Арон Ральстон - 127 часов. Между молотом и наковальней

• Название: 127 часов. Между молотом и наковальней
• Автор: Арон Ральстон
• Издательство: Азбука-Аттикус, Азбука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01759-7

Впервые на русском — удивительный международный бестселлер, основанный на реальной драме выживания, основа номинированного на шесть «Оскаров» нового фильма Дэнни Бойла — прославленного постановщика таких хитов, как «На игле», «Пляж», «Миллионер из трущоб» (восемь премий «Оскар» 2009 г.); главную роль исполнил Джеймс Франко.

Арон Ральстон трудился инженером в компании «Интел», но пожертвовал престижной работой и высокой зарплатой ради удовлетворения своей всепоглощающей страсти к дикой природе и неприступным горам. Поселившись в живописном штате Колорадо, он поставил перед собой беспрецедентную цель — зимой, в одиночку покорить все 59 колорадских вершин, превышающих 14 000 футов, а также взойти на высочайшие горы всех штатов в стране. И вот однажды, отдыхая от подготовки к восхождению на аляскинский пик Мак-Кинли (самая высокая вершина Северной Америки), Арон отправился в пустынный штат Юта — покататься на велосипеде и полазать по каньонам. Там в узком ущелье на него скатился тяжелый валун, придавив к стенке его правую руку. 127 часов — столько Арон проведет в каменной ловушке, практически без воды, еды и сна. Рассчитывать на спасателей особенно не приходится — ведь никто не знает, куда именно он поехал; поднять валун — невозможно, весу в нем, наверное, полтонны; что же остается — попробовать самому ампутировать руку?..

---

Одно место в этой книге, из письма Криса другу, которого он встретил в пути, звучало как манифест:

Так много людей несчастны и при этом не в состоянии изменить ситуацию, поскольку слишком привыкли жить в безопасности, комфорте и консерватизме, что на первый взгляд умиротворяет, но на самом деле нет ничего вреднее для ищущего человеческого духа, чем обеспеченное будущее. Основой жизненных сил человека является его страсть к приключениям. Удовольствие от жизни черпается из наших встреч с новым, а потому нет большего счастья, чем постоянно менять свои горизонты, встречая каждый день под иным солнцем.[31]

Я хотел отбросить уютную безопасность службы в корпорации, освободить свою душу и испытать эту радость — радость приключения. Но прежде чем отправиться в серьезную экспедицию, мне следовало набраться опыта, научиться выживать. Чтобы свести риск моих предприятий к минимуму, я должен был быть подготовлен. Если говорить о более приземленных вещах, следовало для начала купить пикап, а уже потом оставлять работу. В общем, всех дел — начать и кончить.

«В разреженный воздух» — еще одна книга Кракауэра, которая поразила мое воображение в 1998 году. Это описание трагедии на Эвересте, в результате которой погибло одиннадцать человек. Книга меня настолько затянула, что я ощущал себя участником группы Нила Бейдельмана, спускающейся на Южное Седло после штурма вершины и заблудившейся на высоте восьми тысяч метров, в нескольких сотнях метров от Четвертого лагеря. Я спрашивал себя: что я делал бы на их месте? Может, просто лег бы и умер — обмороженный, вымотанный до предела, оставшийся без кислорода, после почти суток в лютой пурге выше восьми тысяч метров? Или оставил бы других, чтобы спастись самому? Возвратился бы я к умирающим товарищам, если бы добрался до лагеря? Как бы я вел себя в ситуации, которая полностью обнажила бы всю сущность моего характера? Эта трагедия вдохновила меня на то, чтобы проверить самого себя. Я хотел твердо знать, кто я есть: человек, который сдастся и умрет, или человек, который преодолеет все неисчислимые трудности и выживет и сможет спасти себя и других? Нет, я не хотел отправиться в Гималаи, чтобы подняться на самую высокую в мире гору, я хотел исследовать глубину своего духа.

Эти размышления привели к тому, что 8 марта 1998 года я вышел на соло-восхождение на пик Хамфрис — самую высокую гору Аризоны. Марк одолжил мне снегоступы, ледоруб и справочник по альпинизму «Свобода на высоте», — мол, я должен овладеть ледовой техникой и навыками использования ледоруба именно так, как там написано. К северу от горнолыжного курорта Сноубоул, в восьми километрах к северо-западу от Флагстаффа,[32] я встал на снегоступы и двинулся через сосновый лес. Через два часа я достиг высоты три тысячи метров и вышел к широкой долине, от которой начинался длинный снежный склон. Там я взял в руки ледоруб Марка и, поднявшись по пологому склону почти на восемьсот метров, вышел на вершинный гребень, где и оставил снегоступы, быстро занесенные пургой. Гребень покрывали кучевые облака, и я не мог видеть крутых обрывов с правой стороны. Но я надежно стоял на жестком, уплотненном ветрами снегу левой стороны гребня. Через полчаса хождения по усыпанному скальными обломками краю вулканического кратера, содрогаясь от сильных порывов ледяного ветра, я все-таки вышел на вершину. Там, на высоте 3850 метров, я пристроился на корточках под защитой стенки, сложенной из камней. С юга донеслись три далеких раската грома, блеснули молнии.

Я не мог оставаться на вершине, рискуя попасть под удар молнии, но также не мог и покинуть свое убежище за стенкой. На минуту я глубоко проникся ощущениями тех альпинистов, заблудившихся и замерзающих на Южном Седле. Я и сам был в белой вьюжной мгле, растерянный, напряженный и апатичный. И вот я на личном опыте осознал, как это соблазнительно: угодив в экстремальную ситуацию, ждать, когда обстоятельства переменятся к лучшему, впасть в смертельное бездействие. Собравшись, я вылез из-под защиты стенки, и ветер сразу ударил мне в лицо. Борясь со встречным ветром, я шел в мутно-сером покрывале, окутавшем все вокруг. Чтобы не потерять направление гребня, я постоянно сверялся с компасом, потому что мои следы, оставленные при подъеме, замело в считаные секунды.

Спускаясь, я постоянно шарил глазами по склону в поисках снегоступов Марка, оставленных мной перед вершинным гребнем. Они отмечали поворот с гребня к снежному полю, по которому я спущусь к лесу и наконец смогу укрыться от пурги. И вдруг через вой ветра и рев пурги до меня донесся свист. Звук шел из моего рюкзака. Я остановился, покрутил головой — и увидел, что между концами моих лыжных палок проскакивают синие искорки. Палки я засунул в рюкзак весьма по-дурацки — концы их на метр торчали над моей головой и притягивали молнии. Я сбросил рюкзак и нырнул в снег быстрее, чем вообще сегодня делал что-нибудь на горе. Задыхаясь, волоча рюкзак за собой, я полз по гребню, а когда почувствовал, что можно встать, припустил со всех ног, спасая свою жизнь. Через минуту я притормозил: облака на мгновение разошлись, и чуть выше себя я увидел Марковы снегоступы. Я бросил рюкзак, вернулся к ним, а потом за два часа спустился к своему пикапу без каких-либо еще приключений.

Восхождение на Хамфрис помогло мне понять многое в себе как в горном туристе: что я предпочитаю лезть в одиночку, не боюсь пурги, умею принимать сложные решения по выбору маршрута в экстремальных условиях и что мне везет с молниями. Это восхождение придало мне веру в себя: мое понимание жизни было подтверждено, и это понимание делало мою жизнь более полной.

После этого приключения на Хамфрисе мы с Марком часто обсуждали мой проект одиночного зимнего восхождения на все четырнадцатитысячники Колорадо. Марк считал, что я еще слишком неопытен, но он видел, насколько серьезно я настроен. Он преподал мне первые уроки по скалолазанию, работе с веревкой, снежной технике, пониманию лавин и их опасности. В Центральной Аризоне мы совершили несколько выездов с восхождениями начального уровня. Мы тренировались на скалолазных стендах в залах Темпе и других. На День труда[33] Марк сводил меня и моего друга Говарда на первое настоящее скальное восхождение с несколькими техническими участками — это был пик Вестал в колорадских горах Сан-Хуан.

Пик Вестал особо запомнился тем, как Марк учил нас справляться со страхом перед шестисотметровой гранитной стеной, заканчивающейся на высоте 4300 метров. На полпути подъема по северной стене подошвы моих альпинистских ботинок начали отрываться, и в течение минуты оторвались обе. Держались они только на пятках, и таким образом я оказался на верхней части горы в чем-то вроде тяжелых шлепанцев.

Несмотря на такое неподходящее снаряжение, мы вылезли на вершину, и я даже жалел о том, что все уже кончилось, — так хотелось еще. Марк устроил свой любимый вершинный ритуал — копченая рыба и крекеры. Потом на любой совместно взятой вершине мы эту традицию поддерживали. На общей фотографии моя сияющая улыбка с полным ртом недожеванной рыбы ясно показывала, как потрясающе чувствовал я себя на вершине в тот день, когда вместе с лучшими друзьями сумел преодолеть страх.

Когда осенью 1998 года Соня начала учиться в колледже, она переехала в ту часть Северо-Восточного Техаса, где и луговая собачка могла бы впасть в депрессию. Я же хотел разделить с сестрой мои туристские радости и предложил ей посетить одно из самых красивых мест, какие я только знал, — водопады каньона Хавасупай. Этот каньон находится недалеко на юго-запад от национального парка Гранд-Каньон. На языке индейцев, живших в каньоне сотню поколений, «Хавасупай» значит «люди сине-зеленой воды». Именно такой цвет у водопадов в нижней части каньона. В каньоне четыре основных водопада, самые большие из которых обрушиваются с шестидесятиметровых утесов и падают в промоины, заполненные темно-бирюзовой водой, раскинувшиеся через весь каньон от берега до берега.

Мы с Соней вышли к началу пятнадцатикилометровой тропы в День благодарения 1998 года и двинулись с плато вниз, в каньон Хавасупай. По пути нам встретилась деревня жителей на двести, к которой не ведет никакой автомобильной дороги, — все необходимое завозят либо на легких вертолетах, либо караванами мулов. Деревня Хавасупай уникальна — там находится единственное в США почтовое отделение, куда почта доставляется на мулах. У жителей есть наземная линия телефонной связи, водопровод и электричество — достаточной мощности для того, чтобы крутить регги. Эта музыка пробивается через большие портреты Боба Марли, которыми забраны окна в доброй трети муниципальных домов-трейлеров. Судя по заросшим участкам перед ними, молодых жителей поселка натуральное хозяйство не привлекает, хотя их родители и бабушки с дедушками еще выращивали себе пропитание сами.