Валентина Антипина - Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы

• Название: Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы
• Автор: Валентина Антипина
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02812-0

Далеко не всегда мы знаем, что стоит за произведениями знакомых и любимых нами писателей. У каждого из них — своя жизнь, со всеми ее человеческими проблемами и заботами, переживаниями, радостями и несчастьями. Работа Валентины Антипиной исследует материальные обстоятельства, условия жизни и быта целой плеяды советских писателей начала тридцатых — середины пятидесятых годов минувшего столетия. Несмотря на увлекательный характер книги, написана она на сугубо научной основе, что придает ей особую ценность. Ведь история повседневности сравнительно недавно стала выделяться в самостоятельное научное направление, главным объектом изучения которого является человек во всем многообразии его жизненных проявлений. Реконструкция человеческого опыта особенно важна для дальнейшего осмысления нашего прошлого, особенно советской эпохи.

Основное внимание в книге уделено обстоятельствам жизни и деятельности писателей Москвы, отчасти — Ленинграда и периферии. В ней впервые публикуется большое количество архивных материалов и фотодокументов. Книга рассчитана как на специалистов, так и на широкий круг читателей.

---

В этот же период в Коктебеле одновременно существовало два дома отдыха — для московских и ленинградских писателей. О их работе в РГАЛИ сохранился небольшой очерк неизвестного автора[345]. Несмотря на то что оба эти учреждения были призваны обслуживать писателей, они жили отчужденно друг от друга: у каждого был собственный персонал, свой транспорт, свои продуктовые склады, виноградники, лошади и коровы. На выручку друг другу в трудных ситуациях они не приходили, даже если и была возможность помочь соседу (например, в то время часто возникала проблема с продовольствием). Когда московская писательница Веприцкая после закрытия на зиму московского дома отдыха захотела остаться еще на две недели в ленинградском, ей отказали. Автор очерка пришел к выводу о необходимости слияния писательских домов отдыха в Коктебеле.

И все же, несмотря на существующие проблемы, проживание в домах отдыха благотворно сказывалось на творчестве тех литераторов, которые приезжали туда не только отдыхать, но и работать. В. Рязанцев отзывался о своем пребывании в 1936 году в доме отдыха «Абрамцево»: «За это время [один месяц] мы с женой обработали пять печатных листов нового романа „Сквозь броню“. Выступал на трех литературно-музыкальных вечерах…

Я живу в проходной комнате. Не будь мы с женой в доме отдыха — так бы успешно не обработать целую часть романа»[346].

Недоразумения с писателями часто случались по вине чиновников или из-за произвола, который нередко чинили административные руководители домов отдыха. П. Чепрунов отправил письменную жалобу в Союз писателей[347]. Автору письма, проживавшему в Узбекистане, и его жене для доработки романа были предоставлены две путевки на Волгу. Адрес в них указан не был, поэтому они приехали в Москву и около девяти дней ждали путевку в Голицыно. Разместившись наконец в доме отдыха, они на один день уехали по своим делам. И тут же директор вселил в их комнату писателя Уткина. Вернувшись с женой около часа ночи, Чепрунов обнаружил, что ночевать им больше негде. Несколько дней писатель с супругой жили в бывшей сельской лавке — в темной, с клопами, комнате, отгороженной от кухни невысокой перегородкой и очень шумной.

В 1936 году 25 процентов коек в подмосковных домах отдыха пустовало. Писатели неохотно ездили туда поздней осенью и даже летом в июне, а вот в июле — сентябре, напротив, спрос превышал предложение[348].

Почти никогда не был заполнен ялтинский Дом творчества[349]. При этом в Литфонде постоянно лежали заявки желающих отдохнуть в нем. Согласно неписаному закону путевки в Ялту предоставлялись избранным. При распределении комнат действовало то же правило. Н. Вирта приводит в «Литературной газете» пример, когда пожилому критику А. Дерману выделили самую худшую комнату, несмотря на то, что ряд других пустовал. Далее в газете было помещено письмо самого критика, который изложил происшедшую с ним историю[350]. В Литфонде его заверили, что он будет жить в великолепной комнате. Но на деле оказалось, что она крошечного размера, окном на север и расположена рядом с уборной. Директор Дома творчества, который, по его словам, не имел права менять предоставленные в путевке номера, незамедлительно произвел многоэтапное переселение отдыхающих, когда приехавший другой, известный, писатель остался недоволен своим номером.

Путевки среди писателей распределялись крайне неравномерно: кому-то они не доставались вовсе, а кто-то проживал в домах отдыха и санаториях длительное время. Так, П. Антокольский и члены его семьи проводили в Коктебеле 210 дней в году, С. Левман с семьей — 120 дней в Долгой Поляне, 10 — в Голицыне, 42 — в Малеевке, Б. Пастернак и 5 членов его семьи — 222 дня в доме отдыха в Одоеве[351].

В 1937 году большая группа литераторов (20 человек) направила письмо одному из руководителей ССП В. Ставскому. Причиной этого обращения стало решение о повышении платы за пребывание в Доме творчества «Голицыно» (до 940 рублей) для тех, кто проживал в нем более двух месяцев. Авторы письма заявляли, что в Доме творчества отдыхало большое количество родственников писателей, а дачи, входившие в жилой фонд «Голицыно», отданы писательским детям, которые проживали там со своими нянями и бабушками. Так же проживали и «кормились» в Доме творчества около двадцати человек, не имевших вообще никакого отношения к писательской организации. Кроме того, в Доме творчества комнаты периодически пустовали по нескольку недель, в то время как путевки туда Литфондом не выдавались. По мнению авторов письма, повышение платы «…обрушивается исключительно на работающих здесь, ибо свыше 2-х месяцев сидит только действительно работающий, а не отдыхающий писатель»[352].

Кстати, на заседании Секретариата ССП 15 июня 1938 года говорилось о том, что писатели редко попадают в дома отдыха Литфонда, а в основном там живут люди, имеющие весьма отдаленное отношение к Союзу писателей[353].

16 марта 1938 года заместитель директора Литфонда Юрасов обратился к руководству ССП с просьбой о предоставлении дому отдыха в Ялте легковой машины «М1». Дело в том, что все передвижения отдыхающих — перевозка писателей с железнодорожного вокзала в дом отдыха и обратно, поездки на пляж и экскурсии — осуществлялись на двух полуторатонных автомашинах, а этот вид транспорта «…вызывает массу недовольств со стороны писателей»[354]. На заседании Секретариата ССП было принято решение удовлетворить эту просьбу[355].

Существуют воспоминания Е. Хин об отдыхе в Коктебеле в 1938 году. Туда приехало около десяти человек, которые расселились по разным домикам. Среди отдыхавших был М. Зощенко, выбравший себе самый отдаленный домик, который старожилы называли «корабль» — за сходство террасы с палубой корабля, за маленькие комнаты-каютки, за близость к морю. Писатель вообще предпочитал во время своих частых приездов в Коктебель жить в этом доме, всегда в одной и той же комнате № 10, и сидеть в столовой за одним и тем же столиком.

В 1939 году в Доме творчества имени Серафимовича началось строительство санаторного корпуса и дома для обслуживающего персонала, была построена баня, закончено сооружение водопровода и строительство гаража. В доме отдыха «Коктебель» развернулись работы по сооружению электростанции и произведен капитальный ремонт основных корпусов и подсобных строений[356].

В конце тридцатых годов ленинградские литераторы имели возможность отдыхать в Петергофе в отеле «Интернационал», где им было отведено несколько номеров по соглашению между трестом гостиниц и Союзом писателей. Здесь были отличные условия и для отдыха, и для творчества. С одной стороны, литераторы не были оторваны от городской инфраструктуры, не были стеснены, как в городе, различными бытовыми обстоятельствами и могли спокойно, ни на что не отвлекаясь, работать. С другой стороны, в перерывах между работой они гуляли по великолепному парку, где «летом взвивались к небу роскошные столбы больших и малых фонтанов, а осенью красота аллей способствовала отдыху глаз и склоняла к задумчивости и сосредоточению мыслей»[357].

В соответствии с положением о Литфонде от 10 мая 1940 года членам организации, нуждающимся по заключению врачебной комиссии в санаторно-курортном лечении, путевки в санатории и на курорты могли быть по решению Правления Литфонда выданы бесплатно[358]. Проходящие профилактическое лечение имели возможность получить путевки со скидкой 50 процентов (в исключительных случаях — бесплатные) — опять-таки также по решению Правления. Всем членам Литфонда путевки предоставлялись по льготным ценам, которые каждый год утверждались на заседании Правления. Получить путевку по льготным ценам члены Литфонда могли на срок не свыше двух месяцев, члены их семей — до одного месяца. На более длительные сроки путевки предоставлялись по повышенным ценам.

20 марта 1940 года Г. Эфрон сделал в дневнике запись, находясь в Доме творчества «Голицыно»: «В Доме — те же разговоры о людях литературного мира, те же бурно выраженные возмущения и радости Мариэтты Шагинян и те же сухари к вечернему чаю. Вполне возможно, что потом, plus tard[359], когда я отсюда уеду, мне будет скучно без писательского щебета и без той все-таки интересной и любопытной атмосферы»[360].

Многие литераторы с удовольствием вспоминали время, проведенное в домах отдыха. Например, М. Ангарская писала в своих воспоминаниях: «30-е годы были лучшими годами нашей молодости. Мы каждое лето уезжали на Кавказ в Теберду. Там был дом отдыха творческих работников, где жили академики, композиторы, писатели, художники»[361].

В домах отдыха писатели чаще сами заботились о своем досуге и сами организовывали развлечения: играли на бильярде, в «пятачок», «загадывание» писателей, буриме, сочиняли эпиграммы, танцевали под патефон, устраивали вечера гаданий. Иногда литераторы сами изобретали игры: «Однажды в Ялте, зимним вечером, несколько писателей затеяли игру: кто не дольше как за полчаса напишет рассказ на заданное слово. Слова нарочно придумывались „гробовые“ …Мне, например, попалось слово „удой“»[362].