Владимир Корнев - Датский король

• Название: Датский король
• Автор: Владимир Корнев
• Издательство: Амфора
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-94278-823-5

Новый роман петербургского прозаика Владимира Корнева, знакомого читателю по мистическому триллеру «Модерн». Действие разворачивается накануне Первой мировой войны. Главные герои — знаменитая балерина и начинающий художник — проходят через ряд ужасных, роковых испытаний в своем противостоянии силам мирового зла.

В водовороте страстей и полуфантастических событий накануне Первой мировой войны и кровавой российской смуты переплетаются судьбы прима-балерины Российского Императорского балета и начинающего художника. История легендарного чернокнижника доктора Фауста, продавшего душу дьяволу, вновь обретает плоть и кровь в искушении чистых искусств: живописи, балета и поэзии, доводя человека до предельной точки творческого развития и… убивая.

Где-то в пространстве между готическими витражами библиотек Веймара, театральными подмостками Парижа и старыми церквями Петербурга лежат разгадки тайны Священного Копья Демонов и таинства превращения вдохновенной женственности белого лебедя в холодную загадочность черного…

«Датский король» — блестящий мистический роман петербургского писателя Владимира Корнева, захватывающий читателя с первых страниц и приоткрывающий занавес сцены, на которой истинная любовь противостоит искушениям темных сил и возвышается над демонической моралью.

---

«Совсем недавно некий почтенный содержатель частной художественной галереи, сам занимающийся ваянием, обратился в полицию со скандальным заявлением. Часть собственной мастерской он сдавал малоизвестному молодому скульптору Звонцову. После того как Звонцов неожиданно исчез из Петербурга, хозяин был вынужден открыть это помещение, и каково же было его удивление, когда литейная оказалась наполненной множеством металлических обломков скульптуры разной формы и размера, готовых к переплавке, в которых владелец галереи господин Кричевский опознал разрозненные детали известных ему похищенных со Смоленского кладбища надгробий. Таким образом, кладбищенским вандалом оказался пользовавшийся его полным доверием выпускник скульптурного класса Академии художеств и, увы, дворянин Вячеслав Меркурьевич Звонцов, который, впрочем, накануне прошедшего Рождества, как выяснилось, уже был арестован в качестве подозреваемого по делу об убийстве и освобожден при весьма странных обстоятельствах».

Скульптор, уже совершенно осознавший, что положение все равно хуже некуда, едва ли не с мазохистским наслаждением, заставил себя вытерпеть до конца: «Появление подобных „образованных“ вандалов в нашем Отечестве — симптом страшной духовной беды. Эта беда — падение нравов даже среди представителей высших сословий общества, забывших о своем долге являть пример высокой христианской нравственности, чести и достоинства всему русскому народу и другим народам, вверившим судьбы свои мудрому Православному Самодержцу. Грустно писать о таком вопиющем явлении, имеющем место, к сожалению, даже в столице Империи. Надеемся, что полицейское ведомство примет все меры к разысканию скульптора-варвара и он понесет самое строгое наказание за посягательство на священные основы общественной морали. А самому преступнику, который, что вполне вероятно, тоже читает сейчас эту статью, хотелось бы привести в назидание строки, написанные несколько лет назад благочестивым автором путеводителя по тому же Смоленскому кладбищу: „Пора бы, кажется, знать православному русскому народу, что кладбище — это нива Божия, с которой в день Страшного суда Господня Ангелы Божии соберут жатву; пора бы знать, сколь тяжкий грех — тревожить и возмущать покой усопших; пора бы знать, что кладбища — место молитвы и сокрушения о грехах своих, место размышления о тленности и суетности всего земного“.

Г-н Кричевский, истинный патриот-петербуржец, вспомнивший незабвенные строки нашего гения о „любви к отеческим гробам“, будучи представителем той части российской творческой интеллигенции, которой небезразлична судьба материальных свидетельств величия русской культуры, оказал неоценимую услугу по части возрождения пострадавших некрополей. Благотворитель-созидатель, эстет, знаток и ценитель прекрасного, а главное — исключительно талантливый скульптор-стилизатор, господин Кричевский предложил безвозмездно установить свои лучшие скульптуры взамен утраченных надгробных памятников. Представители известных дворянских родов Империи Российской, потомки тех, чьи захоронения были осквернены, а также авторитетная комиссия, составленная из видных ваятелей-академиков, знатоков петербургской старины, членов объединения „Мир искусства“, в том числе господ Бенуа. Врангеля, Курбатова, Фомина, горячо поддержали подобный порыв творческого и патриотического неравнодушия, стремления помочь нашей прекрасной столице загладить последствия варварских действий. Необходимые работы были проведены. Заслуги замечательного скульптора были отмечены Его Императорским Величеством и Его Высокопревосходительством градоначальником: скульптору присвоено личное дворянство и потомственное почетное гражданство Санкт-Петербурга. Господин Кричевский был также удостоен особой премии Императорского Общества поощрения художеств за вклад в развитие русской школы ваяния и благотворительную деятельность».

Разъяренный Звонцов в сердцах разорвал газету: «Проклятые святоши, моралисты! Хлебом их не корми, дай только повод „назидать“ — мать их так! Обложили меня отовсюду — в Петербург теперь тоже дорога заказана… Будь они все прокляты, и этот жид старый — тоже ведь в дворяне выбился, а если бы не я, до смерти торговал бы гипсовыми причиндалами. Газетчик какой-то странный попался: всегда к вашим услугам, говорит. Какие еще могут быть услуги, если мы с ним никогда больше не увидимся?! Дьявольщина! Тьфу ты — „И вот на чем вертится мир“! И со мной еще, как назло, копье — украденная христианская святыня! Так они и докажут, что убийства совершил я! Да вдобавок обвинят в похищении собственности самих Габсбургов из их родового дворца, и пойди докажи, как все было на самом деле, кто настоящий убийца и вор… А вдруг оно опять попадет к ним?! Тогда расправы не миновать… Господи, ведь уже ничего не исправить!!!»

Он схватил газеты и наконец-то метнул их в окно, но несколько листов, как нарочно, прилипли с обратной стороны к стеклу, а одна газета даже развернулась на самой неподходящей странице. Вячеслав Меркурьевич едва удержался, чтобы не высадить окно, он его и высадил бы наверняка, но в этот момент как раз послышался голос проводника, идущего по вагону:

— Внимание! Поезд прибывает на государственную границу. Прошу господ пассажиров приготовить документы и вещи к таможенному досмотру!

Звонцов понял, что раздумывать больше не о чем и нужно немедленно бежать. Он кое-как надел пальто, взял в охапку свой бесценный багаж, пулей вылетел в коридор и метнулся к тамбуру. Проход был свободен, но тут — о Боже! — из соседнего купе вышел благообразный старичок в сутане, с крестом на груди. Звонцов даже не пытался определить, лютеранский пастор перед ним или католический патер, главное, что это был служитель Христа, а значит… Вячеслав Меркурьевич спешно достал из баула сверток со Святым Копьем и буквально всучил его святому отцу, настойчиво твердя:

— Умоляю, возьмите это! Заберите! Верните в Хоффбург! Слышите? Верните это в Хоффбург, ради Бога!!!

Опешивший пастырь еще боялся посмотреть, что же так неожиданно попало к нему в руки, а Звонцов уже переводил дух в тамбуре.

Поезд, который был в каких-то десяти минутах ходу от пограничной станции, на его счастье притормозил. Открыть двери оказалось несложно, и тогда горе-ваятель, мысленно пожелав себе ни пуха ни пера, прыгнул навстречу полной неопределенности. «А эта проклятая скульптура — для чего же мне теперь? Никаких мертвецов не было и нет!!! — осенило Звонцова в момент полета. — Зачем я рвался сюда, зачем искал ее? Зачем вообще все это?!»

IX

Заставить себя добраться до Мариинского балерине стоило немалых волевых усилий. Казенное кожаное кресло в директорской приемной в тот день показалось Ксении чрезвычайно жестким — раньше она этого не замечала. От сильного волнения ее мутило, сдавливало виски, кисти рук холодели. «Господи, к Тебе прибехох, научи мя творити волю Твою!» — с молитвой на уме, готовая ко всему, Ксения без приглашения вошла в кабинет. Руководитель Императорского театра, напряженно разглядывающий бронзовую лиру — деталь претенциозного подарочного письменного прибора, украшавшего внушительных размеров рабочий стол, завидев приму, едва приподнялся с места и небрежным жестом предложил даме сесть, однако по его забегавшим маленьким глазкам нетрудно было заметить, что визита этого он дожидался с большим нетерпением, балерине же не дал и рта раскрыть.

— Наслышан о вашем недомогании, Ксения Павловна, но, к счастью, вижу, что слухи были слишком преувеличены. Правда, Чайковского вчера пришлось отменить… Впрочем, это не страшно. Сегодня вы выглядите даже лучше прежнего — некоторая бледность вам определенно к липу! Ну-с, теперь о главной причине срочного вызова. Многие зрители (среди них. заметим, весьма важные персоны!) очень огорчены, что спектакль не состоялся, но мы с главой балетной труппы подумали и сошлись во мнении: сегодняшнее «окно» в репертуаре можно заполнить «Дон Кихотом», дабы не пропали билеты на «Лебединое». Не беспокойтесь — для вашей роли уже найдена другая балерина. Мы же вас ценим и понимаем, что партию Китри целиком вам тяжело будет осилить — пять актов, не шутка! — но и вы нас тоже должны понять. Накануне билеты были куплены на Светозарову, так что, Ксения Павловна, придется вам исполнить перед спектаклем «Умирающего лебедя». Всего-то один короткий номер, зато зритель увидит желаемое — свою любимицу, и вчерашний конфуз забудется ко всеобщему удовольствию.

Балерина была обескуражена: логично было бы предполагать строгую нотацию, вплоть до гнева патрона, но она и не догадывалась заранее, что будет поставлена перед фактом — танцевать во что бы то ни стало, независимо, готова она к подобной «импровизации» или нет. Нужно было постараться объяснить, что она еще не настолько хорошо себя чувствует, не пришла в должную форму, наконец, совсем не репетировала и поэтому сложную миниатюру Сен-Санса не сможет исполнить так, как подобает балерине ее уровня. Ксения попыталась робко возразить: