Александр Данковский - Папа волшебницы

• Название: Папа волшебницы
• Автор: Александр Данковский
• Жанр: Фэнтези

Роман для подростков и их родителей или, выражаясь старинным языком, для семейного чтения. А пользуясь современным сленгом, это очередная история о "попаданцах" — папе с дочкой. Вернее, дочки с папой. Сюжет не вижу смысла пересказывать

---

Я увлеклась, а работа эта требовала и сосредоточения, и затрат сил. Плюс недосып… Короче, шлепнулась я в обморок, плавно перешедший в здоровый сон. Дрик потом рассказывал, что Криис почему-то страшно перепугалась сперва, а потом так же быстро успокоилась, уложила меня самолично на кровать, поводила руками да пошептала. Увидела, что он еще здесь, свирепо велела "убираться в свою комнату", так что дальше он не знает.

Не знаю и я, что именно она со мной вытворяла, только сон живо перестал быть здоровым. Приснилась дрянь какая-то. Словно Дрик стал каким-то мрачным мерзким чудовищем и хочет меня то ли съесть, то ли выпить. Полный набор ночных кошмаров — слизь, стекающая по морде (в которой, тем не менее, угадывались знакомые черты), хваткие жадные лапы, смрадное дыхание, безумные глаза и полное ощущение собственной беспомощности. Вроде как руки-ноги двигаются, но еле-еле, пытаюсь нанести удар, а получается бессильный шлепок. Пытаюсь бежать, а ступлю шаг — и падаю. По идее, я должна была испугаться до икоты, до недержания мочи. Почему-то твердо знаю, что должна была. А вот не боялась. Мне было только очень грустно. Я уговаривала этого чудо-юдо-Дрика вспомнить, кто он такой, кто я такая. Он застыл, а я говорю и говорю, рассказываю, как мы учились вместе, как нас похитили, как сквозь лес тащили, как на лодке везли. Как он меня спасал… Лже-Дрик остановился. Слушает. Я говорю. Уже до последних событий дошла. Подумала, что о самых последних, пожалуй, не стоит. Начала с начала. И тут что-то (или кто-то) еще пришло в мой сон. Вообще, пересказывать сновидения — дело последнее. Но тут четко возникло ощущение постороннего присутствия. Чудовище, ставшее Дриком, поплыло, словно комок воска на солнце. И пропало. Осталась я в своем сне одна-одинешенька с растрепанными нервами. Поняла, что надо отдохнуть, потому что ничего интересного или, там, опасного в ближайшее время не будет. Повернулась на бочок и заснула. Прямо во сне. Оказалось, такой двойной сон — штука здоровская. Отдохнуть успеваешь классно, а потом, когда проснешься, и голова ясная, и тело работает, как только что перебранный и смазанный педантичным Бержи "вилсипед".

После этого сна, напрягшись, я припомнила еще несколько предыдущих. И в некоторых из них обнаружилось то же "присутствие" — так, где-то на границе.

В итоге я принялась внимательнее "слушать" окружающее пространство, как учили.

Никаких чудес в этом нет. Еще дома папик, вовсе не склонный к мистике, иногда говорил, что вон тот лес — дружелюбный, а вот эта речка — злая и угрюмая. Как-то я подслушала его разговор с одним приятелем, который как раз был слегка поведен на эзотерике и экстрасенсорике. Так он как раз утверждал, что в таких ощущениях тоже нету ничего "такого". Дескать, если тебе лес кажется сегодня насупленным, лучше туда не ходить. Не потому, что леший уведет — леших, дескать, в наших краях извели еще в Великую Отечественную… Просто сейчас на деревьях полно клещей. И, слышит человек таким образом подсказки не высших сил (они хотя и попадаются, но очень редко), а свое собственное подсознание. А уж откуда оно информацию берет — тут вариантов масса. И прошлый опыт, в том числе чужой (читал когда-то про клещей в мае-июне, потом забыл напрочь, а подсознание помнит). И какие-то сигналы, которые ушки-глазки принимают, а сознание не фиксирует (вроде потрескивания моста, вот-вот готового рухнуть — как в книжках).

Я как-то — уж не помню, почему — пересказала эти разговоры Дмииду.

"Твой папа — на удивление проницательный, как для человека, который не учился в нашем университете, — сказал мне в ответ маленький усач. — Умение слушать мир неотделимо от умения слушать себя. Потому что ты — тоже часть мира". Любил он иногда загнуть что-то эдакое.

Короче, ушки в этом полосатом замке я держала на макушке. И чем дольше держала, тем больше удивлялась. Во-первых, "звуки" и прочие ощущения все время менялись, как в калейдоскопе. То тишина, то такая свистопляска, что ничего не разберешь. И без всякого порядка. Во-вторых, сквозь все это проскальзывали какие-то дальние "тона". И вот они были как раз упорядочены. Эдакое время от времени возникающее гудение. Даже не гудение, а… Я долго пыталась понять, на что это похоже. Потом вспомнила. Как-то были мы в гостях в доме, под которым проходила линия метро. Сидят гости за столом, болтают, спорят, петь порываются (клюкнули уже). И время от времени сквозь весь этот застольный шум вдруг прорывается "ввввууу — тук-тук… тук-тук… тук-тук". Почти не слышно, только рюмки на столе и стекла в серванте вдруг начинают дрожать. Хозяева и не замечают, привыкли уже. А кое-кто из гостей вздрагивает. Я тогда маленькая была, испугалась сперва, что дом начинает падать. Мишка, хозяйский сынок, с видом знатока меня успокаивал: да такое здесь каждый день, ничего страшного. Гордый был, как петух, что девчонка на два года его старше боится, а он — нет.

Вот такое "вввууу" я и слышала тут время от времени. И даже настроение его ощущала. Зудящее такое, как у ворчливого старика, которому все не нравится — то дети за стеной шумят, то птицы за окном чирикают…

Глава 17. Полосатый рейс

— И почему ты мне сказал, что эта штука больше не сработает?

— Не знаю. Может, чтобы ты на нее не рассчитывал. А может… Не знаю, и все. Она, между прочим, и не сработала.

— Ну да. Только господин Реттен уже был готов по всем правилам оттяпать мою бороду вместе с головой, когда ты его, с позволения сказать, потревожил. Я ж говорил, что пора привыкать к тому, что регулярно будем спасать друг другу жизни.

Я так и не понял, ругал меня Сайни за то, что я скрыл от него факт работоспособности пистолета, или благодарил за спасение.

Повисла пауза. Она тянулась и тянулась, и мне было все неуютнее и неуютнее на этом разоренном, забросанном покойниками бережку.

— Теперь уж точно это, — я покачал револьвером, подвешенным на палец за скобу, — бесполезный кусок металла.

— Ну так выкинь в воду, — безразлично ответил Сайни. А я в его безразличие почему-то не поверил.

— В воду?

— Ну да. Только подальше, на глубину, чтоб не достали.

Я встал, чтобы размахнуться посильнее — и тут меня повело вбок. Ноги не держали — после всех этих треволнений и стрессов, а, может, просто с устатку.

— Э-эй, ты куда?! — Сайни кинулся ко мне, толкнул в сторону и зашипел от боли в потревоженном плече. Мои неверные конечности чуть не принесли меня к тому месту, где лежал пронзенный стрелкой гриба-колючки труп Реттена. Кстати, стрелка уже разрослась в эдакое подобие коралла, опутывающего тело. Не знаю, располагал ли грибочек запасцем стрел, но проверять не хотелось. Между прочим, я не был уверен, что моя внезапная слабость с перемещением именно к этому покойнику — не запоздалая месть последнего. Посмертное, так сказать, воздаяние. А, может, это колючка так жертвы притягивает, кто их, местных, разберет.

Короче, усадил меня Лелек подальше от опасного представителя грибного царства и ласково так спросил:

— Ну, а это оружие, — он ткнул пальцем в сторону Князя, исчезающего под белесым переплетением, — ты когда и как освоить ухитрился? Да еще, чтоб я не видел? Или ты будешь меня уверять, что все случайно произошло?

— Представь себе, буду. Я вообще не знал, что с нами это страшилище едет. Тогда, в лесу, стрелка оцарапала сумку. А в последние пару дней я в эту "штанину" не лазал. Там у меня одежда запасная лежала. Но, как ты понимаешь, не до переодеваний было…

— Дмитрий, так не бывает. Я в это не верю. Либо ты очень хороший маг, но прикидываешься, либо у вас там люди умеют с растениями договариваться. То плод "держи-ноги", то гриб-колючка…

— Ну и не верь, черт с тобой! — никаких нервов уже не хватает на этот мир, прикинувшийся сперва таким дружелюбным. — Сам же сказал, что я шут. Этот твой дружок покойный перед смертью джокером обозвал. Может, это шутки у меня такие дурацкие.

— Джокером… Ну-ну. Ты хоть знаешь, что это такое?

— Не знаю. Я вообще ваш язык, если ты не забыл, знаю плохо. "Джок" — это ж тоже "шутка", разве не так?

— Не совсем. Джокер — это при древних королях была должность такая. Даже не "была", а "бывала". Он и шут, и оруженосец, и советник, и телохранитель. То есть вроде как для всех — дурак дураком, и только король знает, на что способен его джокер.

— А ты у нас Черный король…

— Дмитрий, не надо об этом, — голос у него был полон такой горечи, что меня аж проняло.

— Ладно. Но я ничего для того, чтобы стать этим самым джокером, не делал. Хреновый из меня оруженосец, телохранитель так вообще никакой. Советник… Что я могу посоветовать, когда ни черта не знаю про вашу жизнь?

— А еще джокер — это фигура, — продолжил Сайни тему, которую сам же просил оставить. — Фигура, в которую превращается шут. Редко-редко. Я о таком только раз читал. В общем, от джокера можно ждать любого фортеля.