Александр Бондаренко - Денис Давыдов

• Название: Денис Давыдов
• Автор: Александр Бондаренко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03539-3

Эта книга не является ни очередным пересказом биографии Дениса Давыдова, ни какой-то «новой версией» его судьбы. Автор оценивает, а порой и переосмысливает известные факты, уточняет правдивость бытующих легенд о поэте-партизане и размышляет по поводу объективности взглядов историков и литературоведов различных времен. Написанная легко и интересно, основанная на документах, письмах и мемуарных источниках книга вводит читателя в неповторимую атмосферу эпохи правления Александра I и начала царствования Николая I.

---

Потом, остановившись у бюро и рассказав Давыдову с очевидным неудовольствием о вторжении персиан, о взятии у нас двух орудий и гибели нескольких рот, государь передал словесно некоторые приказания к Ермолову, обнял Давыдова и заключил свидание следующими словами: „Ну, прощай, любезный Давыдов, желаю тебе счастья, и первое известие о тебе иметь вместе с твоими успехами“»[445].

Подобный диалог Давыдова с Николаем I, произошедший ровно через месяц после казни декабристов, историки из XX столетия «простить» Денису Васильевичу не могли. А чего они хотели? Неужто чтобы наш герой «повторил подвиг» Шарлотты Корде?{148} Не смешно! Генерал-майор Давыдов, как и положено верноподданному, с признательностью и благодарностью принял предложение своего монарха. Что он при этом думал, мы не знаем; что государь Николай Павлович откровенно лицемерил — понятно, ибо он заранее определил, что не Ермолову заканчивать войну. Давыдов, повторим, был для императора не более как «жертвенной фигурой» — на Кавказ его посылали затем, чтобы «подсластить пилюлю» Ермолову, дни которого в роли главноуправляющего в Грузии были сочтены. Его должен был сменить командир 1-го армейского корпуса генерал от инфантерии Иван Федорович Паскевич{149}, который был не просто другом нового царя, но и «отцом-командиром», как называл его сам Николай I. В свое время Паскевич командовал 1-й гвардейской пехотной дивизией, где 2-й бригадой командовал великий князь Николай, весьма, кстати, нелюбимый подчиненными.

При этом друг государя был давним недругом Ермолова.

«Первые неудовольствия между Ермоловым и Паскевичем начались в… 1815 году; Ермолов, находя дивизию Рота{150} лучше обученною, чем дивизия Паскевича{151}, призвал первую в Париж для содержания караулов, присоединив к ней прусский полк из дивизии Паскевича; так как он самого Паскевича не вызвал, то это глубоко оскорбило сего последнего»[446].

«Одновременно с назначением Паскевича император Николай писал Ермолову (в рескрипте от 10 августа 1826 года): „Я посылаю вам двух известных генералов: генерал-адъютанта Паскевича и генерал-майора Дениса Давыдова. Первый, мой бывший начальник, пользуется всею моею доверенностью; он лично может вам объяснить все, что, по краткости времени и по безызвестности, не могу я вам письменно показать. Назначив его командующим под вами войсками, дал я вам отличнейшего сотрудника, который выполнит всегда все ему делаемые поручения с должным усердием и понятливостью…“»[447].

Про Дениса Васильевича в этом послании ничего конкретного сказано не было.

«15 августа, в воскресенье, в 2 часа пополудни, я с стесненным сердцем выехал из шумной и веселящейся столицы в путь. — Жена и самые близкие, сердечные для меня люди провожали меня до заставы, там простился я с ними, сел в коляску и, оставшись один сам с собою, не удерживал уже более слез моих; они несколько облегчили тяжелый камень грусти, тяготивший мое сердце… Как сильно упрекал я себя, что оставил покойную, независимую, мирную жизнь мою в отставке…»[448]

На войну он так никогда не уезжал — но наступили новые времена, а значит, и жить нужно было по-новому, иначе можно было просто оказаться на обочине жизни… Ведь, к сожалению, большинство истинных героев Отечественной войны 1812 года в царствование Николая I остались невостребованными.

…В то самое время, когда Давыдов ехал на Кавказ, в Москву из села Михайловского прибыл Александр Сергеевич Пушкин, вызванный из ссылки новым императором…

* * *

Красоты и опасности пути через Кавказские горы описывали многие известные и безвестные литераторы и мемуаристы первой половины XIX столетия, а потому предоставим заинтересованному читателю самому знакомиться с давыдовскими «Записками во время поездки в 1826 году из Москвы в Грузию», неоднократно публиковавшимися в различных изданиях. Отметим лишь, что 28 августа, уже на Кавказе, в одном из укреплений, отстроенном для безопасного отдыха путников — редуте Мечетском, Денис Васильевич нагнал нескольких своих знакомых и, «между прочими», как он сам написал, Александра Сергеевича Грибоедова, выехавшего из Москвы гораздо раньше его. Дипломат и драматург, только что произведенный в чин надворного советника, что соответствовало армейскому подполковнику или ротмистру гвардии, возвращался в Тифлис из Петербурга после пятимесячного заключения на гауптвахте Главного штаба…

Давыдов и Грибоедов были знакомы не так уж давно, но относились друг к другу с огромной взаимной симпатией.

«Мало людей более мне по сердцу, как этот урод ума, чувств, познаний и дарования! Завтра я еду в деревню, и если о ком сожалею, так это о нем, истинно могу сказать, что еще недовольно насладился его беседою!»[449] — писал Давыдов Ермолову о Грибоедове, с которым каждый день встречался в Москве.

«Дениса Васильевича обнимай и души от моего имени»[450], — просил Александр Сергеевич Степана Никитича Бегичева в письме, написанном в начале января 1825 года.

К огромному сожалению, «срежиссированный» императором Николаем «спектакль» развел и рассорил этих талантливых людей, вскоре оказавшихся в разных «партиях». Нам не хочется ворошить все «грязное белье», анализировать обвинения, которые высказал в адрес автора «Горя от ума» наш герой. Просто не будем забывать, что Денис Давыдов был кузеном Ермолова, а Паскевич — женат на кузине Грибоедова. Хочешь тут или нет, все то же получается: «Как не порадеть родному человечку!..»[451] — хотя бы тем, что вольно или невольно защищаешь его интересы!

Интересной и достаточно объективной представляется точка зрения В. А. Андреева, офицера, оставившего свои «Воспоминания из Кавказской старины»:

«Что Грибоедов был человек желчный, неуживчивый — это правда, что он худо ладил с тогдашним строем жизни и относился к нему саркастически — в этом свидетельствует „Горе от ума“, но нет поводов сомневаться в благородстве и прямоте Грибоедова потому только, что он разошелся с Ермоловым или был к нему неприязнен при падении, сделавшись близким человеком Паскевичу. Во-первых, он был с последним в родстве, пользовался полным его доверием и ему обязан последующей карьерой; тогда как у Ермолова Грибоедов составлял только роскошную обстановку его штаба, был умным и едким собеседником, что Ермолов любил, но никогда не был к нему близким человеком, как к Паскевичу»[452].

Будем считать, что тут все ясно…

«Давыдов приехал в Тифлис 10 сентября, всего только несколькими днями позже Паскевича. Ермолов назначил его начальником войск, стороживших Грузию со стороны Эриванской границы, и Давыдов тотчас же отправился в Джалал-Оглы, сопровождаемый грузинской дружиной. Поэтичные долины древнего Иверийского царства скоро остались позади, и, миновав Акзабиюкские горы, Давыдов вступил в роскошную Дорийскую степь, носившую теперь яркие признаки недавних вражеских набегов…»[453]

«Я отправляю к вам, — писал Ермолов Давыдову, — грузинскую конницу. Она исполнена усердия и доброй воли, но знать надлежит, что продолжительный мир ослабил здешних жителей воинственность и уже нет между ними опытности, которую утверждали прежние беспокойства. Ваше превосходительство, не подвергните их трудным испытаниям, но предоставляя им поощрение легкими успехами, приготовьте их к подвигам достойнейшим, чего желаю я для дворянства, предложившего себя на службу с величайшей охотой»[454].

Пояснений вышесказанное не требует, но искреннее сожаление наш герой вызывает.

15 сентября Денис Васильевич был в лагере, где и принял порученный ему отряд.

Между тем характер войны, начавшейся для нас с отступления и обороны, уже изменялся самым решительным образом.

«Уже 3 сентября авангард Действовавшего корпуса под начальством князя Мадатова (3000 бойцов) разбил при Шамхоре 15 000 персов и 5-го занял Елисаветполь.

Ермолов предписал Паскевичу, вступившему с началом военных действий в командование Действовавшим корпусом, спешить с главными силами на соединение с авангардом Мадатова. 9 сентября 11 000 русских сосредоточились под стенами былой Ганжи…

Персидская армия подошла к Елисаветполю, и 13 сентября Паскевич атаковал и наголову разбил ее»[455].

Неудачи быстро деморализовали персиян: уж слишком они понадеялись на легкую «военную прогулку». Поэтому когда в ночь на 19 сентября давыдовский отряд в составе девяти рот пехоты при девяти орудиях, ста пятидесяти казаков и шестисот сабель грузинской конницы начал наступление, противник сразу же бежал прочь. Отступая, держась на дистанции вне пушечного выстрела, персы жгли траву, «оставляя за собой черные, покрытые горячим пеплом поля. 20 сентября, под Амамлами, донцы и грузины настигли куртинскую партию — и произошла горячая кавалерийская сшибка. Еще день — и Давыдов, 21 сентября, в виду заоблачного Алагёза, увидел четырехтысячный отряд самого Гассан-хана, стоявший на крутой каменистой возвышенности. Крепкая позиция его упиралась правым флангом в Миракский овраг, левым — в отроги Алагёза. Русские повели нападение. Бой начал полковник Муравьёв. Он оттеснил персидскую конницу и, поставив орудия на высотах левого берега Баш-Абарани, принялся громить правый неприятельский фланг; в это время рота карабинеров, с майором Кошутиным во главе, взбиралась по крутизнам Алагёза и уже заходила в тыл персиянам. Неприятель дрогнул и бросился в лощину реки Мирак, ища спасения в бегстве… Сам Гассан-хан с остатком своей конницы укрылся в оврагах Алагёза.