Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет

• Название: Экватор. Черный цвет & Белый цвет
• Автор: Андрей Цаплиенко
• Издательство: Фолио
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-03-5023-6

Роман «Экватор. Черный цвет&Белый цвет» это история, которая началась во время войны в Афганистане и закончилась в американской тюрьме «Полунски», известной своим жестким отношением к тем, кто в ней находится. «Экватор» это роман о любви, о войне и о родине. Причем, неизвестно, что для его героев важнее. «Лучший в Мире Мальчиш-Плохиш, который подносит буржуинам патроны», - так остроумно и точно называет себя главный герой.

Человек с забавной фамилией Шут и с обычным именем Андрей, занимается делом, вовсе не шуточным. Начиная со времени советского присутствия в Афганистане, он торгует оружием. У него в кармане паспорта нескольких стран, в том числе, Израиля, России, Украины. Это не мешает ему главный свой офис держать в одной из арабских стран. Основное действие книги происходит в 2003 году. В это время Шут очень плотно занимается поставками стрелкового оружия в Либерию. Случайно или намеренно, но самолет с грузом оружия, которое доставили для Шута, сбивают. Экипаж гибнет. Свидетелем катастрофы стала случайная знакомая торговца, африканка Мики, с которой впоследствии у Шута возникает роман. Оказывается, что девушка связана с людьми из высших эшелонов местной власти. Но это только создает для бизнесмена лишние проблемы.

История взаимоотношений Мики и Шута это главная сюжетная линия. Они то тянутся друг к другу, то бросаются прочь в разные стороны. «Все дело в том, что мы белые, а они черные», - скептически оценивает ситуацию Шут. Пытаясь понять африканский образ жизни, он погружается в абсолютно незнакомую среду. Знахарские традиции, загадочные целительные напитки, африканские многозначительные легенды, - все это теперь окружает Шута. И, самое главное, мешает ему зарабатывать деньги известным испытанным способом.

В канву романа вплетается история внезапного богатства, которое оказалось у Шута. В свое время Андрей участвовал в секретнейшей операции транспортировки иракского химического оружия колумбийским повстанцам. Это казалось невозможным, но торговец оружием придумал гениальную комбинацию, с помощью которой он все это осуществил.

В Либерии начинается фаза активных боевых действий между повстанцами и центральной властью. Андрей нужен и тем, и другим. Он поставляет оружие обеим сторонам и идет на невероятные ухищрения, чтобы задобрить плательщиков. Правда, в результате своих комбинаций он оказывается на стороне повстанцев, а его девушка в лагере сторонников президента.

По случайному стечению обстоятельств, либерийка Мики гибнет. Шут едва смог пережить это. Он спасается наркотиками, и в кокаиново-опиумном угаре разговаривает с призраком лидера колумбийских партизан. Ведь кокаин-то тоже колумбийского происхождения. По сути, команданте де Сильва это голос его логики, он дает Андрею своеобразные подсказки. Кто его друг, а кто враг. Что является действительностью, а что мистификацией. Кто на самом деле погиб, а кто остался жив.

Конечно, Мики выживет и встретится с Андреем. Но эта встреча произойдет в абсолютно неожиданном месте и заставит Андрея раскрыть главную тайну своего бизнеса.

Роман построен таким образом, чтобы к концу действия все сюжетные линии слились в единую.

Главным связующим звеном всех сюжетных линий является герой, Андрей Шут.

Роман изобилует всевозможными африканскими притчами, цитатами из песен, сообщениями новостийных сайтов, аллюзиями и просто размышлениями героя. Автор тщательно соблюдает точность в описании мест действия, будь то аэродромы в Либерии, мегаполисы в Аравийской пустыне или колумбийские плантации коки с кокаиновыми факториями. Ведь автор все это видел сам.

http://equator.inter.ua/

---

Все же Кожух к ней сильно привязался. Денег он тратил на нее немного, но к исполнению финансовых обязательств перед девушкой относился исправно. Она и за это была ему благодарна. Каждый раз, когда старику нужна была ее ласка, она добросовестно играла роль любовницы, даже и не задумываясь о том, что в жизни может быть по-другому. Другие варианты она не рассматривала, безропотно проживая настоящее и не мечтая о будущем.

Мой звонок его застал врасплох. С другой, арабской, стороны диалога, ко мне доносились обрывки суеты и шуршания постельных принадлежностей. К своим репликам Петрович часто подмешивал звукоподражательные слова, которыми обычно подгоняют ленивую домашнюю живность. Сейчас я был, как никогда, некстати. Но я его босс. К тому же, время было дневное, значит, формально Кожух находился на службе. И все же, я первым делом извинился за вторжение в личную жизнь.

- Ничего-ничего, я, Иваныч, все время на работе. Докладывать надо?

Его доклад был коротким и невеселым. Ну, что ж, о том, что может произойти, если утерять контроль за ситуацией, я знал и раньше. Сейчас нужно было не бизнес спасать, а самого себя. Потом можно было подумать и об остальных делах. Мне не нужно было много слов, чтобы поставить Петровичу задачу, но, услышав, что я от него хочу, старик на минуту потерял дар речи. Я услышал, как в Эмиратах что-то тяжелое грохнулось об пол и рассыпалось мелкими осколками по кафельной поверхности пола. “Да, ешкин кот!” - выругался мой менеджер.

- Петрович, - говорю. - Ты цел?

- Цел, Андрей Иваныч. Повторить задание?

- Повтори, не сочти за труд.

- А если прослушка?

- Петрович, цена вопроса — моя жизнь. Тут не до прослушки.

- Понял.

И я почти слово в слово услышал то, отчего Петрович начал ронять на пол стеклянные предметы.

- В течение недели подготовить один борт с грузом. Груз — около тридцати тонн стрелкового вооружения. Конечный пункт назначения аэродром Ганта. Это северо-восточная граница Либерии. Особые документы не требуются. Груз оформить как металлолом. Андрей Иваныч, можно вопрос?

- Можно.

- Но ведь самолет и впрямь повезет металлолом. Вы хотите, чтобы я собрал весь военный утиль, который смогу я найти за неделю, и погрузил его на “семьдесят шестой”. Разбитое, искореженное, не подлежащее восстановлению оружие. Так?

- Так. Но я не понял вопрос.

- Погодите. С этим металлоломом высококлассный летчик должен лететь в зону боевых действий. Так?

- Так. Дальше.

- Дальше вот что. Чего ради пилот должен сажать целый самолет, набитый металлоломом, там, где идет война? На неизвестном аэродроме? Кто на это согласится? И зачем Вам это нужно?

Кожух сделал ударение на слове “Вам”. Вместо одного, вопросов было задано много. Так много, что дело начинало попахивать бунтом на корабле. На этот счет у меня был готов ответ.

- Григорий Петрович, пока это нужно мне. Почему? Потому что я спасаю свою жизнь. Но, вполне возможно, спасать свою жизнь придется и тебе. Потому что я под следствием. - Я не стал вводить Петровича в сложную схему моих взаимоотношений с либерийской фемидой. Главное, чтобы он понял: у нас проблемы, у меня, и у него.

- Если меня закроют, - продолжал я, - то тебя сотрут в порошок. Ты, именно ты, заинтересован, чтобы вытащить меня отсюда. Любой ценой. Если хочешь, конечно, и дальше наслаждаться жизнью на берегу Залива. Теплого такого, сытого. Нефтяного. У тебя мои деньги. Деньги должны работать. Вот и работай.

Петрович закряхтел. Переброшенное через космос, преодолевшее за считанные доли секунды полмира, до меня донеслось его сопение.

- Куда это все нужно доставить?

- В Ганту, Петрович, в Ганту, - сказал я примирительно.

- Не знаю, где это. А если там самолет не сядет?

- Обязательно сядет. По-другому нельзя, - отрезал я и нажал на кнопку сброса.

Работать Петрович умел. А я себе дал слово: как только вернусь, сразу же его уволю. Нехорошо, когда твой менеджер задает слишком много вопросов. Кстати, надо бы поменять и всех остальных работничков. Если роптать начинает вернейший из вернейших, об остальных говорить не приходится. Но сначала нужно выбраться отсюда.

ГЛАВА 35 - ЛИБЕРИЯ, ГАНТА, ИЮНЬ 2003. СТАЛЬ И АЛМАЗ

Через неделю я был в Ганте. Этот городок до войны был не слишком известен. Тихая африканская граница между Либерией и Гвинеей. Сорок тысяч населения в глинобитных одноэтажных хибарках. Но во время войны город постоянно переходил из рук в руки. Боевикам нужна была граница. Там, на севере, они отлеживались, залечивали свои раны. Оттуда получали подпитку оружием и деньгами.

Когда мы въехали в город, окраина все еще горела. Накануне закончился бой с войсками Тайлера. Солдаты в течение нескольких дней тщетно пытались восстановить контроль над границей. Боевики гибли сотнями, но позиций не сдавали. Худощавые парни знали, что прикрывали посадку самолета с оружием. Интересно, что бы они сделали с этим Симбой, если бы узнали, что “борт” везет тридцать тонн металлолома?

- Я хочу проверить взлетку, - сказал я Симбе. Рядом стоял знакомый мне “генерал” по прозвищу Крейзибулл. Симба кивнул ему, и “генерал” метнулся куда-то в сторону. Через минуту он появился за рулем разбитого пикапа. Над крышей машины возвышался пулемет Калашникова, а в кузове сидели двое мрачных бойцов. Крейзибулл дождался, пока я сел рядом, и, рванув с места, помчался на аэродром.

Ехать пришлось недолго. Городок, хоть и считался вторым по величине в Либерии, все же был не больше районного центра в нашей глубинке. И выглядел не лучше, особенно после боя. Я вышел из машины возле главного входа в аэропорт. Если, конечно, этим красивым словом можно назвать то, что я увидел.

Между мной и взлетно-посадочной полосой стояло невысокое двухэтажное здание терминала. Оно было полностью опустошено. Бетонная коробка с темными провалами окон одиноко стояла на самом краю африканского города. Подул ветер. Разбитая дверь качнулась на одной петле. Изнутри повеяло запахом гари и гнилости. Заходить внутрь не хотелось. Я обошел терминал стороной. Это было нетрудно. Забор, которым первоначально был обнесен аэродром, отсутствовал в нескольких местах.

Я шел медленно. Я словно боялся увидеть, что полоса не готова принимать тяжелый самолет, и тогда моя участь была бы незавидной. Но я хотел жить, и с каждым шагом молил Всевышнего на всех языках о том, чтобы лучилось чудо. Шуршал гравий. Камень терся о камень. Каждый щелчок под ногой, каждый шорох, бил по вискам так, как, должно быть, щелкает барабан револьвера в русской рулетке. Шаг. И барабан провернулся. Щелчок. И патрон на полсантиметра ближе к бойку. Еще щелчок! Но выстрела нет. Это треснул осколок стекла, на который я случайно наступил. И вот передо мной открылось поле. Пространство, созданное для самолетов, но на котором уже давно не было ни одной машины. Я взглянул на него. Сделал несколько шагов вперед. Парни с автоматами подумали, наверное, что я сумасшедший. Потому что в следующее мгновение я снял с себя рубашку и рухнул на “взлетку”. Совсем, как в полтавском беззаботном детстве. Меня снова спасло чудо.

Это чудо, никак не иначе! Именно оно застелило все пространство до самого горизонта ржавыми шестигранниками. Стальные плиты были так хорошо подогнаны друг к другу, что дикая трава лишь местами смогла преодолеть металлическое совершенство военной мысли и пробиться сквозь редкие щели. Я хорошо знал эти плиты. Американцы все делали на славу. И у нас под Полтавой, и здесь, на границе с Гвинеей. Металл был таким жарким и родным. Мне хотелось целовать его. Хотя, конечно, глупо было бы слизывать с покрытия ржавчину. Мой эскорт явно не приемлет подобной сентиментальности.

С минуту я лежал на шестигранных плитах, уткнув лицо в скрещенные руки. Металл был немного горячее, чем тогда, в моем детском сентябре. Африка, как-никак. Но запах был таким же пронзительным. Кто говорит, что металл не имеет запаха? Десятки лет о него стирали резину сотни шасси. Они полировали плиты и вместе с тем оставляли на них частички оплавившейся массы. Кто-то другой, возможно, и не чувствует этот запах. Но я-то его слышу. Я закрываю глаза, и тогда мое тело принимает вибрацию полосы. Это тяжелый Ту-16 коснулся шестигранных плит. Потом немного подскочил. И снова коснулся, теперь уже замедляя ход. Передняя стойка плавно опускается вниз. И вот уже самолет выруливает на стоянку за капониром.

Я переворачиваюсь на спину и гляжу в небо.

Я коснулся лопатками горячего металла. Небо надо мной такое же синее и пустое. Ту-16 никогда не садился на эту полосу. Он остался там, где довольным и усталым пилотам наливают квас, а, возможно, и кое-что покрепче, если выйти за ворота части и пройти чуть левее, до деревянных скамеек под густыми высокими деревьями. И, если прислушаться, то запах стершейся резины от этих плит едва уловим. Почти не слышен. А, скорее всего, я его сейчас нафантазировал. Потому что вытянул очередной счастливый билет. Шанс на жизнь. Но те, кто их укладывал, не думали о моем спасении. Они даже не знали о моем существовании. Много лет назад им нужен был здесь аэродром подскока. Так же, как и в Полтаве, они решали свои большие военные задачи, не думая о том, как причудливо разыграется на этой листовой стали драма отдельно взятого Мальчиша-Плохиша.