Алексей Колобродов - Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве

• Название: Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве
• Автор: Алексей Колобродов
• Издательство: Геликон Плюс
• Жанр: Публицистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-93682-816-4

Эта книга — первая серьезная попытка разобраться с феноменом многолетнего российского лидера Владимира Путина языком искусства, посредством текстов и смыслов, произведенных как в России девяностых и нулевых, так и созданных ранее, но предвосхитивших контексты путинского времени.

Автор — журналист, прозаик и литературный критик Алексей Колобродов — анализирует кино, телевидение, шоу-бизнес и музыкальный андеграунд, но в большей степени современную русскую литературу, заявляя в авторском предуведомлении: книга родилась именно на стыке литературы и политики.

А. Колобродов использует в качестве экспертов Федора Достоевского, Николая Носова, Василия Аксенова, Владимира Высоцкого, Александра Проханова, Виктора Пелевина, Дмитрия Быкова, Захара Прилепина, Юлию Латынину и других авторов.

Исследование, не лишенное некоторой провокативности и авторского произвола, тем не менее многое объясняет серьезному читателю о времени, природе власти, механизме общественных движений и энергии заблуждений.

---

Многие деятели считают синонимами патриотизм и православие, с этой стороны никаких вопросов к Лунгину, кажется, вовсе быть не должно.

Автор сценария «Царя» — пермский прозаик Алексей Иванов, один из самых интересных современных российских писателей; судя по его лучшему на сегодняшний день роману «Золото бунта» — глубокий знаток уральской истории с географией, равно как ветвей и практик русского раскола. Что, вроде бы, может быть патриотичнее…

Тем не менее многие рецензенты отказывают авторам именно в патриотизме. Другие и параллельные претензии — русофобия, искажение образа Грозного, грехи против исторической правды.

Николай Бурляев говорит, что великого царя изобразили бомжем и упырем — речь тут явно о внешности Мамонова с единственным клыком во рту. Дескать, в 1565 году Иоанну было 35 лет от роду и был он мужчиной в расцвете сил — чистый Карлсон. Здесь обычное перенесение современных представлений на средневековье, когда средняя продолжительность жизни даже знатного мужчины не превышала как раз 30–35 лет, беззубыми все были с юности, к тому же здоровье Грозного было изрядно подорвано кутежами и походами; прогрессировавшая к тому времени душевная болезнь тоже не способствовала омоложению.

Критики фильма подверстывают под русофобию чрезмерное изображение опричных зверств. Действительно, тогда еще не случилось «заговора Старицких», в ходе розыска по которому, согласно синодику Иоанна Грозного, было казнено свыше трех тысяч человек, разорения Новгорода и пр. Да, масштабные кровопролития были еще впереди, но погромы «земщины» уже начались, равно как и кровавые забавы кромешников. Конечно, опричники, будучи людьми верующими (многие, как и Грозный, фанатично) не могли поджечь церковь с монахами, но мне представляется, будто этот анахронизм Лунгин допустил сознательно — перекинув мостик из эпохи Иоанна во времена Алексея Михайловича и Петра — изведения раскола, самосожжений старообрядцев, неистовой проповеди Аввакума…

Бывали и потехи с медведями, душегубствовал сам Грозный — известен случай, когда Иван, посадив конюшего Ивана Федорова-Челядина на трон и обратившись к нему с шутовской речью, затем бросился на боярина с ножом и заколол его. Добивали опричники.

Я бы и сам нашел в лунгинском кино корзинку исторической клюквы — непонятки со взятием и оставлением Полоцка (даты никак не бьются), Малюта Скуратов был тогда рядовым опричным татем, а не правой рукой царя, митрополиту Филиппу Иоанн в мешке прислал голову не племянника, а троюродного брата… Но все это ерунда, и пафос обличителей Лунгина несостоятелен, поскольку фильм о другом.

Не о конфликте царя с церковью, власти светской с властью духовной. Фильм о вечной, на уничтожение, войне господствующей идеологии с гражданским обществом. Идеология может быть построена на идее централизма и фразе из Послания Павла к римлянам «любая власть от Бога». Она может при этом облекаться в эсхатологические предчувствия на подкладке душевной болезни, реализовываться в странной смеси тиранства со скоморошеством.

А может — банальным обывательским цинизмом современной власти, берущей начало в застое Брежнева и Черненко.

Да и гражданское общество у нас всегда никак не сообщество, а набор одиночек, понимающих Христа через Евангелие, а не послания Павла, почему-то уверенных в необходимости милосердия, несущих свет знания, готовых положить «живот за други своя», убежденных в торжестве добра и справедливости… На мой взгляд, люди, подобные митрополиту Филиппу, и есть истинные патриоты России. Они до последнего готовы к сотрудничеству с властью, но когда тиранство и неправда переходят все границы, становятся обличителями и приносят себя в жертву…

Об этом фильм Павла Лунгина с его православным фоном, трагическим сюжетом и страшноватым открытым финалом — «государевым весельем» на пепелищах, бродячим псом и воплем Грозного: «Где мой народ?»

* * *

Мой приятель, композитор и психиатр Саша Мордовин, на параллель с Путиным указал, комментируя одну из первых сцен: Иоанн завершает молитву и выходит к народу. Лысый, дескать, согбенный сморчок в грязной нательной рубахе преображается по мере того, как ближние одевают его в «царское», накладывают бармы и шапку Мономаха. Становится могуч, страшен и судьбы человеческие за вихор берет.

Аналогию, но не с царской стороны, а с митрополичьей, поддержал протодиакон Андрей Кураев: «Случайно или нет, что выход этого фильма пришелся на первый год нового патриаршества? Не предстоит ли и Патриарху Кириллу стать наследником не только трона св. Филиппа, но и его креста? Не есть ли этот фильм своего рода духовное завещание от св. Филиппа к Патриарху Кириллу?»

А вот забавная деталь, почерпнутая из «Википедии»:

«Фотограф съемочной группы Алексей Дружинин несколько месяцев спустя после завершения съемок стал личным фотографом председателя правительства России Владимира Путина и продолжает являться таковым по состоянию на январь 2010 года».

Вообще-то между Владимиром Путиным и Иоанном Грозным, как это ни парадоксально, можно найти общего гораздо больше, чем с Петром и Сталиным.

Разумеется, не в практике, а в стилистике.

И конечно, надо помнить о повторении истории в виде фарса и ускоренной перемотки.

Скажем, многолетнее правление Грозного отнюдь не монолитно и разбивается на самые разные периоды и даже эпохи. Схематично: опричным и послеопричным репрессиям предшествовало царствование если не мирное, то весьма стабильное — просвещенные реформы, территориальная экспансия (Казань, Астрахань, в общем, отмена парада суверенитетов). Молодой царь, ведомый мудрыми советниками — священником Сильвестром и чиновником Алексеем Адашевым, — преодолевал боярскую смуту и строил национальную экономику на разумных, компромиссных началах. (Тут в сравнение с Сильвестром и Адашевым просятся Александр Волошин и, пожалуй, Михаил Касьянов.).

Но и репрессивная практика Иоанна не была однородной — дело тут даже не в учреждении и упразднении опричнинины, а в приливах-отливах, смене кромешной тьмы лучиками либерализма, пардон, покаяния. Не так ли и путинские, дискретные и вымученные, мобилизационные кампании — с их антиоранжистской риторикой о внешнем враге и законсервированными с иоанновых времен мотивами «измены»?

Знаменитая мюнхенская речь Владимира Путина (февраль 2007 года) в основных своих посылах как будто повторяет эпистолярное наследие Ивана Васильевича. Стилистическая близость наиболее очевидна в явной неадекватности претензий. Иоанн писал христианским королям — шведскому Юхану III, правителю Речи Посполитой Стефану Баторию, английской Елизавете I — послания одновременно кичливые и оскорбительные, обвинял в «ересях люторских» и арианских: «искру благочестия истиннаго христианства в Российском царстве сохранит и державу нашу утвердит от всяких львов, пыхающих на ны». Европа над «варваром» посмеивалась: поляки брали Полоцк и Великие Луки, разгромили воеводу Хилкова под Торопцом, шведы овладели Нарвой, Псков не пал только благодаря беспримерному героизму обороняющихся.

Но даже прося Батория о мире (а Украина, с Киевом и майданом, тогда входила в состав Речи Посполитой), Иоанн вновь пеняет коллеге на неполноценность статуса выборного короля: «Мы, смиренный Иван Васильевич, великих государств царь и великий князь всеа Руссии, по Божьему изволению, а не многомятежному человеческому хотенью…»

Сей посыл так и просится в историю сложных взаимоотношений Москвы с Киевом в нулевые…

Известная политическая практика — не ставить на одну силовую лошадку: у Грозного сыском последовательно занимались представители то опричного, то удельного двора, находящиеся в смертной конкуренции друг с другом, чисто ФСБ и Генеральная прокуратура плюс Следственный комитет, МВД с Наркоконтролем…

Грозный к концу правления испытывал странное притяжение к Лондону (ряд историков полагает, что он планировал бежать от мятежа в Англию): сватался к королеве Елизавете, получив отказ, вел переговоры о браке с Елизаветиной племянницей Марией Гастингс, объяснял посланникам, что женат, конечно, здесь у себя седьмым браком, но отправить боярскую дочь Марфу Нагую в монастырь — для него не вопрос… Не забывая обличать «англичанку» (которая еще не гадила — Грозному тактично объяснили, что «королевина племянница княжна Мария (…) больна и рожей не самое красна») в ересях и сомнительной легитимности.

Обличения остались на месте, а планы Ивана Васильевича (он рассчитывал отплывать в Лондон со всей своей казной) в наши дни осуществила многочисленная олигархическая диссида. К Роману Абрамовичу, «путинскому олигарху», «кошельку» (дефиниции эти общеупотребимы), относится только первая часть определения, потому уместно предположить: он осуществил мечту Грозного, так сказать, за Путина.