Кэтрин Хепберн - Я. Истории из моей жизни

• Название: Я. Истории из моей жизни
• Автор: Кэтрин Хепберн
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0053-8

Знаменитая актриса Кэтрин Хепберн подробно и трогательно описала свою жизнь, которую можно считать целой эпохой в истории американского театра и кино. Хепберн рассказывает о своем детстве; приглашает нас в театральные залы, где она блистала и в шекспировских пьесах и мюзиклах; раскрывает «кухню» Голливуда, с которым ее связывает не одно десятилетие; не умалчивает о срывах в карьере и трагических эпизодах личной жизни; знакомит с людьми, которые встречались на ее жизненном пути: президентом Рузвельтом, загадочным миллионером Говардом Хьюзом, актерами Спенсером Трейси, Алеком Гиннесом и целой когортой мирового масштаба, которые, как и миллионы зрителей во всем мире, были пленены обаянием Кэтрин Хепберн.

Перевод с английского А. Репко

---

И вправду, это производит хорошее впечатление. Я тоже попыталась воспользоваться этим приемом уже в Бостоне. «Вы мистер Смит, а вы миссис Смит». А сконцентрироваться мысленно — и по сей день забываю делать это.

Тот визит был единственным приятным событием недели, проведенной в Вашингтоне. Президент, казалось, никуда не спешил. Я стала немножко нервничать, полагая, что чересчур задержалась.

— Господин президент, как мне узнать, что пора уходить?

— На сей счет, Кэти, можете не беспокоиться. Просто сидите до тех пор, пока я не уйду. Уйду я, уйдете и вы.

Какой очаровательный. Сердечный. Веселый. Он рассказывал о проведении кампании в поддержку займа «Либерти Бондс» во время первой мировой войны, да так страстно, что поскользнулся и, свалив стул, на который опирался, приземлился прямо на колени Марии Дресслер.

Визит прошел весело. Франклин Делано Рузвельт обладал потрясающим обаянием и даром комика. Замечательный дар. Раскрепощает душу.

Но вернусь к «Озеру». Это было медленное движение к виселице. Мы закончили гастроли в Вашингтоне и отправились обратно в Нью-Йорк. Я все надеялась, что загоню себя до смерти на репетиции. Но этому не дано было случиться. Мы вообще не репетировали. Весьма возможно, Джед почувствовал, что переусердствовал в своем режиссерском стремлении наставить меня на путь истинный. И теперь давал мне возможность вернуться к себе. Но куда в тот момент нужно было вернуться, куда? Он — Джед — стал невидимкой. Вообще не появлялся в театре, во всяком случае при мне. Никакой подсказки. Ничего. След затерялся. Дороги назад мне самой было не отыскать. Я заблудилась.

Они приближались с убийственной неизбежностью: генеральная репетиция и вечер премьеры. К счастью, я была стойкой. Вот — моя реплика, и я — на сцене. Провела на ней весь спектакль. В состоянии полной прострации. Словно автомат. Мой голос шел вверх и вверх. Я молилась. Бесполезно. Действовала словно манекен. Я не умерла. Но пребывала на сцене с полным сознанием того, что моя игра абсолютно беспомощна.

Моя семья, естественно, сидела в первом ряду. Совсем юные сестры. Прямо за спиной моей сестры Пег — красивой молодой девушки — сидел Ноэль Коуард. Слышали, как он обронил: «Сестра Кейт выглядит так, как следовало бы выглядеть самой Кейт, но… увы!» Ноэль пришел за кулисы. И сказал:

— Ты провалилась. Но такое случается со всеми нами. За одного битого двух небитых дают. Учись, ты выберешься.

Я стала прямо-таки мишенью всех нью-йоркских насмешников. Меня действительно осмеяли. Дороти Паркер подытожила:

— Обратись к Мартину Беку и просмотри весь набор эмоций от А до Б.

Еще:

— От ее костюмерной к каждому входу проложен красный ковер. Но он так загораживает, что ее никто не сможет увидеть. Да и кто захочет?

— Дороти Паркер была права.

Кассовые сборы упали до уровня 1200 долларов в неделю. До этого примерно десять недель мы все время шли по нарастающей. Создавалось впечатление, что свою дистанцию мы уже пробежали. Серьезные зрители билетов уже не покупали. Ведь их нельзя было сдать обратно в кассу. Постановка, не приносящая ощутимой прибыли, прогорает.

Моей главной задачей теперь было попытаться сыграть под огнем. И научиться быть звездой. Я не была ею. Я сорвалась. Растратила себя на жалобы. И завалила экзамен. Позволила всем убедиться в том, что я совершенно жалкое, трясущееся от страха создание, которое не ведает, что творит.

Человек, плывущий по реке жизни, постепенно осознает, что не уйдет далеко, если не будет изо всех сил налегать на весла. После холодного душа премьеры мы настроились на скорую кончину спектакля. Публика приходила то ли из любопытства, то ли из желания увидеть провал. Я — по крупинке — старалась собрать в целое то, что потеряла. Во всяком случае, мне хватало ума понять, кто в действительности потерпел полнейшее фиаско. Конечно, постановка была не самой лучшей в профессиональной карьере Джеда, но моя игра была просто позорной.

Однажды вечером ко мне в костюмерную заглянула женщина. Очень высокая. Очень тучная.

— Меня зовут Сьюзен Стил, — представилась она. — Я певица. Мне кажется, я могла бы вам помочь.

— Что ж, — сказала я, — если вы готовы оказать мне помощь, я согласна принять ее. Когда начнем?

— Сейчас, — сказала она.

Мы приехали ко мне домой. Поговорили о проблемах с голосом. На следующий день работали над сценами, которые вызывали больше всего трудностей. И голос. Голос и голос. И радость. Ты не должна чувствовать себя жертвой.

В тот вечер и все последующие она неизменно присутствовала на спектакле. Шаг за шагом я выбиралась из жутких тисков. И наконец обрела способность держать себя в руках. Вновь обрела ощущение того, что я — актриса. А не крот, закопавшийся в землю от страха. И получала наслаждение от этого вновь приобретенного ощущения.

Люди приходили и говорили:

— Знаешь, ты была совсем не дурна. Ты заставила нас плакать.

И постепенно ко мне вернулась моя былая уверенность. Боже, как замечательно! Как здорово, что мы способны создавать себя, если только очень постараемся. Ко мне вернулось чувство собственного достоинства. Я перестала рассыпаться в извинениях. И уже пыталась смотреть на себя как на лидера группы, а не как на горемыку, которая пыжится и тужится, а ею только помыкают.

Как замечательно. Никакой другой роли я не разучивала. Главное — максимально хорошо сыграть эту роль. Только ее. Сьюзен приходила в театр на все дневные и вечерние спектакли. Потом мы шли с нею ко мне домой и обсуждали, где я держалась на уровне, а где нет. Мы работали над голосом. Над тем, как надо расслабляться. Джед больше не возвращался на место преступления. Насколько мне известно, актеры были за меня, — даже несмотря на то, что в ответственный момент я подвела их своей дурной игрой. Тем не менее все были на моей стороне. Такие добросердечные — актеры.

Зрители, смотревшие премьеру, приходили вновь и не жалели, что пришли. Я, разумеется, тоже была довольна.

Училась играть.

Училась быть звездой.

Примерно через три недели ко мне в костюмерную зашел менеджер нашей труппы Джо Глик и сказал:

— Мы едем в Чикаго.

Я не могла поверить своим ушам.

— Что?

— Джед переносит спектакли в Чикаго.

— Но пьеса им не нравится. Им не нравлюсь я — это уж как пить дать. Да и режиссерский стиль Джеда им тоже не нравится. К тому же мы окупили затраты. Зачем?

Джо пожал плечами.

— Деньги.

— Вот как?

Джо вышел из костюмерной. Он сказал все, что хотел сказать. Равно, как и я.

Я поехала домой. А как иначе? Я опростоволосилась в Нью-Йорке, так зачем усугублять это дело гастролями?

Некий доброжелатель прислал мне вырезку из какой-то чикагской газеты: «Чикагская публика будет иметь удовольствие наблюдать за игрой Кэтрин Хепберн в — "Озере"».

Я пребывала в беспокойстве в течение недели или около того. Потом ночью, часа в три, позвонила домой Джеду. Мы ни разу не виделись после премьеры.

— Джед?

— Да.

— Это Кейт.

— О!

Молчание.

— Я знаю, что ты собираешься послать нас на гастроли. В Чикаго.

— Да.

— Но почему, Джед? Я сорвалась. Но если смотреть правде в глаза, ты — тоже. Зачем же выходить на…

Он прервал меня:

— Моя дорогая, единственный интерес, который я к тебе имею, — это деньги, которые из тебя можно выжать.

«Откровенно», — подумала я.

— Сколько?

— А сколько у тебя есть?

Я достала из книжного шкафа, стоявшего рядом с моей кроватью, свою банковскую книжку.

— У меня тринадцать тысяч шестьсот семьдесят пять долларов и семьдесят пять центов в Чейз Нейшенэл Бэнк.

— Беру их.

— Утром пришлю тебе чек.

Так оно и было. Я послала ему чек. Когда же кассовые сборы упали до самого низкого уровня, мы закрыли спектакль.

После этого я долгие годы не видела Джеда. Однажды вечером я пошла в театр.

— Привет, Кейт.

— Кто это?

— Джед Харрис.

— Привет, Джед.

Спустя несколько лет он приехал в Голливуд и попросил Мирона Селзника помочь ему получить работу. «Вы обратились не по адресу. Я агент Кейт Хепберн».

— Ах так, — удивился Джед.

— Вы не пользуетесь ее благосклонностью.

— Отчего же? — спросил Джед.

— Вы забрали все ее деньги, чтобы закрыть «Озеро».

— Да? А я и не знал, что она огорчилась по этому поводу.

— Она огорчилась.

— Я пошлю ей чек.

— Я возьму его сейчас, — сказал Мирон.

Так мои деньги вернулись обратно. Но я не сняла их со счета. Я разорвала чек. Грустные деньги.

Я многому научилась. И питала надежды, что больше никто не узнает, что мной владеет страх. Следующий раз рука на румпеле будет твердой как сталь. Даже если корабль тонет, капитан идет ко дну вместе с кораблем. Он не поднимает писка по этому поводу. А просто хладнокровно делает то, что ему положено.