Ольга Дмитриева - Елизавета Тюдор

• Название: Елизавета Тюдор
• Автор: Ольга Дмитриева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03550-8

Эта книга — рассказ о незаурядной женщине, государыне, которая дала имя целой эпохе — успех, выпадающий не многим политикам. При Елизавете Англия из заштатного государства превратилась в великую мировую державу. Семнадцать монархов сменились после Елизаветы на троне Британии, но каждый убеждался, что она — эталон, с которым соотносили всех последующих. Королева далеко опередила свой век и в своих убеждениях. В мире, чуждом терпимости, она шла путем разума и толерантности, пытаясь отстоять права каждого, и свои в том числе, жить в согласии с собственной верой и чувствами. Елизавета вошла в плоть и кровь английской истории, заняв подобающее место в учебниках и став непременным символом и выражением духа самой Британии.

Книга написана известным специалистом по истории средневековой Англии О. В. Дмитриевой, перу которой принадлежит ряд блестящих статей и монографий.

---

Те, кто так исступленно ждал пришествия Елизаветы, естественно, надеялись, что дочь Генриха и сестра Эдуарда немедленно запретит мессу, изгонит католических епископов, упразднит монастыри, восстановленные сестрой-католичкой, и очистит церковь от вредной «рухляди» — икон, распятий, органов, кадильниц и пышных священнических облачений, чтобы сделать ее более похожей на первоначальную апостольскую. Все же, кто был повинен в смерти сотен невинных христиан, понесут неизбежное наказание.

Как, однако, далеки были эти надежды пылких верующих от планов их государыни. Призывы «Отмсти!» и «Торопись сделать богоугодное дело» совсем не вызывали у нее энтузиазма: она не была фанатична и не любила фанатиков, даже если с рождения разделяла их религиозные взгляды. Годы борьбы за выживание научили ее осторожности; необходимо было взвесить все «за» и «против», прежде чем разжечь огонь, который воспламенит души людей, снова поднимет англичанина на англичанина, расколет нацию. А Елизавета могла видеть этот трагический раскол повсюду — в Германии, в Швейцарии, во Франции, где христиане уничтожали друг друга только потому, что одни верили, что во время таинства причастия хлеб и вино пресуществляются в плоть и кровь Христа, а другие — нет. Она и сама при всем своем недюжинном образовании не решила для себя этот вопрос и не считала, что надо принуждать и наказывать тысячи не столь грамотных и искушенных подданных за то, что они придерживались той веры, в которой их воспитали. Позднее она скажет: «Я не хочу отворять окна в человеческие души». Такая терпимость, присущая лишь редким и поистине лучшим умам той эпохи, удивительна в молодой женщине, выросшей в жестоких коллизиях Реформации. Толерантность не очень вяжется с привычным и более поздним образом Елизаветы — протестантской государыни, которая полжизни посвятит борьбе с католической Испанией. Но люди не всегда есть то, во что их превращают обстоятельства. И если, оставаясь всегда не более чем умеренной протестанткой, она тем не менее запечатлелась в памяти людей как один из вдохновенных лидеров европейского протестантизма, то это лишь еще одно доказательство ее политических способностей.

В начале же правления самым «богоугодным» делом, по ее мнению, было попросту удержаться на троне, а здесь религиозный пыл был абсолютно противопоказан. В наследство от сестры Елизавета получила очень тяжелую политическую ситуацию. Мария вступила на стороне своего мужа Филиппа в войну между Францией и Испанией. Франция, похоже, одерживала верх, и англичане, проклиная Филиппа и его испанцев, теряли в этой войне Кале — свой единственный порт-крепость на континенте. Когда на переговорах о мире они заикнулись о том, чтобы оставить Кале под юрисдикцией английской королевы на особых условиях, французы неприятно пошутили: в этом случае порт все равно останется у них, так как законная английская королева вовсе не Елизавета, а супруга их дофина Франциска Мария Стюарт. Шутка была более чем мрачной. В июле 1559 года французский король Генрих II умер, и дофин стал королем Франциском II; благодаря правам своей жены он контролировал не только Францию, но и соседнюю с Англией Шотландию. В своем завещании Генрих VIII обошел вниманием родственную линию Стюартов, однако их права на английский престол были очень весомыми, поэтому Франциск и Мария включили в свои гербы символы Англии. До сих пор Мария Стюарт официально не претендовала на английский престол, но она находилась под сильным влиянием своих родственников Гизов — знаменитого семейства французских католиков, которые проявили себя как рьяные гонители протестантов. Стоило Елизавете сделать в своей стране один неверный шаг, и вся католическая Европа ополчилась бы против нее, папа вновь вернулся бы к вопросу о незаконности ее рождения, а новая кандидатура на английский престол была уже под рукой. Разумеется, бывший зять Елизаветы, король Испании Филипп И, являлся гарантом от французского вторжения: он скорее дал бы отсечь себе правую руку, чем увидеть, как вслед за Шотландией Франция присоединяет к себе и Англию. Однако он был католиком, и весь этот нестойкий политический баланс мог сохраниться только в том случае, если Елизавета будет крайне осмотрительна в религиозном вопросе и не начнет религиозных гонений в своей стране.

Она оказалась в весьма непростой ситуации. Чтобы потрафить собственным подданным и укрепить только что возникшее «сердечное единство» с ними, необходимо было всячески подчеркивать свою приверженность реформированной религии, но в то же время дать понять католикам, что она вовсе не религиозный радикал и, как может, сдерживает натиск непримиримых протестантов. Это уже была игра. А там, где требовалось запутать партнеров, убедить каждого, что она целиком на его стороне, и не дать понять, что же, собственно, у нее на уме, Елизавета чувствовала себя как рыба в воде.

Каждый ее ход был выверен, чтобы как можно дольше лавировать между двумя лагерями религиозных зилотов и не дать им броситься друг на друга, соблазнившись ее мнимой поддержкой. Свой длинный официальный титул новая королева до поры до времени предпочитала обрывать там, где ее отец именовал себя «защитником веры и верховным главой церкви», ставя взамен ничего не говорящее «и проч.». Формируя состав королевского совета, Елизавета воздержалась от резких заявлений, не изгнала и не подвергла опале никого из прежних советников Марии, даже самых рьяных католиков и епископов, враждебных протестантизму. Прошло около месяца с того момента, как она назначила Сесила государственным секретарем, Дадли — конюшим, а Перри — казначеем, но других ответственных назначений не последовало. Все томились ожиданием, а королева медлила, не объявляя, от чьих услуг она откажется, а кого призовет на службу. Не было решительной чистки — не было и оппозиции. Она выиграла несколько недель затишья, позволивших ей утвердиться на троне. Затем объявила, что собирается сократить королевский совет, насчитывавший около тридцати человек. Сердца министров-католиков сжались в ожидании унизительных отставок, однако предполагаемого удара не последовало, напротив, их постарались утешить, подсластив горечь обиды. Елизавета объявила, что если она и не призовет кого-то из прежних членов совета, то вовсе не оттого, что находит их непригодными для этой работы, а с целью сделать этот орган немногочисленным и более эффективным. В итоге восемнадцать человек из бывшего кабинета Марии ушли в отставку, но им позволили «сохранить лицо».

Протестанты, научившиеся за годы гонений читать между строк, усмотрели добрый знак в том, что большинство видных католиков в конечном счете тихо отстранены от власти, но не находили ответа на вопрос: зачем королева продолжает придерживаться католических обрядов? Почему в королевской часовне все еще держат иконы и прочий «папистский хлам», а в дворцовой церкви служат мессу? Со своей стороны, не успели католики порадоваться тому, что Елизавета решила короноваться по обычаям «истинной церкви» с латинской мессой, как она преподнесла им неприятный сюрприз, удалившись с церемонии причастия, и дала явно понять, что недовольна епископами, первыми допустив до присяги светских лиц. Но если королева — протестантка, то почему, когда один из ее капелланов предложил избавиться от «папистского пережитка», отказавшись от игры на органе во время службы, она холодно посоветовала ему оставить орган в покое и не мешать ей наслаждаться музыкой? Католики сколько угодно могли посыпать головы пеплом, когда их королева гостила под крышей у нового протестантского епископа, который был женат, что допускалось протестантской церковью, но считалось смертным грехом в католической. Но и протестантам было мало радости услышать, что, отведав угощения хлебосольной хозяйки, королева обошлась с ней весьма неласково, сказав: «Не знаю, милочка, как к Вам обратиться: Вы и не сожительница, но и женой Вас не назовешь, в любом случае — спасибо». И как она могла беседовать с архиепископом Йоркским Хисом, после того как он решительно отказался короновать ее? Она же между тем сохранила старику голову для бесед tete- a-tete, в которых оба они — умеренный католик и умеренная протестантка — находили удовольствие. Что же, в конце концов, было у нее на уме? И если верно, что «чего хочет женщина — того хочет Бог», то знал ли по крайней мере он, чего они оба хотят?

Решающий ответ должен был дать первый парламент Елизаветы. Его сессия открылась 25 января 1559 года. Задавая тон, лорд — хранитель печати Николас Бэкон передал депутатам наказ королевы: при обсуждении столь важного дела, как религия, пусть «все обидные, оскорбительные и насмешливые слова, такие как “еретик”, “схизматик”, “папист”, не срываются с уст, ибо они порождают, продлевают и усиливают недовольство, ненависть и злобу и крайне враждебны единству и согласию, которые должны сейчас быть вашей целью». С одной стороны, королева предписывала им не делать ничего такого, «что со временем могло бы благоприятствовать любому идолопоклонству и суеверию», но с другой — предостерегала от слишком «вольного и свободного обращения в отношении Господа и веры».