Владимир Набоков - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: Академический проект
• Жанр: Поэзия
• Год: 2002
• ISBN: 5-7331-0160-1

Наиболее полное из всех до сих пор изданных в России собраний поэтических произведений крупнейшего русского/американского писателя XX века. В связи с уникальной спецификой двуязычного творчества Набокова в книге публикуются также его стихи, написанные на английском языке, и поэтические переводы на английский язык классических текстов русской поэзии (Пушкин, Лермонтов, Фет, Тютчев, Ходасевич). Публикуется также ряд переводов на французский язык и стихотворения из романов.

---

174. БАБОЧКА{*}

(Vanessa antiopa)

Бархатно-черная, с теплым отливом сливы созревшей,
вот распахнулась она; сквозь этот бархат живой
сладостно светится ряд васильково-лазоревых зерен
вдоль круговой бахромы, желтой, как зыбкая рожь.
Села на ствол, и дышат зубчатые нежные крылья,
то припадая к коре, то обращаясь к лучам…
О, как ликуют они, как мерцают божественно! Скажешь:
голубоокая ночь в раме двух палевых зорь.
Здравствуй, о, здравствуй, греза березовой северной рощи!
Трепет, и смех, и любовь юности вечной моей.
Да, я узнаю тебя в Серафиме при дивном свиданье,
крылья узнаю твои, этот священный узор.

10 января 1921

175. ВЕЛОСИПЕДИСТ{*}

Мне снились полевые дали,
дороги белой полоса,
руль низкий, быстрые педали,
два серебристых колеса.

Восторг мне снился, буйно-юный,
и упоенье быстроты,
и меж столбов стальные струны,
и тень стремительной версты.

Поля, поля, и над равниной
ворона тяжело летит.
Под узкой и упругой шиной
песок бежит и шелестит.

Деревня. Длинная канава.
Сирень цветущая вокруг
избушек серых. Слева, справа
мальчишки выбегают вдруг.

Вдогонку шапку тот бросает,
тот кличет тонким голоском,
и звонко собачонка лает,
вертясь пред зыбким колесом.

И вновь поля, и голубеет
над ними чистый небосвод.
Я мчусь, и солнце спину греет,
и вот нежданно поворот.

Колеса косо пробегают,
не попадая в колею.
Деревья шумно обступают.
Я вижу старую скамью.

Но разглядеть не успеваю,
чей вензель вырезан на ней.
Я мимо, мимо пролетаю,
и утихает шум ветвей.

30 сентября 1918

176. «Вдохновенье — это сладострастье…»

Вдохновенье — это сладострастье
           человеческого «я»:
жарко возрастающее счастье —
           миг небытия.

Сладострастье — это вдохновенье
           тела, чуткого, как дух:
ты прозрел, ты вспыхнул на мгновенье, —
           в трепете потух.

Но когда услада грозовая
           пронеслась и ты затих, —
в тайнике возникла жизнь живая:
           сердце или стих…

Кёльн

177. «Обезьяну в сарафане как-то ряженый привел…»{*}

Обезьяну в сарафане
как-то ряженый привел;
вперевалку подбежала,
мягко вспрыгнула на стол.

Села (бисерные глазки,
гнусно выпученный рот…), —
с человеческой ужимкой
книгу чудище берет;

книгу песен, книгу неги....
А она-то лапой хвать! —
вмиг обнюхала страницы
и давай их вырывать!

Пальцы рыжие топырит;
молчаливо, с быстротой
деловитою, кромсает
сердце книги золотой…

<25 января 1921>

178. «Карлик безрукий во фраке…»{*}

Карлик безрукий во фраке,
глупый, неловкий пингвин,
помнишь сиянье во мраке,
синие выступы льдин?

Помнишь зарницы ночные,
кольца и складки огня?
Помнишь туманы седые
длинного, длинного дня?

Грустная птица, смешная,
глядя на нас, на людей,
плачешь ли ты, вспоминая
ласковых, черных моржей?

Помнишь ли птицу-подругу,
встречи на высшей скале,
вьюгу, волшебную вьюгу,
снежные вихри во мгле…

Ах, эти встречи! А ныне:
душный, искусственный грот,
имя твое по-латыни,
пятиалтынный за вход…

179. ИТАЛЬЯНКЕ{*}

К тебе, в минувшее, к иной, чудесной доле
душа моя плывет в зазубристой гондоле;
       осталось горе за кормой.
Я рад, что до конца молчали мы упрямо,
что в пышный, страшный сад не вышли мы из храма
       любви глубокой и немой:
на каменных устах прекрасного былого
улыбкою горит несказанное слово,
       невоплощенная мечта, —
как световой двойник стоцветной, вечной зыби,
дрожащий, над водой, на внутреннем изгибе
       венецианского моста…

17 февраля 1921; Кембридж

180. НА ГОЛГОФЕ{*}

Восходит благовоние сырое
со дна долин, и в небе, над холмом,
на трех крестах во мгле белеют трое…
Там женщина, в унынии немом,
на среднего, на черную вершину
глядит, глядит… провидеть ей дано,
что, в горький час, ее земному сыну
всего живей воспомнилось одно…
Да, — с умиленьем сладостным и острым
(колени сжав, лицо склонив во мглу…)
он вспомнил домик в переулке пестром,
и голубей, и стружки на полу.

<23 февраля 1921>

181. «Блаженство мое, облака и блестящие воды…»

Блаженство мое, облака и блестящие воды
и всё, что пригоршнями Бог мне дает!
Волнуясь, душа погружается в душу природы,
и розою рдеет, и птицей поет!

Купаюсь я в красках и звуках земли многоликой,
всё яркое, стройное жадно любя.
Впитал я сиянье, омылся в лазури великой,
и вот, сладость мира, я славлю тебя!

Я чувствую брызги и музыку влаги студеной,
когда я под звездами в поле стою,
и в капле медвяной, в росинке прозрачно-зеленой
я Бога и мир и себя узнаю.

Заря ли, смеясь, восстает из смятенья цветного,
я к голой груди прижимаю ее…
Я — в яблоке пьяная моль, и мне рая иного
не надо, не надо, блаженство мое!

182. «Я без слез не могу тебя видеть, весна…»{*}

Я без слез не могу
тебя видеть, весна.
Вот стою на лугу,
да и плачу навзрыд.

А ты ходишь кругом,
зеленея, шурша…
Ах, откуда она,
эта жгучая грусть!

Я и сам не пойму;
только знаю одно:
если б иволга вдруг
зазвенела в лесу,

если б вдруг мне в глаза
мокрый ландыш блеснул —
в этот миг, на лугу,
я бы умер, весна…

1 апреля 1921

183. ДОМОЙ{*}

На мызу, милые! Ямщик
вожжою овода прогонит,
и — с Богом! Жаворонок тонет
в звенящем небе, и велик,
и свеж, и светел мир, омытый
недавним ливнем: благодать,
благоуханье. Что гадать?
Всё ясно, ясно; мне открыты
все тайны счастья; вот оно:
сырой дороги блеск лиловый;
по сторонам то куст ольховый,
то ива; бледное пятно
усадьбы дальней; рощи, нивы,
среди колосьев васильки;
зеленый склон; изгиб ленивый
знакомой тинистой реки.
Скорее, милые! Рокочет
мост под копытами. Скорей!
И сердце бьется, сердце хочет
взлететь и перегнать коней.
О, звуки, полные былого!
Мои деревья, ветер мой,
и слезы чудные, и слово
непостижимое: домой!

<2 октября 1921>

184. БЕРЕЗЫ{*}

Стволы сквозь легкое, зеленое сиянье
белеют, тонкие, и воздух освежен
грозой промчавшейся. Чуть слышный перезвон
дробится надо мной, чуть слышное журчанье;
и по невидимым качается волнам
трава, вся в теневых лиловых паутинах,
вся в ослепительных извилинах; а там,
меж светлых облаков роскошно-лебединых,
струится радуга и смутно с высоты
мне улыбается, в лазури влажной тая,
такая нежная, невинная, святая,
что умиленные склоняются листы,
роняя длинные, сверкающие слезы;
и это жизнь моя, и это край родной,
родная красота; и льется надо мной
сиянье легкое, зеленое — березы…

<1 мая 1921>

185. ПОЭТЫ{*}

Что ж! В годы грохота и смрада,
еще иссякнуть не успев,
журчит, о бледная отрада,
наш замирающий напев…
И, слабый, ласковый, ненужный,
он веет тонкою тоской,
как трепет бабочки жемчужной
в окне трескучей мастерской.

Так беспощаден гул окрестный,
людей так грубы города,
нам так невесело и тесно, —
что мы уходим навсегда…
И, горько сжав сухие губы,
глядим мы, падшие цари,
как черные дымятся трубы
средь перьев розовых зари.

26 апреля 1921; Кембридж

186. BIOLOGY