знать и простые крестоносцы поспешили к порту, стремясь увидеть человека, которого их руководство столь щедро оделило, и кто сам обещал решить немалую часть их проблем. Первое впечатление было хорошим. Принца приветствовали с большими почестями, а его шатер был воздвигнут в самом центре, справа от Бонифация Монферратского, которому Филипп Швабский вверил своего шурина.