Владимир Корнев - Датский король

• Название: Датский король
• Автор: Владимир Корнев
• Издательство: Амфора
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-94278-823-5

Новый роман петербургского прозаика Владимира Корнева, знакомого читателю по мистическому триллеру «Модерн». Действие разворачивается накануне Первой мировой войны. Главные герои — знаменитая балерина и начинающий художник — проходят через ряд ужасных, роковых испытаний в своем противостоянии силам мирового зла.

В водовороте страстей и полуфантастических событий накануне Первой мировой войны и кровавой российской смуты переплетаются судьбы прима-балерины Российского Императорского балета и начинающего художника. История легендарного чернокнижника доктора Фауста, продавшего душу дьяволу, вновь обретает плоть и кровь в искушении чистых искусств: живописи, балета и поэзии, доводя человека до предельной точки творческого развития и… убивая.

Где-то в пространстве между готическими витражами библиотек Веймара, театральными подмостками Парижа и старыми церквями Петербурга лежат разгадки тайны Священного Копья Демонов и таинства превращения вдохновенной женственности белого лебедя в холодную загадочность черного…

«Датский король» — блестящий мистический роман петербургского писателя Владимира Корнева, захватывающий читателя с первых страниц и приоткрывающий занавес сцены, на которой истинная любовь противостоит искушениям темных сил и возвышается над демонической моралью.

---

— О, конечно, ваше сиятельство, я весь к вашим услугам! — Звонцов с готовностью кивнул.

— Как ты сказал? — коммерсант с подозрением посмотрел на Звонцова. — Что это тебе в голову взбрело? Хозяин, понятно?! Впрочем, шут с тобой. Называй меня просто Евграф Силыч.

Значит, ты, Звонцов, понимаешь — тебе от меня на том свете не спрятаться, — снова пригрозил купец. — Но если сделаешь одно дело, подумаю, может, прошу тебе долг. Слушай внимательно, таракан академический: будешь с натуры писать портрет одной благородной дамы, но сделать это ты должен так, чтобы она была уверена: художник — я сам! Понятно? Я — большой русский художник, который подписывает свои холсты монограммой «КД». Так что не удивляйся: для дамы я — князь Дольской и твои старые картины, конечно, представлю ей как свои.

Звонцов несколько опешил от столь странного авантюрного предложения. Ему не было жалко проданного чужого имени, но он не мог взять в толк, как это можно перевоплотиться в Смолокурова, и растерянно молчал.

— Ничего ты, я вижу, не понял! — И заказчик терпеливо разъяснил, что в его собственном особняке все уже готово для работы, что модель ждет первого сеанса.

— Твое дело портрет писать, а уж об остальном я позабочусь. Нашел тебе место укромное: и обзор хорош, работать удобно, и, главное, та, что будет позировать, подвоха не заметит. Было бы рвение с твоей стороны и осторожность — знакомить я вас не собираюсь, совсем это ни к чему. Буду стоять перед моделью с палитрой и кисточкой по холсту мазать — ей не будет видно, что я там малюю, но зато к концу сеанса будешь заменять мою мазню своим холстом, чтобы результат был для нее налицо, работа, дескать, продвигается. Да ты внимательно слушай и не делай больших глаз — из моих слов ничего не упусти, здесь все хитро и важно!

Смолокуров взглядом барышника, оценивающего рабочие качества ломового жеребца, посмотрел на «художника» и тоном, не терпящим возражений, стал объяснять, что ему требуется:

— Слушай, что я тебе сейчас скажу, и не вздумай перебивать! Я детально изложу все, что касается моей, то есть, считай, нашей с тобой творческой кухни — проделаешь все в точном соответствии с моими указаниями. Повторяю, Звонцов, слушай внимательно, ничего не упусти! Итак, первый сеанс: у меня на мольберте чистый холст. Я усаживаю даму на расстоянии, напротив, и начинаю малевать на холсте, делая вид, что непринужденно пииту. Что я буду вытворять с этим холстом, тебя не касается. Так я стою перед ней с кистью, развлекаю ее попутно светской беседой, а она убеждена, что идет живописная работа, потому что моей мазни не видит. Ты же — слышишь или уже заснул? — так вот, ты из укромного места (так тебя спрячу, никто не заметит, и обзор обеспечу великолепный!) делаешь в это время настоящий, детальный рисунок по холсту, то есть все как полагается. Кстати, мы заранее с тобой договоримся о продолжительности сеанса, ну там, час или больше, впрочем, будешь писать столько, сколько потребуется, но уж за это время будь любезен написать в лучшем виде. Затем я увожу даму на перерыв и делаю так, что холста она не увидит, — сошлюсь на то, что показывать незавершенный этап работы не в моих правилах. В перерыве ты, сударь мой, заменишь на мольберте мои художества своим холстом и можешь отправляться восвояси, пока тебя не вызовут. Затем — не отвлекайся, Звонцов! — мы с дамой вернемся, и на этот раз я уже буду изображать работу, не касаясь холста, чтобы не испортить твое бесценное творение. Через часок приятного общения я наконец показываю ей, что у меня, то есть у тебя, вышло. Ты так не напрягайся, Звонцов, — вон пот на лбу выступил, не надо так — но внимать внимай и запоминай все! К следующему сеансу готовиться будешь тоже у меня…

— Что значит готовиться? — вырвалось у Звонцова, который предполагал, что у купца все будет заранее заготовлено и продумано.

Смолокуров побагровел и рыкнул:

— Я же сказал — не перебивать!!! Разумеется, готовиться — не значит краски замешивать и холсты натягивать. Твое дело — живопись, вот и будешь писать копию с собственной работы у меня на дому, чтобы, когда дама придет во второй раз, работать в своем тайнике по этой копии.

Звонцов, ничего не понимая, выпученными глазами смотрел на купца.

— Ну и непонятливый ты, братец, тупица просто! А что неясно-то? Любая дама любопытна от природы или от Бога — это уж как тебе угодно — а значит, наверняка опять захочет полюбоваться на прежнюю работу, и мне потом, выходит, придется мазать прямо по твоему художеству. Я ведь не фокусник, не кудесник, подменить уже ничего не смогу! Понял теперь, что копия тебе нужна, а не мне? Вот, значит, и будешь по ней писать, — промышленник как-то нехорошо, двусмысленно подмигнул должнику. — Так, значит, и пойдет: каждый раз я буду портить холст предыдущего сеанса, а ты, как уже бестолковому сказано было, будешь по его копии усердно работать, а настанет перерыв, ты уже, брат, спеши испорченный холст заменять новым, более прописанным, и так до полной, как Петр Великий говаривал, виктории, до победного конца! Но не дай Бог заболеть вздумаешь или соврать, что болен, на сеанс вздумаешь не прийти, еще какой-нибудь фортель выкинешь, я с тебя, Рафаэль ты мой, шкуру живьем спущу и буду друзьям как охотничий трофей показывать! В общем, братец, буду я портить твои холсты, ибо необходимо, а твоя наиважнейшая задача растянуть всю эту церемонию, то бишь живописание свое, значит, напишешь столько холстов, сколько мне нужно. Куда их девать, это мое дело. Сеансов тридцать будет достаточно, верно я подсчитал? Шестьдесят подрамников, кстати, уже заказано. Может, ты мне больше картин должен? Или хватит? Вот теперь, кажется, все. Да! И чтобы ни одна душа об этом «предприятии» не знала, дело чрезвычайно секретное. Вижу, не нравится мой план?

— Но позвольте! — Звонцову не хватало воздуха, он и хотел было сдержаться, но уж больно непонятно и возмутительно все выглядело. — Евграф Силыч, сами посудите — к чему делать копию? Давайте я буду писать один холст. Вы вполне могли бы писать всегда по чистому планшету, а потом, как договорились, я буду подменять ваш, э-э-э, результат своим холстом. Это ведь разумно! А даму попросите уж как-нибудь умерить любопытство — разве так необходимо смотреть на то, что уже видела, во второй раз? Так ведь все как по маслу пойдет, а иначе… Вы даже не представляете, какая сложная у вас схема, и нужный результат в этом случае просто недостижим! Каждый следующий сеанс будет отодвигаться от предыдущего все дальше и дальше — только попробуйте, прикиньте, сколько времени уйдет на все, да к тому же, простите, псу под хвост! Работа кропотливейшая, технология такая, что нужно постоянно накладывать краску слой за слоем, а ведь нужно, чтобы слои просыхали, да еще на двух холстах! А вы знаете, при элементарном подсчете выходит, что один холст будет жить всего два сеанса, для того, чтобы после третьего то, во что я буду вкладывать душу, вы выкидывали в мусор! Чтобы писать эти проклятые копии, мне придется у вас дневать и ночевать — представляете, сколько времени я должен буду писать, скажем, пятьдесят девятый холст?! Ведь вы же хотите сами следить за работой, а понимаете ли вы теперь, что это практически нереально? — «Художник» уже совсем осмелел, раскипятился. — Да ведь это просто изощренное издевательство! Я дворянин, в конце концов, и честь имею, а вы меня унижаете этим сизифовым трудом… Побойтесь Бога, помилосердствуйте, в конце концов, скажите, что это шутка, Евграф Силыч…

Звонцов чуть не заплакал.

Смолокуров стукнул по столу кулачищем:

— Хватит жертву из себя изображать! Это я по твоей милости потерял уйму денег и времени, и ничего я тебе не предлагаю, а требую! Быстро же ты, дворянин без двора, забыл про свой «долг чести», ну так я тебе сейчас напомню…

Купец схватил Звонцова за отвороты шлафрока[121] и приподнял над полом.

— Не стоит, — поспешно произнес скульптор, чувствуя, что внутри у него что-то оборвалось. Ему было предостаточно недавних побоев и глумления.

Вячеслав Меркурьевич покорно молчал — это было молчание бесправного раба. Это был моральный триумф Смолокурова. Поначалу он наслаждался сознанием своей полной власти над человеком, но в то же время понимал, что сам нуждается в этом человеке, что этот художник — главное средство для достижения его заветного страстного желания, и не следует испытывать на прочность чужое достоинство, нельзя перегибать палку Неожиданно для Вячеслава Меркурьевича он вдруг переменил тон разговора:

— Что-то вы, Звонцов, совсем раскисли. Мужчина вы или нет? Мне не нужен художник, у которого кисти будут валиться из рук. Знаю я, о чем вы думаете: нищета, голодное существование. Выкиньте из головы все попечения о хлебе насущном. Это не должно вас беспокоить: не забывайте, что имеете дело с серьезным человеком. Уж я как-нибудь позабочусь о вашем благополучии, только добросовестно исполняйте заказ. Мне нужна эта женщина, ее благосклонность, и если с вашей помощью я добьюсь ее, то, попомните мое слово, — еще будете меня благодарить! Это может стать выгодной сделкой.