Филипп Робинсон - Маска свирепого мандарина

• Название: Маска свирепого мандарина
• Автор: Филипп Робинсон
• Жанр: Проза

Содержание и стиль романа английского писателя Ф. Б. Робинсона «Маска свирепого мандарина» (Ph. B. Robinson «Masque of a savage mandarin», 1969) можно описать в двух словах, что автор и сделал, снабдив его подзаголовком: «фарс ужасов». Черная комедия, неизменно популярный в англоязычной культуре жанр, здесь предстает как ернический Гранд-гиньоль, образец литературного поп-арта времен «swinging London» и фильмов Лестера, а фантасмагорический сюжет, вариация на тему доктора Джекила и мистера Хайда, — несчастный неудачник, взбунтовавшийся Кандид, таинственным образом преобразившийся в безумного гения, выявляет «высшее я» в своем ничего не подозревающем соседе, образцовом среднем горожанине, постепенно уничтожая его мозг, — служит поводом для серии пародий и намеков на все, что было на слуху в те годы.

Несмотря на некоторую устарелость приемов и неактуальность аллюзий, содержащихся в пародийных, фарсовых и жутковатых сюрреалистических сценках, из которых складывается роман, эта забавная антитеза многозначительно-серьезного «Коллекционера» Фаулза прекрасно читается и сейчас, а нюансы, сообщающие ему особый колорит, можно и не замечать: он отлично воспринимается как не лишенный здорового садизма образец прозы в духе (но не в стиле) популярных современных авторов, или фантазий Джина Вульфа и Блейлока.

Книга очень забавна, написана достаточно элегантно, автор нигде не испытывает терпение читателя и действительно соблюдает издевательское обещание о полном отсутствии натуралистических сцен и насилия в своем романе.

---

И еще одна живая легенда, человек, вписавший свое имя в анналы истории, потому что первым продемонстрировал по телевизору обнаженную грудь белой женщины в рекламном ролике.

Роджерс увлекся и в ярких поэтических образах воспел величие гигантов своей профессии, заставив изумленно слушавшего его Кода погрузиться в раздумья.

"Почему бы нет?" — спросил он себя, как всегда фанатично-честный в своих выводах. Разве Роджерс не имеет такое же право претендовать на "истинность" своей жизненной философии, сбивчиво изложенной им сейчас, как и любой другой? В конце-концов, в его пользу свидетельствует великое множество неоспоримых фактов. Создатели рекламы — признанные арбитры в вопросах моды и пристрастий. Они принимают решения, которым следует вся нация: где надо жить, что смотреть, есть и пить, как одеваться. Разве их роль в жизни общества по крайней мере не так же важна, как тех, кто определяет, что нам следует думать? И если уж на то пошло, разве они влияют на наши мысли меньше, чем на то, что мы покупаем? Ибо подавляющее большинство западной части человечества рассуждает на темы, подсказанные творцами рекламы, то есть не об атомном оружии или расовых проблемах, и уж конечно не о предстоящем голосовании за советника Фиша или ольдермена Понда, а о том, что надеть, где поселиться, какой автомобиль-холодильник-столовый гарнитур-напиток, какие обои лучше купить и где взять на это деньги?

Следовательно, если оценивать их роль по статистическим показателям, умножив число всех, на кого они влияют, на количество часов, в течение которых люди ежедневно подвергаются воздействию, получится, что создатели рекламы действительно, как утверждает сейчас Роджерс, самые важные члены нашего общества. Разумеется, Объект не представил свои доводы в обобщенном виде, — изобретать всяческие теории дело яйцеголовых, таких как Код, — но из сказанного ясно, что именно таковы его представления о мире. Убеждения, которым он следовал, символ веры, придававший смысл жизни. В свою очередь Код, глубоко почитавший статистику, с уважением отнесся к подобным взглядам, хотя и не разделял их.

Он вспомнил как однажды, когда пытался устроиться на работу, пришел на собеседование к некоему менеджеру по продажам.

"А теперь, — заявил менеджер, — вот вам вопрос на шестьдесят четыре тысячи. Как вы считаете, что является главным качеством коммивояжера?"

Код отозвался: "Уверенность в достоинствах своего товара", на что менеджер с легким раздражением в голосе сказал: "Да, да, конечно. Но что еще?" Код не смог ответить, и ушел ни с чем. Он так и не узнал, что от него тогда хотел услышать работодатель, но его ответ явно оказался неправильным или по крайней мере наивным.

Как только Роджерс остановился, чтобы перевести дыхание, Код подошел к столу и вынул из ящика листок бумаги.

"Посмотри, пожалуйста".

Это была вырезка из газеты "Индийская Таймс". Два рекламных объявления обведены красным. В одном расхваливалось некое средство от всех болезней, "составленное из трав, собранных в Гималаях Великими Мудрецами, смешанное с экстрактами из алмазов, рубинов, изумрудов и многих других драгоценных камней". В другой говорилось о бальзаме, который стимулирует на только рост волос, но и "работу мозга".

Объект расхохотался.

Тогда Код продемонстрировал еще одну статью, на сей раз составленную специалистами компании, в которой работал сам Роджерс. В ней шла речь о лаке для ногтей, который, как утверждалось, просачивается сквозь них и укрепляет пальцы — незаменимое приобретение для машинисток! Такое замечательное свойство достигалось благодаря новому химикату под названием "три-оксидетил-метабутан".

Объект с невозмутимым видом прочитал текст и удивленно поднял глаза.

"А что тут такого, старина?"

"Ты хочешь сказать, что не заметил сходства между всеми тремя объявлениями?"

Тут Объект начал проявлять раздражение, и Код понял, что столкнулся с любопытным феноменом под названием "мозговой блок".

Создатели рекламы продавали идеи; не сами изделия, а их образ. Как и любым другим торговцам, во время работы им приходилось лгать, обманывать и немного жульничать, но только самые циничные открыто признавали это. Перед нами одно из противоречий, возникающих в рассудке, присущее как дикарю, так и представителю "цивилизованного" сообщества — способность рационально мыслящего индивидуума внушать себе совершенно ложное представление о предметах, критически важных для его заработка, самоуважения, душевного спокойствия. Можно даже утверждать, что некоторая доля самообмана — важнейшее условие нашего существования, ибо каждый, кто попытается полностью избавиться от иррационального, либо сойдет с ума, либо наложит на себя руки. "Мозговой блок" — своеобразный предохранитель, без которого рассудок любого человека может попросту "сгореть".

Разумеется, за исключением того, кто прошел Посвящение.

После дополнительных вопросов стало окончательно ясно, что Объект твердо верит в полнейшую правдивость любой рекламы, к созданию которой причастен. Иначе он потерял бы покой и сошел с ума. Возможно, именно в силу такой особенности он никогда не достигнет вершин своей профессии, предположил Код. Это многое оправдывает.

Пора сменить методику, решил он.

"Хватит с нас Адлера. Перейдем к Фрейду".

Он пристально посмотрел на Объект.

"Как давно ты имел половое сношение с женщиной?" — спросил он с таким деловито-спокойным видом, словно доктор-индус, интересующийся, когда пациент в последний раз облегчился.

"Разумеется, до мисс Ито, — добавил он, — хотя, как я понял, с ней ты не довел процесс до конца".

Роджерс заколебался.

"Неделю назад".

"Адюльтер или обычная связь? Твоя партнерша свободна или состоит в браке?"

Роджерс откашлялся.

"Ну, — сказал он, смущенно посмеиваясь, — на самом деле она замужняя женщина — но больше я ничего сказать не могу. Про такое распространяться не принято, верно, старина?"

"Твоя деликатность делает тебе честь", — сказал Код самым проникновенным тоном, на который был способен. Он посверлил Объект испытующим взглядом, затем записал в блокнот: "Не имел сексуальных контактов как минимум несколько месяцев. Эякуляция во сне и еженедельный онанизм. Типичный синдром холостяка: лечится "любовью заботливой женщины".

Он снова посмотрел на Объект и обрушил на него новый вопрос.

"Когда-нибудь испытывал эротические желания, которые трудно сдержать?"

"С кем не случается, старина!"

"Но иногда возникают и необычные фантазии, правда? Такие, каких не должно быть?"

"Ну…"

"Ясно".

"Что ж, хорошо. Я сейчас зачитаю тебе отрывок из произведения Джемса С. Джойсмана. Пожалуйста, слушай очень внимательно, потому что потом придется отвечать на вопросы".

Он взял листок и стал торжественно диктовать. Текст словно предназначался для школьного экзамена:

"Используя координаты широты и долготы, определите местоположение Блума, сосиски, Линнегана (стоит), Стивена (торчит) и потаскух: Эмили (дрожит), Писи Кэт (пищит) и Люси (блудит), в тот момент (отрезок пространственно-временного континуума), когда первый запустил вторую в одного из вышеперечисленных лиц, либо во всех сразу.

Для чего запустили сосиску? Откуда она появилась? Куда полетела? Осталась ли довольна тем, что ее насильно "запустили"? Как вы считаете: а) была ли цель достигнута? б) являлось ли намерение непоколебимым?

"Согласно координат глобулярной ширинности и квадрогенной долготелости, сравнительно-сопоставимые позиции Горячей Шестерки таковы: Блум расположился перпендикулярно и растянулся горизонтально на красной софе, запятнанной заплатами и залатанной пятнисто, стоящей под углом в сорок три градуса к подъемному окну; сосиска in motu, запущенная наникотиненной рукой Блума, свистит по-сосисочьи, двигаясь со скоростью тридцать восемь дробь семь миль в час с учетом обычной силы ветра и присутствия ветров необычной силы, только что выпущенных одной из потаскух (не упомянутой здесь из соображений приличия, eoujours la politesse): Линнеган (стоит) находится слева, выставив правую ногу вперед и положа руку на сердце, пылко красноречивый, красноречиво пылкий (от чего и встал), в пяти футах от Стивена (торчит) и двух целых трех четвертых инча от Писи Кэт (дистанция определяется усредненным значением всех точек касания с головы до так называемых пят, включая те, что находятся на нулевом расстоянии и даже ближе); Стивен (торчит) аналогично контактирует с Эмили (дрожит), располагаясь на шесть футов правее горизонтально-вытянувшегося Блума; потаскухи Дрожита, Пися Пищита и Люси Блудита, выделяясь среди прочих своими акробатическими и оральными ухищрениями, находятся возле своих клиентов, первая и вторая в вертикальном положении, последняя распласталась на красной софе под запустившим свою сосиску Блумом.