Кэтрин Хепберн - Я. Истории из моей жизни

• Название: Я. Истории из моей жизни
• Автор: Кэтрин Хепберн
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0053-8

Знаменитая актриса Кэтрин Хепберн подробно и трогательно описала свою жизнь, которую можно считать целой эпохой в истории американского театра и кино. Хепберн рассказывает о своем детстве; приглашает нас в театральные залы, где она блистала и в шекспировских пьесах и мюзиклах; раскрывает «кухню» Голливуда, с которым ее связывает не одно десятилетие; не умалчивает о срывах в карьере и трагических эпизодах личной жизни; знакомит с людьми, которые встречались на ее жизненном пути: президентом Рузвельтом, загадочным миллионером Говардом Хьюзом, актерами Спенсером Трейси, Алеком Гиннесом и целой когортой мирового масштаба, которые, как и миллионы зрителей во всем мире, были пленены обаянием Кэтрин Хепберн.

Перевод с английского А. Репко

---

Мы сыграли премьеру — и я произвела фурор. Как и после «Этих дней», у меня была хорошая пресса. Тут необходимо сказать, что Джейн Коул всячески опекала меня. Она, казалось, была страшно рада моему успеху и делала все, чтобы выставить меня на первый план. Как всегда бывает со старым и новым, меня хвалили отчасти за ее счет.

Ноэль Коуард не только почтил своим присутствием спектакль, но соизволил преодолеть пять лестничных маршей, чтобы заглянуть ко мне в костюмерную, которую я делила с Альфредом де Лиагром, похвалил меня и пожелал дальнейших успехов. Я открыла для себя редкое благородство и горячий энтузиазм коллег по театру. Часто приходится слышать о зависти. Я никогда с нею не сталкивалась. Мне кажется, что театр, в силу специфики своего внутреннего существования, дает обильную пищу для зависти, поэтому всякий здравомыслящий, с самого начала своего появления в нем, стремится противостоять ей.

Сезон закончился, и я во второй уже раз отправилась на лето в Айворитон, штат Коннектикут. Лоуренс Онхольт и Мильтон Штифел возглавляли там очень солидную акционерную компанию.

Именно в Айворитоне я действительно многому научилась. Они дали мне работу, которую можно определить как «главная роль напополам»: играла, когда им не удавалось нанять известную актрису. С этой точки зрения мне очень мало что удалось сделать в театре, зато меня знали в округе — благодаря Маме и Папе. Компания пользовалась хорошей репутацией. Да и находилась она всего в пятнадцати милях от Фенвика.

В тот год Генри Халл — в ту пору большая знаменитость — согласился поставить для них несколько пьес. У Генри был дом в Лайме; это напротив Коннектикут-Ривер, недалеко от Олд-Сейбрук и Фенвика, моей родной обители. Я обычно ехала на своей машине до Лайма, потом, миновав его, чуть севернее сворачивала на восток и оказывалась на территории усадьбы Генри. Машину оставляла в поле у берега озера, пешком, через небольшой лес, шла к дому Генри. Мы репетировали с ним по нескольку часов.

Однажды я проделала именно то, о чем рассказала выше. Однако, когда после репетиции пришла на поле к тому месту, где оставила машину, ее там не оказалось. Я была в растерянности. Украли. Очевидно, украли. Я вернулась в дом. Генри и миссис Халл пошли со мной в поле. Машины нет. Тогда я остановилась и посмотрела вниз в сторону озера. О Боже, что это? Очертания какого-то правильного, как у крышки коробки, квадрата… Это… О, ей-богу… Это моя… Это моя машина… Моя машина… Ее верх.

Я помчалась вниз по склону. Да, моя машина, примерно на двадцать футов находящаяся в воде. Собственно, был виден только ее верх. Мы бегом кинулись обратно к дому и позвонили в гаражную мастерскую Лайма. Попросили их побыстрей приехать. И чтобы они захватили с собой трос подлиннее, веревку и все прочее. Приехали. Вытащили машину.

— Как же теперь? Как? — спрашивала я.

— Подождите часок. Потом попробуйте завести, — посоветовали мне. Мы подождали. Потом повернули ключ и попробовали завести. Она завелась!

Генри Халл хотел взять меня в качестве партнерши на главную роль в «Мужчине, который вернулся» — пьесе, которую он уже ставил раньше. Последняя сцена в этой пьесе происходила в притоне наркоманов. (Жена пряталась с рукописью в один из шкафов, стоявших на сцене, — на тот случай, если он собьется.)

Последние две строчки пьесы всегда приводили меня в восторг.

Генри. Дюйм за дюймом я пройду весь путь от этого притона до дома моего отца.

К.Х. А я? Как же я?

Генри. Ты? Я возьму тебя с собой.

Мы также играли «Кота и канарейку» и пьесу, которая с большим успехом прошла в Нью-Йорке. Называлась она «Да здравствует веселье!», с Франсиной Ларримор в главной роли. Поистине великозвездная роль для искушенной, примерно сорокалетней актрисы. Как я отважилась? Я так нервничала, что, проснувшись однажды утром, обнаружила, что вся верхняя губа у меня вспухла. Вид у меня был идиотский. Разревелась и позвонила Папе.

— Приложи лед, — подсказал Папа.

Помогло.

— Успокойся, — подытожил он.

Я попыталась.

И все-таки я сыграла ту роль. Потрясающая дерзость.

У меня до сих пор хранятся некоторые программки и других спектаклей тех двух лет. Правда, теперь уже и не вспомнить, о чем были те пьесы. Равно как и то, какие роли я в них играла. Я многому научилась.

Благодарю вас, Лоуренс Онхольт и Мильтон Штифел.

Летом в Айворитон позвонили из офиса Джильберта Миллера. Филип Барри написал пьесу под названием «Звериное королевство». На главную мужскую роль планировался Лесли Говард. Были две главные женские роли: его жена и его любовница. Фил хотел, чтобы я сыграла любовницу — Дейзи Сейдж. Я прочла рукопись и была от нее в восторге. Постановку должен был осуществить Джильберт Миллер. Роль была чудесная. Говард в пьесе жил как бы двумя жизнями, поэтому репетировались два пласта. Генеральная репетиция должна была состояться через четыре месяца. Разумеется, я готова была ждать и согласилась на условия офиса Миллера, но контракта фактически не подписала. В тот год мы с Ладди поехали в Европу. Время бежало быстро. И следовательно, работало на меня — я стала звездой.

Репетиции начались, кажется, в ноябре 1931 года. Я оделась по последней моде, обула туфли на высоком каблуке. Это было моей первой ошибкой: теперь я стала выше Лесли Говарда. Я старалась пригибаться, а в обеденный час сбегала домой и переобулась в туфли на плоской подошве. Они не очень смотрелись, но главным в тот момент было: как смотрится он?

С самого начала я почувствовала, что чем-то не устраиваю мистера Говарда. Старалась и так и сяк подладиться… Быть ласковой, женственной… Какой только я не старалась быть, чтобы свести к минимуму чересчур энергичные проявления моего характера. Я прилагала неимоверные усилия — ничто не помогало. Запомнился один неприятный эпизод, когда я сказала: «Нет ли у вас каких-либо пожеланий относительно моей игры, мистер Говард?» И он ответил — я ничего не выдумываю, именно так и ответил: «В сущности, мне совершенно наплевать, как вы играете, моя дорогая».

Вот так… Деликатности в его ответе не было ни на йоту. И я, естественно, растерялась, просто лишилась дара речи. И пошла восвояси. Возможно, он был в дурном расположении духа. Мне никогда не приходило в голову, что он считал меня чем-то, недостойным его внимания.

На следующий день нам нужно было репетировать наши диалоги. Надо было ехать в район западнее Восьмой улицы. У меня была машина. Еще шла первая неделя репетиций. Я предложила Уолтеру Абелю, который по пьесе был моим поклонником, подвезти его. Пока мы добирались, выяснилось, что решили репетировать сцены с женой главного героя, так что на один день нас освободили. Я сказала Уолтеру, что отвезу его обратно домой. По пути в город — он жил на Восьмой авеню — я рассказала ему, как ужасно волнуюсь, как хочу, чтобы роль позволила мне утвердиться, что Фил, в сущности, написал ее для меня. Что…

— О, — сказал Уолтер, — в этом деле ничего просто так не бывает. Как это ни смешно. Разумеется, роль замечательная. Но будут другие.

— О, не для меня, — посетовала я. — Вот в чем дело.

Я высадила его. А когда ехала в гараж, невольно задалась вопросом: а не пытался ли он подсказать мне, почему мы не репетировали? Нет ли чего?.. О нет…

Я вернулась домой. Только открыла дверь квартиры, как услышала телефон. Звонил мой брат Дик, из Гарварда. Он начал рассказывать мне, какую замечательную вечеринку устроят они в мою честь по случаю премьеры и моего дебюта в Бостоне.

Предчувствие.

— Нет, — сказала я. — Еще сглазите. Не надо ничего планировать.

И в этот самый момент раздался стук в дверь.

— Вам телеграмма, мисс Хепберн, — сообщил мистер Брайс, наш консьерж.

— Просуньте ее под дверь, пожалуйста, мистер Брайс.

Я закончила свой разговор с Диком. Прошла к двери. Небрежно вскрыла телеграмму. Она была от Джильберта Миллера.

«Согласно пункту 1 Вашего контракта уведомляем Вас данной телеграммой об истечении срока. Джильберт Миллер».

Уволена… О Боже… Нет… Ведь я несколько месяцев ждала этой роли. И она как нельзя подходит мне. Почему? Так обидеть. За что? О нет! Нет-нет, тут, вероятно, какая-то ошибка! Позвоню-ка Филу Барри. У меня был номер его телефона. После бесчисленных попыток я наконец дозвонилась-таки. Он принимал душ. Я представилась и сказала, что у меня очень важный вопрос. Фил взял трубку.

— Меня уволили.

— Да, я знаю.

— Но почему… за что уволили?

— Ну, если уж говорить правду, пусть и горькую, то ты не показалась в должной мере убедительной.

— О да… Понимаю… О Боже… Да… Нет… Благодарю. До свидания.

Я повесила трубку. Момент был отчаянный. Меня уволили, потому что моя игра не была убедительной. Но я хорошо играла, разве не так? Я так старалась! Роль словно по мне скроена. Что же было не так? И выпячивания никакого с моей стороны не было. Я сдерживала себя. Конечно, я чувствовала, что не нравлюсь Говарду — то есть, может, рост мой его не устраивал: то выше, то ниже его… Может… В общем, что-то ему не нравилось. И никакой платы. Ни цента. А я ведь четыре месяца ждала эту роль. Некрасиво. Да, совсем некрасиво. Нечестно. И все об этом узнают. И как это объяснить? Что ж, надо просто сказать, что меня уволили. О, какой это был удар. Он выбил меня из седла. Хорошо бы скорее получить другое предложение. Я чувствовала себя никому не нужной. Мучилась вопросом, где же я все-таки споткнулась? Чувствовала, что могу играть ту роль. Я все еще брала уроки у Фрэнсис Робинсон-Даф. Она не мучила меня. Я же старательно следила за своими «пи» и «кью». Старалась быть мягкой и приятной. Почему, черт возьми, они уволили меня? Я совсем неплохо исполняла ту роль. Причины предыдущих увольнений были мне понятны. Но это увольнение — нет. Это была моя роль. Почему…