Александр Дюма - Графиня де Шарни

• Название: Графиня де Шарни
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-7287-0031-4

«Графиня де Шарни» — историко-приключенческий роман французского писателя Александра Дюма, написанный в 1853–1855 годах. Является частью цикла «Записки врача» и продолжением романов «Жозеф Бальзамо», «Ожерелье королевы» и «Анж Питу». Роман завершает историю Андре де Шарни, доктора Жильбера, их незаконнорожденного сына Себастьена и крестьянина Анжа Питу.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

Они с гораздо большей жадностью ожидали именно этих слов, а не тех речей, что аббат Фортье называл словом небесным.

Встав между мэром, представлявшим гражданскую власть, и Питу, представителем вооруженной силы, Бийо простер руку и наизусть, по памяти, — почтенный фермер не знал грамоты, как уже говорилось, — звучно произнес следующие слова (все до единого выслушали их стоя, в полном молчании и обнажив голову):

ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА

Статья 1. «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные различия могут основываться лишь на общей пользе».

Статья 2. «Цель всякого политического союза — обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека. Таковые — свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению».

Бийо с чувством произнес слова: «сопротивление угнетению», ведь он видел собственными глазами, как рушились перед ним стены Бастилии, и знал, что ничто не может устоять перед силой народной, стоит только народу протянуть руку.

Слова эти вызвали в толпе крики, слившиеся в протяжный рев. Бийо продолжал:

Статья 3. «Источником суверенной власти является нация. Никакие учреждения, ни одна личность не может обладать властью, которая не исходит явно от нации».

Эта последняя фраза слишком живо напомнила слушателям спор, только что имевший место между Бийо и аббатом Фортье, в котором Бийо упомянул об этом самом принципе; вот почему фраза эта не могла остаться незамеченной, и голос Бийо заглушили крики: «Браво!» и аплодисменты.

Бийо подождал, пока стихнут крики и рукоплескания, и продолжал:

Статья 4. «Свобода состоит в возможности делать все, что не наносит вреда другому: таким образом, осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Пределы эти могут быть установлены только законом».

Эта статья была не совсем понятна простым слушателям и потому прошла, не вызвав столь же бурного отклика в их сердцах, как другие, несмотря на всю свою значимость.

Статья 5. «Закон, — продолжал Бийо, — имеет право запрещать лишь действия, вредные для общества. Все, что не запрещено законом, то дозволено, и никто не может быть принужден делать то, что не предписано законом».

— Это как же понимать? — спросил голос из толпы. — Раз закон не принуждает к испольщине и отменил десятину, стало быть, священники теперь не могут прийти ко мне на поле за десятиной, а король не заставит меня отрабатывать испольщину?

— Совершенно верно, — отвечал Бийо, — и мы отныне и во веки веков освобождены от этих постыдных притеснений.

— Раз так — да здравствует закон! — прокричал крестьянин.

И все в один голос подхватили: «Да здравствует закон!»

Бийо продолжал:

Статья 6. «Закон есть выражение общей воли».

Он замолчал и торжественно поднял палец.

— Внимательно слушайте, друзья, братья, граждане, люди! — обратился он к толпе и продолжал:

«Все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его создании».

Возвысив голос так, чтобы каждое слово было отчетливо слышно присутствовавшим, Бийо проговорил:

«Он должен быть единым для всех, охраняет он или карает».

Бийо продолжал еще громче:

«Все граждане равны перед ним и поэтому имеют равный доступ ко всем постам, публичным должностям и занятиям сообразно их способностям и без каких-либо иных различий, кроме тех, что обусловлены их добродетелями и способностями».

Статья шестая была встречена дружными аплодисментами.

Бийо перешел к другим статьям:

Статья 7. «Никто не может подвергаться обвинению, задержанию или заключению иначе как в случаях, предусмотренных законом и в предписанных им формах. Тот, кто испрашивает, отдает, исполняет или заставляет исполнять основанные на произволе приказы, подлежит наказанию; но каждый гражданин, вызванный или задержанный в силу закона, должен беспрекословно повиноваться: в случае сопротивления он несет ответственность».

Статья 8. «Закон должен устанавливать наказания лишь строго и бесспорно необходимые; никто не может быть наказан иначе, как в силу закона, принятого и обнародованного до совершения правонарушения и надлежаще примененного».

Статья 9. «Поскольку каждый считается невиновным, пока его вина не установлена, то в случаях, когда признается нужным арест, любые излишне суровые меры, не являющиеся необходимыми, должны строжайше пресекаться законом».

Статья 10. «Никто не должен быть притесняем за свои взгляды, даже религиозные, при условии, что их выражение не нарушает общественный порядок, установленный законом».

Статья 11. «Свободное выражение мыслей и мнений есть одно из драгоценнейших правил человека; каждый гражданин поэтому может свободно высказываться, писать, печатать, отвечая лишь за злоупотребление этой свободой в случаях, предусмотренных законом».

Статья 12. «Для гарантии прав человека и гражданина необходима государственная сила; она создается в интересах всех, а не для личной пользы тех, кому она вверена».

Статья 13. «На содержание вооруженной силы и на расходы по управлению необходимы общие взносы; они должны быть равномерно распределены между всеми гражданами сообразно их возможностям».

Статья 14. «Все граждане имеют право устанавливать сами или через своих представителей необходимость государственного обложения, добровольно соглашаться на его взимание, следить за его расходованием и определять его долевой размер, основание, порядок и продолжительность взимания».

Статья 15. «Общество имеет право требовать у любого должностного лица отчета о его деятельности».

Статья 16. «Общество, где не обеспечена гарантия прав и нет разделения властей, не может считаться имеющим конституцию».

Статья 17. «Так как собственность есть право неприкосновенное и священное, никто не может быть лишен ее иначе как в случае установленной законом явной общественной необходимости и при условии справедливого и предварительного возмещения».

— А теперь, — продолжал Бийо, — вот как осуществляются на деле эти принципы. Слушайте, братья! Слушайте, граждане! Слушайте те, кого эта декларация ваших прав только что сделала свободными! Слушайте!

— Тсс! Тише! Давайте послушаем! — прокричали в толпе десятки голосов.

Бийо продолжал читать наизусть:

«Так как Национальное собрание желает установить французскую конституцию на принципах, которые она только что признала и провозгласила, оно навсегда отменяет такие политические институты, которые ущемляли свободу и равенство прав».

Голос Бийо зазвучал угрожающе.

«Отныне не существует ни дворянства, ни пэрства, — продолжал он, — нет больше ни наследственных, ни сословных различий, ни феодальных порядков, ни вотчинных судов, ни каких бы то ни было вытекающих отсюда званий, назначений, прав; не существует более ни рыцарского ордена, ни какой-либо иной организации подобного толка, ни орденов, для награждения которыми требуются доказательства благородного происхождения или предполагаются наследственные различия и иные признаки превосходства, кроме тех, которые имеют должностные лица, находящиеся при исполнении своих обязанностей.

Отныне не существует ни продажи должностей, ни их наследования; ни одна часть нации, ни одно лицо не могут иметь привилегий — все граждане без исключений имеют равные права.

Отныне не существует ни глав ремесленных гильдий, ни самих гильдий ремесленников, художников и представителей других профессий.

И наконец, закон не признает ни религиозных обетов, ни каких бы то ни было других обязательств, противоречащих естественным правам человека, а также конституции…»

Бийо умолк.

Его выслушали в благоговейном молчании.

Народ впервые с изумлением слышал признание его прав, провозглашенных средь белого дня, при свете солнца, перед лицом Всевышнего, у кого он так долго вымаливал эту естественную хартию, полученную после многовекового рабства, нищеты и страданий!..

Впервые человек, живой человек, на протяжении шести столетий державший на своих плечах здание монархии, по правую руку от которой была знать, а по левую — духовенство; впервые и рабочий, и ремесленник, и землепашец осознал свою силу, свое значение; понял, какое место на земле он занимает и чему равна тень, отбрасываемая им под солнцем, — и все это он узнал не по прихоти своего хозяина, а от одного из себе подобных!