Жак Лe Гофф - Средневековье и деньги. Очерк исторической антропологии

• Название: Средневековье и деньги. Очерк исторической антропологии
• Автор: Жак Лe Гофф
• Издательство: ЕВРАЗИЯ
• Жанр: Культурология
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91852-029-1

Мы представляем отечественному читателю историко-антропологическое исследование Жака Ле Гоффа, посвященное роли денег в средневековье. Автор фокусирует свое внимание на двух аспектах: Первый — это собственно деньги, почти исключительно представленные в ту эпоху в виде монеты (или вернее монет), равно как и все с ними связанное: чеканка, история монетных дворов и видов монет, денежное обращение, становление государственных налоговых систем, появление финансового учета. Второй — это отношение к деньгам: стремление к обладанию ими. к их использованию. Легитимацию и оправдание чему находили как люди, так и государства не смотря на то, какие условия к тому предъявлял доминирующий идеологический институт средневековья — христианская церковь. Деньги не случайно выбраны Жаком Ле Гоффом в качестве предмета исследования: отношение к деньгам выявляет фундаментальное различие менталитетов современного европейского человека и человека средневековья. На примере изменения отношения к богатству, выраженному в денежной форме, автор прослеживает, как в рамках средневекового общества постепенно формируется новое отношение к деньгам, приводящее впоследствии к становлению духа капитализма, столь характерного для современной европейской цивилизации.

---

Я слышал, что один рыцарь встретил группу монахов, предававших земле тело ростовщика. Он сказал им:

«Я оставлю вам труп моего паука, и пусть дьявол заберет его душу. Но я возьму себе паутину паука, то есть все его деньги». Ведь с полным правом ростовщиков сравнивают с пауками, которые извлекают из себя внутренности, чтобы ловить мух, и приносят в жертву бесу не только самих себя, но и сыновей, увлекая их в пламя алчности.

[...] То же происходит с их наследниками. Ведь воистину еще до рождения детей их обеспечивают деньгами, чтобы последние множились путем ростовщичества, и дети их рождаются волосатыми, как Исав, и уже богатыми. По смерти они оставляют деньги сыновьям, и те возобновляют войну с Богом.

Известно, что средневековая церковь, как хорошо показал Жорж Дюмезиль, делила общество на три вида людей: тех, кто молится, тех, кто сражается, тех, кто трудится. Жак де Витри добавляет четвертую категорию:

Дьявол, — говорит он, — установил четвертый вид людей: ростовщиков. Они не участвуют в человеческом труде и будут наказаны не с людьми, а с бесами. Ибо количество денег, которые они получили как процент, соответствует количеству дров, посланному в ад, чтобы их сжигать.

Иногда Бог не ждет смерти ростовщика, чтобы предать его дьяволу и аду. Проповедники рассказывали, что многие ростовщики с приближением смерти теряли дар речи и не могли исповедаться. Хуже того, многие умирали внезапной смертью, что для средневекового христианина было наихудшей смертью — ведь она не оставляла ростовщику времени исповедаться в грехах.

Доминиканец Этьен де Бурбон из монастыря доминиканцев в Лионе в середине XIII в. рассказал о другом факте, и эта история, похоже, стала широко известна и имела большой успех. Вот она:

Он прибыл в Дижон в год Господень 1240-й, когда один ростовщик хотел с великой пышностью сыграть свадьбу. Он подошел под музыку к приходской церкви Святой Девы. Он встал под портиком церкви, чтобы невеста сказала о своем согласии и брак был подтвержден по обычаю ритуальными словами, прежде чем будет увенчан мессой и другими обрядами в церкви[34]. В то время как жених и невеста, полные радости, вступали в церковь, каменный ростовщик, уносимый дьяволом в ад и изваянный на портике наверху, упал со своей мошной на голову живого ростовщика, собиравшегося жениться, поразил его и убил. Свадьба обратилась в траур, радость — в скорбь.

Это особо поразительный пример крайне активной роли, которую средневековье могло заставить играть образ, в частности статую. Искусство было поставлено на службу борьбе с дурным употреблением денег.

Об истории и смерти ростовщиков в средние века существовала целая литература в жанре триллера. Деньги ростовщика были одним из самых роковых видов оружия в тот период. Вот один из перлов в изложении Этьена де Бурбона:

Я слышал, как один тяжело больной ростовщик не хотел ничего возвращать, однако распорядился раздать беднякам содержимое своего амбара, полного зерна. Когда слуги хотели собрать зерно, они обнаружили, что оно превратилось в змей. Узнав об этом, раскаивающийся ростовщик вернул всё и предписал, чтобы его труп бросили голым в самый клубок змей и его тело змеи пожрали бы на этом свете, дабы это не случилось с его душой на том.

Так и было сделано. Змеи пожрали его тело и оставили лишь белые кости. Некоторые добавляют, что, закончив свое дело, змеи исчезли, и на виду остались лишь белые и голые кости.

Постепенное оправдание процентного займа

Теперь я попытаюсь показать, каким образом процентный заем, основа ростовщичества, в течение XIII в. и особенно в XIV-XV вв. был понемногу при некоторых условиях реабилитирован. Эту реабилитацию объясняют желание ростовщиков остаться добрыми христианами и желание некоторой части служителей церкви спасти даже худших грешников, внеся в представления о жизни человека и общества поправки, которых, как им казалось, требуют новые явления в исторической эволюции, в первую очередь распространение денег. В обществе, отныне подчиненном применению монет, мы увидим в деле эволюцию фундаментальных ценностей, определявших жизнь человека и общества в христианском мире XIII в., где я, как мне казалось, выявил то, что назвал «низведением высших небесных ценностей на бренную землю»[35]. Первой из этих ценностей, которые были общепринятыми в течение всего XIII в., была справедливость. Но превыше нее стояла caritas, то есть любовь. Мы еще увидим, как распространение денег могло сочетаться с этим требованием caritas, отсылающим скорей к некой экономике дара в соответствии с концепцией, непохожей на концепцию Марселя Мосса, автора знаменитого «Очерка о даре: Форма и основание обмена в архаических обществах» (1932-1934). К этому добавляется эффект от повышения престижа труда, которое внесло в использование и распространение денег особый аспект, прежде всего вследствие важности наемного труда. Я здесь удовлетворюсь указанием на первое, как мне кажется, средство, к которому прибегли средневековое общество и, в частности, церковь, чтобы ростовщик не был фатально и во всех случаях обречен аду.

Несколько лет назад я попытался объяснить, что во второй половине XII в. в представлениях общества о том свете, больше всего заботившем всех христиан, появился «промежуточный тот свет» — чистилище[36]. В течение срока, пропорционального количеству и тяжести грехов христианина к моменту смерти, он претерпевает в этом потустороннем мире некоторое количество адских мучений, но избегает вечных мук. Таким образом, некоторые ростовщики, не представляющие собой безнадежный случай, когда они уже в достаточной мере искупили грехи в чистилище, либо позже, когда Страшный Суд навеки оставит лицом к лицу только рай и ад, могут избежать ада и, как другие ремесленники, о которых говорит Жак де Витри, попасть в рай. Первое известное спасение ростовщика посредством чистилища встречается в трактате немецкого цистерцианца Цезария Гейстербахского «Большой диалог о видениях и чудесах» (Dialogus magnus visionum ас miraculorum), написанном ок. 1220 г., где он рассказывает историю одного льежского ростовщика:

Умер в наше время один льежский ростовщик. Епископ запретил допускать его на кладбище. Его жена отправилась к апостолическому престолу молить о его захоронении в освященной земле. Папа отказал. Тогда она выступила в защиту супруга: «Говорили мне, государь, что муж и жена — одно целое и что, по словам апостола, неверующий муж может быть спасен верующей женой. То, что забыл сделать мой муж, охотно сделаю за него я как часть его тела. Я готова затвориться ради него и искупить перед Богом его грехи». Уступив мольбам кардиналов, папа велел пропустить покойника на кладбище. Его жена выбрала жилище рядом с его могилой, заперлась как затворница и старалась умилостивить Бога ради спасения его души подаяниями, постами, молитвами и бдениями. Через семь лет муж явился ей одетый в черное и поблагодарил: «Воздай тебе Бог, ибо благодаря твоим испытаниям я был извергнут из глубин ада и из ужаснейших мук. Если ты будешь служить мне такую службу еще семь лет, я буду полностью избавлен». Она это сделала. Он явился ей снова через семь лет, но на сей раз одетый в белое и со счастливым видом сказал: «Благодарение Богу и тебе, ибо сегодня я спасен».

Далее Цезарий объясняет, что местом промежуточного пребывания льежского ростовщика между смертью и спасением его души женой было чистилище. Вот самое раннее из известных свидетельств о ростовщике, спасенном новым чистилищем. Если вполне очевидно, что оно было создано не затем, чтобы спасать ростовщика от ада, а в рамках намного более широкого и обновленного представления о  потустороннем мире, тем не менее история льежского ростовщика создает связь между чистилищем и деньгами. Отныне можно будет сказать вместе с Николь Бериу, что в христианском мире дух наживы находится «между пороком и добродетелью»[37].

С XIII в. чистилище, бесспорно, было не главным средством спасения ростовщика от ада. В течение XIII в. и до самого конца XV в. понемногу стремились выявить условия, делающие допустимым то, что церковь называла ростовщичеством. Напомним, что ростовщичество соответствовало тогда процентному займу, или, точнее, получению процентов от денежной ссуды. А ведь следствием быстрого роста использования денег, о котором уже говорилось, стало значительное развитие задолженности практически во всех общественных классах западного общества в XIII в.

Эта задолженность, как было сказано, особо поразила крестьян, которые до тех пор владели и пользовались деньгами только в очень ограниченной степени, но во время того, что Марк Блок назвал второй стадией феодализма, из-за превращения многих натуральных повинностей в денежные были вынуждены располагать монетой. В некоторых регионах жизнь в деревне особо способствовала обогащению еврейских ростовщиков, которых все больше сменяли христианские. Но если брать шире, кредиторами в деревне были либо городские христиане, либо богатые крестьяне-христиане, которые в ссудах бедным и задолжавшим собратьям находили возможность повысить доходы, обеспечивая тем самым укрепление класса богатого крестьянства.