Иван Курчавов - Цветы и железо

• Название: Цветы и железо
• Автор: Иван Курчавов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1963

Новый роман И. Курчавова «Цветы и железо» повествует о мужестве, смелости и находчивости советских патриотов. События развертываются на Псковщине в начальный период Великой Отечественной войны. Под руководством партии коммунистов в сложных условиях вражеского тыла подпольщики и партизаны ведут героическую борьбу с немецко-фашистскими захватчиками и наносят им огромный урон.

Роман написан с большой любовью к советской Родине, ее отважным сынам и дочерям.

---

Увлекся делом, перековал и вторую ногу. Не заметил, как в дверях показалась запыхавшаяся Таня.

— Батька! — крикнула она и осеклась.

Никита Иванович оглянулся и все понял: дочка что-то должна сообщить. Он похлопал коня по шее и сказал хозяину:

— На зиму хватит.

— Сколь за работу-то? — спросил мужик.

— Потом отдашь. Ладно, поезжай!

Мужик с удивлением смотрел на кузнеца: экий благодетель отыскался! Потом взял коня под уздцы и повел, громко хваля кузнеца и его работу. Поленов не слушал его.

— Что, дочка? — спросил он у Тани.

— Пришел, батька, — тихо начала она. — Все, как написано: тридцать платформ, восемь вагонов с солдатами, бронированные дрезины впереди и позади. Дрезины в депо пошли. А поезд знаешь, батька, куда загнать хотят?

— Куда?

— В тупик недалеко от нас. Начальник станции офицеру показывал. А тот кивнул головой. Значит, согласен!

Таня довольна тем, что так успешно выполнила важное поручение, она смотрела на батьку и улыбалась. Глаза девушки блестели, словно светились изнутри, лицо порозовело от мороза. Давно мечтала Таня о настоящем деле, хорошо, что именно она обнаружила эшелон с дальнобойными орудиями.

— Удачно, конечно, что поезд делает остановку, — сказал после раздумья Никита Иванович, — но есть тут и загвоздка, Танюха.

— Какая, батька?

— А как они будут бомбить?

Она не поняла:

— Как бомбить? Сверху. И вниз. По эшелону, батька!

— Так-то так… — он сделал паузу. — Да не все ведь бомбы в эшелон попасть могут!

— И пусть!

Она не догадывалась о причине беспокойства Никиты Ивановича: а если и их дом окажется в зоне бомбежки?.. Может, это и лучше, что она не догадывается: зачем лишнее волнение?..

2

Таня оказалась права: после маневров паровоз притащил состав в тупик неподалеку от их дома. Прошли восемь пассажирских вагонов и тридцать платформ. Каждая артиллерийская система занимала две платформы. Пятнадцать дальнобойных орудий, сколько они могут выпустить тяжелых снарядов, разрушить зданий, убить и покалечить людей! Нельзя эти пушки выпустить с Низовой. Сейчас бы под каждую платформу заложить тол, а затем поднять в воздух! Но динамита нет. Да и кто может подобраться к составу, когда его так зорко охраняют?

Только бы хорошо прокорректировать бомбежку, направить бомбы точно на цель. Условились: Никита Иванович будет сообщать по радио, как далеко в сторону — направо или налево, впереди или позади — упали бомбы, а летчики уж сами сделают нужные поправки.

Вернулась Таня. Она ходила смотреть, отцепили паровоз или нет. Пришла и, сбрасывая шубу, с огорчением произнесла:

— Не отцепили, батька! Под парами стоит!

— Это плохо, Танька! Неужто хотят угнать?

— Не везет нам, батька! — сказала она, туго заплетая косу. — Знаешь, еще что плохо? Сюда идет, кажется, этот самый… «полголовы»! Если он — только к нам, наш дом — крайний…

— Наверное, за деньгами, — сокрушенно проговорил Поленов. — За этот месяц я ничего не платил. Вот некстати. Далеко он?

— Близко. С какой-то женщиной стоит.

— Хотя бы она его подзадержала! — он обернулся к Тане. — Слушай, дочка, нам надо что-то придумать. А? Сообщить, что эшелон прибыл на Низовую, и дежурить у рации. У летчиков все наготове, они ждут нашего сигнала. Рискнем один раз из дому передать: авось и не засекут. А потом самолеты прилетят, у них тоже рации, все перепутается…

— Я спущусь, батька, в подвал и передам.

— И то дело! — подхватил Никита Иванович.

— А когда вылетят самолеты, я три раза стукну по стене. Услышишь?

— Не надо. Этот болван услышит, может заподозрить. А если он быстро не уйдет, что тогда делать? Самолеты прилетят, а мы окажемся в роли посторонних наблюдателей! При нем передавать не будешь.

Они задумались.

— Батька, а ты сиди и заговаривай ему зубы!

— А как же я тебе передам, куда бомбы упали?

— У меня очень хороший глазомер. Двести метров влево! Триста метров позади! — повысила она голос.

Поленов замахал руками:

— Тише, ты! А если паровоз потащит состав? Тогда что?

— Передам, куда потащит, — успокоила Таня. — По какой линии.

— Что ж, давай так. Только ты, дочка, наблюдай как можно лучше.

— Не беспокойся!

— А видно будет из подвала? Окошечко маленькое!

— Сейчас я проверю.

Она взяла электрический фонарик, открыла дверцу и по лесенке стала спускаться вниз. Через минуту Никита Иванович услышал:

— Хорошо, батька!

А еще через минуту слабо запищала «морзянка» — Таня вступила в радиосвязь. Поленов прикрыл дверцу, писк через пол уже не проникал в комнату.

За окном мелькнула сутулая фигура.

— Добрый вечер, Никита Иванович! — отчеканил помощник головы, входя в комнату и протягивая руку. — Мое почтеньице! Дочка-то не дома?

— Привет, привет! Дочка к подруге пошла. Очень рад гостю! В долгу себя чувствую. Давно собирался отнести, да так и не собрался.

— О деньгах после, — сказал помощник головы, присаживаясь к столу и принимая небрежную позу. — Я насчет самогона. Перетащил я в дом лесника хороший инструментик, Никита Иванович! Такой хороший, что литров тридцать в сутки легонько выдоим. Как от племенной коровы…

— Тридцать литров… — Поленов задумался. — Тридцать литров — хорошо. При такой дороговизне — капитал.

— Большие деньги, Никита Иванович! — воодушевился помощник головы. — Тридцать литров по пятьсот рублей — это сколько? Пятнадцать тысяч рубликов! А в год? Миллионами начнем ворочать, Никита Иванович!

Поленов встал, потер бороду и возбужденно заходил по комнате.

— Голова вы, Максим Мартыныч, как есть голова!

— Голова не я. Я помощник головы.

— Да я о деле, Максим Мартыныч, а не о должности. Светлая и мудрая голова у вас, Максим Мартыныч!.. И где же это оборудованьице?

— В подвале у лесника. Там сейчас никто не живет. Перебирались, бы туда с дочкой, Никита Иванович?

— И переберусь! — решительно заявил Поленов. — Комендант разрешит — переберусь! А гнать из чего, Максим Мартыныч?

— В Низовой сколько домов? Около шестисот. А у скольких огороды? Больше чем у половины. По мешку картошки с каждого огорода — это сколько будет, Никита Иванович? — помощник головы торжествующе взглянул на Поленова. — Триста мешков! Хватит на первое время?

— Хватит. Еще как!

Помощник головы нахмурился.

— Они вон наступают, красные-то! Бежать не придется?

— Немцы пишут, что у них полный порядок, — начал успокаивать Поленов, — что они вовсе и не отступают, а выравнивают линию фронта, клинышки, выступы срезают.

Помощник головы махнул рукой и ничего не сказал в ответ.

— А я верю, Максим Мартыныч! — упрямо доказывал Поленов. — Техника у них, говорят, лучшая в мире. И генералы толковые. Отступили, что ж, бывает. Может, и взаправду уголки срезали!

— Может, и так.

Помощник головы не торопился, он даже снял шубу и положил ее на топчан. Поленов делал всяческие намеки, даже раза два выходил из комнаты, но Максим Мартынович продолжал спокойно сидеть на топчане, застланном овчинами. Тогда Никита Иванович предложил выпить по стаканчику первача-самогону, который он держит для самых дорогих гостей: авось выпьет и сразу уйдет. Помощник головы охотно согласился. Поленов наливал и угощал, а сам весь превратился во внимание. Самолеты должны вот-вот появиться, до советского аэродрома не так уж далеко от Низовой. Пока за окном стояла тишина, нарушаемая паровозными гудками и стуком буферных тарелок.

Возник шум, далекий и глухой. Максим Мартынович и ухом не повел: над Низовой теперь часто летали немецкие самолеты. Гул все нарастал и нарастал. Помощник головы смачно закусывал кислой капустой и соленой свининой.

Из ровного гула выделился свист, резкий и настойчивый. И тут же грохнули взрывы. Стекла со звоном вылетели из окон и светящимся градом усыпали пол, в комнате закружилась поднятая пыль. Максим Мартынович полез под лавку. Поленов подбежал к окну. Бомбы искорежили землю с правой от эшелона стороны; паровоз толкал вагоны и платформы назад, по направлению к Шелонску: видимо, машинист рассчитывал, что ему удастся увести состав из-под бомбежки.

— Это чьи же? — спросил из-под лавки помощник головы.

— Наши! — проговорился Поленов. Сердито добавил: — Советские. И откуда они появились, Максим Мартыныч!

— Я побегу, — сказал побледневший Максим Мартынович, вылезая. — Пока второго захода нет. Побежим, Никита Иванович! — Он не дождался ответа и прыгнул в открытую дверь.

А в небе, прорываясь через стену разрывов зенитных снарядов, шли новые и новые самолеты. Бомбы ложились теперь и вправо, и влево, рельсы вздымались вместе со шпалами и землей, но шелонская, «прибалтийская», линия оставалась целой, и эшелон продолжал пятиться назад.