Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет

• Название: Экватор. Черный цвет & Белый цвет
• Автор: Андрей Цаплиенко
• Издательство: Фолио
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-03-5023-6

Роман «Экватор. Черный цвет&Белый цвет» это история, которая началась во время войны в Афганистане и закончилась в американской тюрьме «Полунски», известной своим жестким отношением к тем, кто в ней находится. «Экватор» это роман о любви, о войне и о родине. Причем, неизвестно, что для его героев важнее. «Лучший в Мире Мальчиш-Плохиш, который подносит буржуинам патроны», - так остроумно и точно называет себя главный герой.

Человек с забавной фамилией Шут и с обычным именем Андрей, занимается делом, вовсе не шуточным. Начиная со времени советского присутствия в Афганистане, он торгует оружием. У него в кармане паспорта нескольких стран, в том числе, Израиля, России, Украины. Это не мешает ему главный свой офис держать в одной из арабских стран. Основное действие книги происходит в 2003 году. В это время Шут очень плотно занимается поставками стрелкового оружия в Либерию. Случайно или намеренно, но самолет с грузом оружия, которое доставили для Шута, сбивают. Экипаж гибнет. Свидетелем катастрофы стала случайная знакомая торговца, африканка Мики, с которой впоследствии у Шута возникает роман. Оказывается, что девушка связана с людьми из высших эшелонов местной власти. Но это только создает для бизнесмена лишние проблемы.

История взаимоотношений Мики и Шута это главная сюжетная линия. Они то тянутся друг к другу, то бросаются прочь в разные стороны. «Все дело в том, что мы белые, а они черные», - скептически оценивает ситуацию Шут. Пытаясь понять африканский образ жизни, он погружается в абсолютно незнакомую среду. Знахарские традиции, загадочные целительные напитки, африканские многозначительные легенды, - все это теперь окружает Шута. И, самое главное, мешает ему зарабатывать деньги известным испытанным способом.

В канву романа вплетается история внезапного богатства, которое оказалось у Шута. В свое время Андрей участвовал в секретнейшей операции транспортировки иракского химического оружия колумбийским повстанцам. Это казалось невозможным, но торговец оружием придумал гениальную комбинацию, с помощью которой он все это осуществил.

В Либерии начинается фаза активных боевых действий между повстанцами и центральной властью. Андрей нужен и тем, и другим. Он поставляет оружие обеим сторонам и идет на невероятные ухищрения, чтобы задобрить плательщиков. Правда, в результате своих комбинаций он оказывается на стороне повстанцев, а его девушка в лагере сторонников президента.

По случайному стечению обстоятельств, либерийка Мики гибнет. Шут едва смог пережить это. Он спасается наркотиками, и в кокаиново-опиумном угаре разговаривает с призраком лидера колумбийских партизан. Ведь кокаин-то тоже колумбийского происхождения. По сути, команданте де Сильва это голос его логики, он дает Андрею своеобразные подсказки. Кто его друг, а кто враг. Что является действительностью, а что мистификацией. Кто на самом деле погиб, а кто остался жив.

Конечно, Мики выживет и встретится с Андреем. Но эта встреча произойдет в абсолютно неожиданном месте и заставит Андрея раскрыть главную тайну своего бизнеса.

Роман построен таким образом, чтобы к концу действия все сюжетные линии слились в единую.

Главным связующим звеном всех сюжетных линий является герой, Андрей Шут.

Роман изобилует всевозможными африканскими притчами, цитатами из песен, сообщениями новостийных сайтов, аллюзиями и просто размышлениями героя. Автор тщательно соблюдает точность в описании мест действия, будь то аэродромы в Либерии, мегаполисы в Аравийской пустыне или колумбийские плантации коки с кокаиновыми факториями. Ведь автор все это видел сам.

http://equator.inter.ua/

---

- Не знаю, Иваныч, - повторил пилот. - Но теперь есть шансы. Будем взлетать на рассвете. Если утром не будет дождя.

Работы по укладке полосы прекратились. Зато живее пошла разгрузка “Ила”. Все высвободившиеся силы рэбелы кинули на остатки вооружения в грузовом отсеке самолета. Сначала они аккуратно выносили разнообразный военный скарб и осторожно ставили его рядом со взлетной полосой. Но Симба, уже давно потерявший остатки терпения, заорал:

- Чего вы церемонитесь? Бросайте этот хлам вниз, да и все тут!

Грузчики удивленно переглянулись, но своего командира все же послушались. Они со смехом и недоумением потрясали автоматами с разбитыми прикладами и слегка согнутыми стволами. Один из них подошел к Симбе, оживленно размахивая правой рукой, кажется, он периодически указывал на меня. А в левой он держал автомат ППШ, выпущенный примерно в середине Великой Отечественной. Автомат, хотя и был без диска, вполне мог заинтересовать коллекционеров оружия. Даже наверняка заинтересовал бы, я уверен в этом. Но здесь, в таком виде, он был абсолютно бесполезен. По спине у меня пробежала неприятная дрожь. Я перевел взгляд на Симбу. Главный повстанец взял в руки автомат, швырнул его в общую кучу металлолома и жестом отправил бдительного бойца работать дальше.

При свете костров начинался восход. Я был доволен. Еще один рассвет в Африке радовал меня недолгой утренней прохладой.

- Ну, что, Иваныч, летим отсюда? - спросил меня Журавлев. Потрясающий человек! Во время разгрузки он стал каким-то незаметным, словно его и не было, и это избавило его от тяжелой физической работы. Попадись он мне под руку, я бы заставил его поработать. Но он вовремя исчез. А теперь вот появился. Когда работа закончилась, и можно было вместе со мной сесть в самолет. Сергей еще не знал, что у меня на этот счет были другие планы.

К нам подошел Симба и кратко позволил:

- Заводите моторы. Улетайте.

- Андрей Иваныч, поднимайтесь на борт, - устало пригласил меня Плиев. Это было вполне в его манере: обращаясь ко мне, переходить с фамильярного “ты” на вполне официальное “вы”. Непонятно только было, какими соображениями он руководствовался в каждом отдельном случае. Сейчас, например, он сидел прямо на взлетке, прислонив спину к резине шасси, и всем своим видом демонстрировал, насколько сильно устал от Африки, в целом, и повстанцев, в частности. Бортинженер и второй пилот, люди мне совсем незнакомые, крутились около двигателей, снимая с них оранжевые заглушки. Первый знак для посвященного, что борт получил “добро” на взлет. Я подал руку Казбеку, помогая ему подняться.

- Пойдемте, Иваныч, - повторил Казбек приглашение.

Он был лучшим моим пилотом. Плиев был хитрым, пронырливым, ушлым, подчас неспособным на сострадание человеком. Он мог быть кем угодно, но только не был трусом. И, если говорить начистоту, я его подставлял под удар гораздо чаще, чем он меня. Казбек знал об этом. И в то же время многое прощал мне. Не потому, что был великодушным. И не потому, что я был его хозяином. Хозяина всегда можно поменять. Осетин любил полет и риск. Я давал ему и то, и другое. Ну, и, разумеется, платил больше, чем остальным.

- Знаешь, Казбек, я остаюсь, - улыбнулся я, глядя пилоту в глаза.

- Что, Иваныч, что ты несешь?! - Плиев снова перешел на “ты”. - У тебя, наверное, сегодня солнечный удар? Железа много таскал по жаре?

- Да нет, Казбек. Все нормально. Просто планы изменились.

- Стоп-стоп-стоп! - замотал головой осетин. - Я получил задание: привезти груз и вывезти человека.

- Ну, так ты его и вывезешь.

Рядом со мной, недоуменно хлопая глазами, стоял Журавлев. Такого поворота событий он не ожидал. Я слегка подтолкнул его ладонью вперед:

- Вот он и полетит вместо меня. Одно место у тебя найдется? - сказал я бодрящимся тоном. Вышло как-то неискренне, а потому глупо.

Плиев посмотрел на меня непонимающим и злым взглядом.

- Да не волнуйся ты. Премию за рейс ты получишь по полной, - я продолжал нести неуместные глупости.

Казбек сначала развел руками, растопырив пальцы, как будто хотел меня порвать на кусочки, а потом бессильно бросил руки вниз, и они повисли, как плети, вдоль его форменных пятнистых штанов. Мол, ну, что ты будешь делать, если начальник у тебя идиот! Экипаж закончил возиться с заглушками и уже убирал колодки из-под шасси.

- Ладно, как знаешь, ты же хозяин, не я, - сказал он, протянув мне открытую ладонь. Я крепко пожал ее. Плиев двинулся к открытой рампе.

- Пошли, пассажир, - кинул он через плечо Сергею. Но журналист продолжал стоять рядом со мной. Я ничего не понимал. Почему он стоит, почему не идет в самолет? От удивления остановился и Плиев.

- Сергей, ты что?

Журналист, странно улыбаясь, потупил глаза, как провинившийся школьник, и тихо сказал:

- Я тоже остаюсь.

- Что? - вырвалось у меня и у Казбека одновременно.

- Я остаюсь, - повторил Сергей потверже.

- Да вы тут все больные! - рявкнул Плиев и от души добавил – Или ебнутые, или обкуренные!

Он повернулся спиной и зашагал к машине. “Ты что,” - зашипел я на Журавлева. - “окончательно свихнулся?! Они тебя убьют! А не они, так малярия. Или гепатит.”

- Тебя же еще не убили! - парировал журналист. - Буду виски бухать каждый день. По полтора литра. И никаких гепатитов.

- Послушай! - торопливо стал убеждать я Сергея. - Это твой единственный шанс. Каждый раз, когда тебе дается шанс, его нужно использовать.

- Но это же и твой шанс, - удивился Журавлев. - А ты остаешься.

Ну, как ему объяснить? Вроде бы, все он знает про меня и Маргарет. И вместе со мной ввязался в неравное сражение с охранниками. Когда нас везли в этой передвижной железной коробке. Все говорило о том, что ему можно доверять, безусловно, можно. И, в то же время, не хотел я раскрывать ему свои планы. Я не знал, почему мне этого так не хочется. Просто полагался на свою интуицию.

- Сережа, послушай, у меня есть очень серьезные мотивы не лететь, - я попытался обойтись без долгих объяснений.

Он шмыгнул носом и дурацки поджал губы. “Совсем, как Мурзилка,” - я вспомнил про себя его первое место работы. А он, сменив глупую гримасу на нагловатую улыбку, сказал мне:

- Андрей Иваныч, у меня есть тоже очень серьезные мотивы не лететь.

Я не стал спрашивать, какие. Просто поверил ему на слово. Мне казалось, он все еще мечтает о гениальном репортаже из Африки, тем более, оказавшись в гуще событий. Но я даже представить себе не мог, насколько иными были мотивы у этого человека. Он остался стоять рядом, на металлической взлетке, глядя, как самолет разворачивается против ветра.

Костры все еще горели. Большая часть боевиков спала на теплой земле. Ее поверхность вокруг затухающих костров была усеяна черными силуэтами. Совсем, как поле боя павшими героями. Когда пронзительно засвистели реактивные двигатели, силуэты задвигались, закопошились и стали потихоньку подбираться к самой кромке взлетной полосы. Мощный “Ил” развернулся и неторопливо двинулся к дальнему концу металлической дорожки. Концы его крыльев мягко, почти незаметно, пружинили всякий раз, когда шасси попадали на неаккуратный стык шестигранных пластин. В конце полосы самолет развернулся и замер. Обычно в этот момент пилот запрашивает диспетчера о разрешении на взлет. Но здесь спрашивать было не у кого. Я знал, о чем думает Плиев. Наверняка, он молится про себя о том, чтобы шасси самолета успели оторваться от земли до того, как закончится под ней этот металл. Об этом думал и я сам. Но не я один.

Я посмотрел по сторонам и заметил, что уже все боевики поднялись со своих мест и, как один, глядят на “Ил”. Они были такие разные. Одни совсем еще дети. Другие беспокойные подростки. Третьи, набрасывая себе век наркотиками и алкоголем, походили на стариков. Но сейчас у всех этих людей на лицах было одно и то же выражение напряженного ожидания. Взлетит? Не взлетит?

То, что самолет разгоняется, я заметил, когда он достиг уже середины полосы. Свист и гул стремительно приближались к нам. Некоторые рэбелы инстинктивно прикрыли лица руками. Но с места не сдвинулись. Продолжали стоять возле взлетки. Только Сергей, повинуясь неведомым позывам, присел на корточки в тот момент, когда “Ил” промчал мимо него.

До края полосы осталось метров сто. Девяносто. Восемьдесят. Передняя стойка уже зависла над полосой. А задние сейчас окажутся как раз на участке, который укладывали повстанцы. Шестьдесят метров осталось. Все, не успеет. Или успеет? Пятьдесят. Нос самолета резко задрался вверх. Если он соскочит на грунт, машине конец. И людям в ней тоже. Тридцать метров! Двадцать! Десять!!!

И в этот миг я заметил, что между шасси и землей есть просвет! Сразу его было не разглядеть. Колеса сливались с темным металлическим фоном. Машина тяжело, с сомнением, поднялась вверх. Набрав примерно километр высоты, “Ильюшин” развернулся и сделал круг над аэродромом. Толпа черных повстанцев истошно и радостно завопила. Самые младшие из боевиков - по возрасту, конечно, - выскочили на полосу и принялись выплясывать на ней, выделывая ногами невероятные кренделя, неведомые балетмейстерам. А кое-кто стал даже от нахлынувших эмоций тузить друг друга. Каждый по-своему переживал восторг. Удивительный восторг, с примесью чувства победы, к которой имели отношение все до одного, собравшиеся на этом клочке земли.