Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет

• Название: Экватор. Черный цвет & Белый цвет
• Автор: Андрей Цаплиенко
• Издательство: Фолио
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-03-5023-6

Роман «Экватор. Черный цвет&Белый цвет» это история, которая началась во время войны в Афганистане и закончилась в американской тюрьме «Полунски», известной своим жестким отношением к тем, кто в ней находится. «Экватор» это роман о любви, о войне и о родине. Причем, неизвестно, что для его героев важнее. «Лучший в Мире Мальчиш-Плохиш, который подносит буржуинам патроны», - так остроумно и точно называет себя главный герой.

Человек с забавной фамилией Шут и с обычным именем Андрей, занимается делом, вовсе не шуточным. Начиная со времени советского присутствия в Афганистане, он торгует оружием. У него в кармане паспорта нескольких стран, в том числе, Израиля, России, Украины. Это не мешает ему главный свой офис держать в одной из арабских стран. Основное действие книги происходит в 2003 году. В это время Шут очень плотно занимается поставками стрелкового оружия в Либерию. Случайно или намеренно, но самолет с грузом оружия, которое доставили для Шута, сбивают. Экипаж гибнет. Свидетелем катастрофы стала случайная знакомая торговца, африканка Мики, с которой впоследствии у Шута возникает роман. Оказывается, что девушка связана с людьми из высших эшелонов местной власти. Но это только создает для бизнесмена лишние проблемы.

История взаимоотношений Мики и Шута это главная сюжетная линия. Они то тянутся друг к другу, то бросаются прочь в разные стороны. «Все дело в том, что мы белые, а они черные», - скептически оценивает ситуацию Шут. Пытаясь понять африканский образ жизни, он погружается в абсолютно незнакомую среду. Знахарские традиции, загадочные целительные напитки, африканские многозначительные легенды, - все это теперь окружает Шута. И, самое главное, мешает ему зарабатывать деньги известным испытанным способом.

В канву романа вплетается история внезапного богатства, которое оказалось у Шута. В свое время Андрей участвовал в секретнейшей операции транспортировки иракского химического оружия колумбийским повстанцам. Это казалось невозможным, но торговец оружием придумал гениальную комбинацию, с помощью которой он все это осуществил.

В Либерии начинается фаза активных боевых действий между повстанцами и центральной властью. Андрей нужен и тем, и другим. Он поставляет оружие обеим сторонам и идет на невероятные ухищрения, чтобы задобрить плательщиков. Правда, в результате своих комбинаций он оказывается на стороне повстанцев, а его девушка в лагере сторонников президента.

По случайному стечению обстоятельств, либерийка Мики гибнет. Шут едва смог пережить это. Он спасается наркотиками, и в кокаиново-опиумном угаре разговаривает с призраком лидера колумбийских партизан. Ведь кокаин-то тоже колумбийского происхождения. По сути, команданте де Сильва это голос его логики, он дает Андрею своеобразные подсказки. Кто его друг, а кто враг. Что является действительностью, а что мистификацией. Кто на самом деле погиб, а кто остался жив.

Конечно, Мики выживет и встретится с Андреем. Но эта встреча произойдет в абсолютно неожиданном месте и заставит Андрея раскрыть главную тайну своего бизнеса.

Роман построен таким образом, чтобы к концу действия все сюжетные линии слились в единую.

Главным связующим звеном всех сюжетных линий является герой, Андрей Шут.

Роман изобилует всевозможными африканскими притчами, цитатами из песен, сообщениями новостийных сайтов, аллюзиями и просто размышлениями героя. Автор тщательно соблюдает точность в описании мест действия, будь то аэродромы в Либерии, мегаполисы в Аравийской пустыне или колумбийские плантации коки с кокаиновыми факториями. Ведь автор все это видел сам.

http://equator.inter.ua/

---

Два человека. Один чуть постарше, другой помоложе. В серых неброских костюмах. В кабинете с большими, во всю стену, окнами зеркального стекла, сквозь которые виден многоэтажный мегаполис. Правильные параллели и перпендикуляры улиц, затерявшиеся в лесу небоскребов. Знакомый вид, растиражированный сотнями фильмов.

“Но как вы до него дотянитесь? В Монровии он недосягаем. По крайней мере, в ближайшее время,” - это сказал тот, который постарше.

“Да, в Монровии недосягаем. Но у меня есть все основания думать, что вскоре он покинет Монровию,” - обнадежил собеседника тот, который помоложе.

“Покинет Монровию? Я не спрашиваю, как. Я спрашиваю, куда.”

“Абиджан.”

“Абиджан?”

“Да, Абиджан. У меня есть твердое убеждение, что ждать его следует именно там.”

“На чем базируется ваше убеждение?”

“На тщательно собранных нами данных.”

Вот так, должно быть, эти двое за тысячи километров от жалкой африканской лачуги обсуждали мою участь. О разговоре я не знал. А если бы и узнал, то что это могло изменить в моей судьбе? Мне очень хочется, чтобы конец разговора был примерно таким:

“Послушайте, а не положить ли нам с прибором на этого парня? Пусть себе барахтается в джунглях.”

“То есть как “положить с прибором”? По какой причине?”

“По причине того, что без него жизнь станет скучной.”

Но этой части диалога не существовало. Двое в серых костюмах, конечно, ничего подобного не говорили. На самом деле, разговор, запустивший маховик моей судьбы, был еще короче.

ГЛАВА 41 - ЛИБЕРИЯ, МОНРОВИЯ, ИЮЛЬ 2003. ДРУГАЯ МАРГАРЕТ

- Мики, Мики, Мики, - бесконечной скороговоркой я шептал ее странное имя. Она крепко и нежно прижимала мою голову к груди и слизывала слезы восторга, неожиданно побежавшие по моим щекам. Я срывал с нее длиннополую африканскую рубаху и целовал ее в ложбинку возле ключицы. В один момент в этой ложбинке для меня сошлась вся Вселенная. Я был в самом центре мироздания, растворяясь в невероятно сладком запахе ее тела, в бархатных касаниях ее кожи и в глубоких стонах, поднимавшихся с самого дна мира. “Микимикимики,” - шептали мои губы все быстрее и громче. “Энди-и-и,” - протяжно вырывалось из полуоткрытого рта Маргарет. У меня уже закончилось дыхание, когда я услышал, как взлетает вверх, к верхушкам пальм, это ее “-диии!”, и падает вниз, изможденным выдохом утоленной, наконец, жажды, недоговоренный звук моего имени. Мне хотелось закрыть глаза и открыть их через тысячу лет. И снова увидеть себя на ее черной груди. Влажной от моих бессмысленных слез.

Мы долго лежали с ней на жесткой бамбуковой кровати, укрывшись цветной простыней. Когда глаза привыкли к темноте, я разглядел, что в пустой комнате, кроме нас, находился еще один человек. Он сидел возле двери на деревянном стуле с кривыми ножками и, положив, как прилежный ученик, руки на колени, глядел на нас из полумрака.

- Какого хрена? - спросил я грубо незнакомого наблюдателя. И, действительно, что это за дикарство: бесстрастно наблюдать, как двое людей предаются страсти. Но человек не ответил. Может, это не человек вовсе?

- Кто ты? - спросил я призрака еще раз. И он мне ответил. По-русски.

- Я твой должник. А за долгами ты всегда возвращаешься, правильно?

Вот сволочь! Подлый дикарь, забывший родину, продавший друга, потерявший совесть! Это был Волков.

- Пошел вон, скотина! - бросил я ему. - Видеть тебя не хочу. Даю тебе пять секунд. На шестой начну тебя рвать на куски.

Мики, натянув на себя одеяло, забилась в угол. Она, конечно, не знала ни слова по-русски, но смысл сказанного мной был понятен и без слов.

- Погоди меня рвать-то, - спокойно ответил Григорий. - Ты сначала поговори со мной, а потом уже рви.

В его спокойной уверенности было что-то важное для меня.

- Идем, Андрюша, на улицу, покурим. У меня, кстати, есть твои любимые “Ойо де Монтеррей”.

Ну, я же говорю, сволочь. Он давно превратился в самого настоящего мелкого африканского мошенника. Предлагать мне “Ойо де Монтеррей”! То, чего мне хотелось почти так же сильно, как Мики. А с учетом того, что Мики я уже получил, то ничто теперь не могло удержать меня от соблазна затянуться хорошим кубинским табаком.

Сверчки трещали на всю округу. То тут, то там, горели перед глинобитными халупами костры, на которых толстые черные женщины готовили еду. К запаху зловонного варева я уже привык. Но меня удивляло, как они еще находят, что сварить. Здесь, в этом районе, даже в хорошее время едят один раз в день. И постоянно испытывают чувство голода. Наесться до отвала вот главная мечта ребятишек из трущоб. Но меня всегда удивляло, как это местные женщины ухитряются нагулять такой солидный вес, в то время, как их мужья остаются тощими, напоминающими богомолов, существами. Может быть, все дело в генетике? Значит, моя чернокожая красавица Маргарет однажды тоже превратится в такую увесистую тетку в три обхвата и с невероятного размера задницей? “Не надо думать об этом,” - отгонял я прочь от себя предательские мысли. К тому же, я точно знал, что люблю ее. Вместе со всеми мелкими недостатками и генетическим несовершенством. Я буду обнимать ее даже тогда, когда мои ладони перестанут сходиться у нее за спиной. Во всяком случае, буду пытаться.

- Послушай, Гриша, ты сволочь. И пока ты это не признаешь, я с тобой говорить не стану, - сказал я спокойно и почти примирительно. Сигара неторопливо мерцала красным огоньком. Клубы сладкого табачного дыма уже входили в мои легкие и вместе с ними меня окутала пелена умиротворения.

- Я сволочь, - сказал Гриша. В отблеске огонька сигары я заметил, как он улыбается. - Теперь можно?

- Валяй, - позволил я.

- Андрюша, я перед тобой виноват. Если бы я знал, что с тобой случится, то никогда бы не сдал тебя людям Тайлера. Но...

Он замолчал на мгновение, закашлявшись от табака. Прочистив горло, продолжил:

- Но они меня заставили это сделать.

Заставили. Конечно, человек слаб. Я сам был не самым сильным человеком на этой земле. Но слово “заставили” всегда приводило меня в бешенство. Заставить делать то, что ты не хочешь, человека можно только под угрозой смерти, подставив под ствол его самого или близких. В остальных случаях объяснение “мол, заставили, сволочи” не принимается. Могут, конечно, отобрать что-нибудь, ну, так и мы хороши. Все мы у кого-нибудь когда-нибудь что-нибудь отбирали, так что потерять не жалко. А что могли отобрать у Гриши? Рецепты его пойла? Деревянные табуретки в его заведении? Все, что у него можно было забрать, уже забрали. Заставить пойти на предательство его могли только одним способом. Предложили вернуть то, что забрали. Его дырявое корыто. Плавучий металлолом под названием “Мезень”.

- Гриша, прекрати этот сеанс душевного стриптиза, - поморщился я. - Это мне сейчас не нужно. Я знаю все, что ты скажешь. Извини, мол, они сказали: “Мезень” в обмен на Шута. А “Мезень”, мол, это мой единственный обратный билет.

- Правильно, Андрей, твой.

- Что ты сказал? - переспросил я. Видно Григорий не понял, что я его передразниваю.

- Твой. Твой обратный билет. Я вернул себе “Мезень”. Кое-как мы ее подлатали. И теперь я уйду на ней отсюда. Вместе с тобой.

Я посмотрел на руку Григория. Она лежала на колене. Огненный кончик сигары, зажатой между пальцами, нервно дрожал.

- Скажи, а кто заплатил за ремонт судна? Тайлер? - спросил я Волкова.

- Тайлер, - хмыкнул Григорий, - не дал ни гроша. Деньги нашла она.

Григорий махнул рукой в сторону дверей, за которыми молча ждала меня Маргарет. Они были открытыми, вернее, конструкция этой лачуги вообще не предусматривала дверей со створками, замком и прочими мерами безопасности. Прямоугольный проем, сквозь который можно было войти внутрь в любое время дня и ночи, ничем не закрывался. Маргарет, должно быть, хорошо слышала наш разговор.

- Гриша, скажи, пожалуйста. А почему ты решил, что я хочу отсюда уезжать?

- У тебя нет выхода. Теперь ты здесь никому не нужен. Вернее сказать, ты всем, как кость в горле. Ты проблема. Не мне тебе рассказывать, как в Африке справляются с проблемами.

Конечно, подлец был прав. Каждый свой вопрос к нему я обдумывал долго. Торопиться было некуда.

- Послушай, - спросил я его, - а как она тебя нашла?

- Не она, - сочно затягиваясь, ответил Гриша. - Сначала меня нашел этот парень, Джонсон, и привел к Маргарет. Он давно ждет тебя. Он знал: если ты жив, то обязательно вернешься.

- Обязательно, - словно эхо, повторил я.

- Обязательно, - продолжал Григорий, - ему сказала об этом Маргарет.

Волков замолк, словно обдумывая, что же еще можно мне рассказать. Он не заискивал со мной. Не пытался казаться лучше или хуже, чем он был на самом деле. Ему было наплевать на то, что я не считаю его больше своим другом. Преисполненный африканского фатализма, - “Будь, что будет!”, - он пришел ко мне вернуть долги. А уж что потом буду делать я, приму предложение или откажусь, это уже его не касается.