Адриан Гилл - Поцелуй богов

• Название: Поцелуй богов
• Автор: Адриан Гилл
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 517-007052-7

Могут ли боги (или богини) влюбляться? И если могут — то как выживать бедным простым смертным, павшим жертвами «божественной» любви?..

Может ли хладная тень самой трагичной из дев античных греческих мифов возродиться в современном Лондоне, влекомая коварным роком? И если может — то что делать людям, которым она упрямо отравляет жизнь?..

Может ли непризнанный, но гениальный поэт крутить роман со своей музой? И если может — то на чем скажется это сильнее — на его непризнанности или гениальности?..

Перед вами — самая яркая сатира на мир современного искусства, какую вы только способно вообразить. И какую не способны — тоже!..

---

Ли не любила вертолетов. Она вцепилась Джону в руку и смотрела в сальную поросль на голове пилота. А Джон впитывал все, не желая пропустить ни крошки, и никак не мог поверить, что он на самом деле здесь — солнце поблескивало на невысоких волнах, крохотные машины спускались по серпантину к морю, крохотные эскизы Дюфи[36] и мазки пыльных тонов. Меланхолия и жалость к собственной особе, которые одолевали Джона в последний месяц, отлетели прочь, остались на асфальтных просторах Лондона, на полке между Купером и Дей-Льюисом, в гадкой постели Петры. Радость и возбуждение, удовольствие предвосхищения, либидо, аппетит и будущее — все искрилось и сверкало в опробованном и испытанном самоуверенном порыве внизу под лопастями вертолета.

Они приземлились на лужайке с нарисованной буквой «Н», рядом с теннисным кортом, на холме над Сен-Тропезом.

— Слава Богу, все позади. — Ли выбралась из вертолета, придерживая волосы, чтобы они не разлетались от поднимаемого винтом ветра. Их встретил человек с золотыми буквами на груди рубашки: «Все уже в порядке».

— Добро пожаловать, мисс Монтана. Добро пожаловать, мистер Дарт. Я Каспер, здешний мэтр. Надеюсь, путешествие было приятным. Я провожу вас в вашу комнату.

Дом оказался длинным, низким и вне всякого времени — в том смысле, что ни одну деталь его архитектуры невозможно было отнести к какому-то периоду. А все в целом выглядело так, точно здание построили десять минут назад. И дело было не в проекте, а в том, кто его создал или кто мог бы его задумать. Вероятно, стесняясь или движимый запоздалой скромностью, дом, как стеганое одеяло, натянул на себя сад. Растения в изобилии взбирались и карабкались по коринфским, арабским и индуистским колоннам, по итальянским куполам и мусульманским минаретам.

— Ах, куколка! Боже мой! Боже мой! Ты приехала! Грандиозно. Черт побери, выглядишь, как звезда! Настоящая звезда! Это тело, этот задик и талия. Лучших Бог не даровал ни одной женщине!

— Какой ты, Лео, негодник! — Ли повисла на шее самого омерзительного на свете человеческого существа.

В нем было не менее трехсот фунтов: три коровы, свинья и в придачу бутылка; больнично-белое под известково-белым и поверх темные линялые кудряшки. Его крупная голова выдавалась вперед на подрагивающей шее. Отвисшие губы и нос без определенной формы и замысла, словно его только что приставили к лицу с той небрежностью, с которой нахлобучивают знакомую шляпу. Глаз вообще не существовало — одни прорези, в щеках, где им надлежало быть. На мемориальной доске над единственной бровью солнечные очки и возрастные отметины. А в том месте, где шея сходилась с туловищем, короткий засаленный хвостик волос. Существо обладало вялыми кистями с остриженными на нет ногтями и ступнями с желтыми, как у доисторического медведя, пятками. И было абсолютно голым, если не считать намека на видневшиеся из-под барабана живота белые плавки. Огромная, изжеванная на четыре дюйма с одного конца и потухшая с другого конца сигара взмахивала во рту, будто волшебная палочка. Ли зарылась головой меж его взъерошенных грудей и погладила по утробе.

— А это кто таков? Не иначе поэт Джон Дарт. Восхищен, что тебе удалось его притащить. Ли, ты говорила, что он смазлив, а на самом деле откровенно байронический тип. Не дождусь, чтобы посмотреть на вас в бассейне — в креме, блестящих, после акта. Извини, Джон, что рассуждаю о тебе, как о сексуальном предмете, но, полагаю, ты таковым и являешься. Кроме того, я обо всем говорю, как о сексуальных предметах. Потому что люблю исключительно секс и предметы. Жду вас через полчаса на диване на ленч.

Их комната находилась в гостевом домике недалеко от основного здания. Ямайско-швейцарская с мексиканским налетом, она была столь пышной, что Джон не мог припомнить ничего подобного. Он не привык употреблять это слово, но другого подобрать не удавалось.

— Каспер, — обратилась Ли к мэтру, когда хозяин удалился, — мистер Дарт прибыл без багажа. Днем мы поедем в город. А пока нельзя ли подобрать ему плавки?

Джон открыл франко-итало-испанское окно, вышел в небольшое патио и стал смотреть на оливки и олеандр. Ли приблизилась сзади, обхватила руками за талию и поцеловала в шею.

— Впечатляет?

— Ошарашивает.

— Подожди, увидишь главное здание. Только не обманывайся наружностью. Лео, будь он хоть императором филистимлян, в сущности, неплохой парень. Не обращай внимания на то, как он выглядит.

— Трудно не обращать внимания. Уж очень в нем много на что посмотреть.

— Я его обожаю. Он всю жизнь был моим лучшим другом. Помогал маме, когда она села на таблетки и совершила несколько попыток самоубийства. И мне, пока я была молодой, дикой и взбалмошной, — улаживал всякие неприятности. И не только нам — всем. О нем ходят легенды. Бог знает, скольких он протащил через колледж, сколько оплатил медицинских операций. Щедрость — его страсть. Израилю он отвалил столько, что хватило бы купить Швейцарию. Он делал мне предложение, и я чуть не вышла за него. Серьезно, была к этому очень близка.

— Не может быть… Ведь он…

— Такой страшный? Только снаружи.

— Я хотел сказать, голубой.

— Ах да, еще и голубой. Но кому, скажи на милость, нужен нормальный муж?

— Чем он занимается?

— Производит всякую всячину: фильмы, музыку, устраивает театральные контракты, организует соглашения, вытаскивает из цилиндров кроликов. Сам он из Бруклина. Родители — евреи-иммигранты. Лео окончил медицинскую школу, получил диплом, а потом занялся юриспруденцией. Он рассказывал, что все еврейские мамочки очень любят, чтобы их сынули были сынулями-докторами или сынулями-юристами. А поскольку сам он, даже по кошерным стандартам, был таким огромным, жирным и страшным, то боялся, что его не пустят домой, если он не станет одновременно «сынулей-и-доктором-и-юристом». Он сделал деньги, большие деньги, на видео. Стал одним из первых, кто увидел в нем реальную перспективу. А состояние сколотил на порнографии. Один из пяти продающихся в Штатах порнофильмов — это его фильм. А самая замечательная вещь насчет секса — то, что он никогда не стареет и не подводит.

— Вот и меня тоже.

— И тебя тоже.

Каспер принес плавки.

— Я не могу их надеть! Они ужасны. — Джон держал в руке оранжевый сомнительный мешочек. — Никакого зада. Почему каждый раз, когда я с тобой, мэтры предлагают такие страшные веши?

— Похоже, у тебя нет выбора, приятель, — рассмеялась Ли. — Пошли пожуем.

Они миновали сад. На Джоне был махровый халат, и он чувствовал себя преглупо, пока не увидел бассейн, который заставил его сразу забыть о себе. Огромный, искривленный, протянувшийся до самого края отрога. Внизу маячили крыши Сен-Тропеза и раскинулась бухта со множеством яхт. А дальше — Прованс, небо, облачка: обзор на сто восемьдесят градусов, от которого захватывало дух до самых печенок.

До этого они видели только тылы дома. Фасад представлял собой помесь замешенной на высоких вечнозеленых дубах Альгамбры и Малого Трианона в обрамлении королевских пальм. Из полудюжины хитроумно запрятанных динамиков гундосил голос Лео.

— Пожалуйте в кабинет. — Он расположился под зонтом на устланной подушками дневной раскладной кровати и походил на разгоряченного в пылу работы еврейского моржа: весь в бумагах, факсах и мобильных телефонах. — Любите музыку? Помнишь тот номер в Рио? Как вспомню, сразу в глазах обнаженные тела. Что будете пить? У меня «Морской бриз». Ну-ка, искупайтесь. Джон, тебе принесли плавки?

— Спасибо.

— Сам выбирал из своей коллекции, — рассмеялся Лео.

Джон скинул с плеч халат, нырнул в бассейн, проплыл под водой, а голос Ли по-прежнему будоражаще отдавался вверху. Она стояла на берегу и смеялась. Потом распахнула саронг, предстала голой, окунулась в воду и осторожно, чтобы не намочить прическу, поплыла. Повисла у него на плече. Холодные, твердые соски уперлись Джону в грудь. Они поцеловались. Джон сучил ногами по воде за двоих. В первый раз он был способен что-то для нее сделать. Он смотрел, слушал, пробовал на вкус, обонял, осязал, обдумывал, медлил и не находил никакого изъяна.

— Ну-ка, стаскивай эту ужасную тряпку. — Ли потянулась и сняла с него плавки. — Не смущайся. Лео видел вещи и похуже… или получше. В любом случае ему нравится смотреть.

— Ленч. Нет нужды переодеваться. Красивые люди.

Потом Джон лежал на припеке и размышлял, какая привилегия солнце, если человек богат. Лучи льются на него, как Божий нектар, и все вокруг становится мягким и шелковистым. Вот он нежится в тепле, словно невиданный пудинг, пахнет кокосами и бергамотом и от кончиков пальцев на ногах до макушки наслаждается солнцем богатых. Ничто так не шикарно, не размягчающе, не комфортно и не изящно, как жаркий день какого-нибудь мультимиллионера. Не надо думать, будто солнце одно и то же для всех и каждого. В сотне ярдов внизу на дороге рабочие укладывали дренажные трубы, водитель парился в такси, служанка надрывалась с коробкой маленьких баклажанов. Им солнце светило совсем по-другому: резко, колко, безжалостно, ослепительно, иссушающе — нейлоновый товар массового производства с предупреждением о вреде для здоровья, на которое приходится не обращать внимания. Отличаются не богатые, а элементы, в которых они обитают: солнце добрее, вода прохладнее, воздух душистее, земля мягче. Состояние создает лучший, более совершенный, сделанный на заказ мир. Обладая преобразующим все на свете таймшером на солнце, Лео нисколько им не пользовался. Как пылящейся в гараже парой «роллс-ройсов» или незаметным Моне в холле. Удовольствие в том, чтобы всем этим пользовались гости. Лео не отличался от других несказанно богатых людей. Когда все куплено по два раза, наслаждение в том, чтобы созерцать.