Игорь Гуров - Зарево над предгорьями

• Название: Зарево над предгорьями
• Автор: Игорь Гуров
• Издательство: Издательство ЦК ВЛКСМ "Молодая гвардия"
• Жанр: О войне
• Год: 1955

Повесть рассказывает о захватывающих приключения юных партизан в горах Кавказа во время Великой отечественной войны.

---

Шурик сел к пианино и заиграл маршевый мотив.

Все вместе спели «Песню о морском отряде».

— Сыграй нам еще что-нибудь свое, — попросил Качко.

Мальчик кивнул головой:

— Только это без слов.

Шурик заиграл тихо, спокойно. Слушателям его представлялась гладь реки, тихие всплески весел, далекий перебор гармоники, песня, от которой легко на сердце…

Но вдруг в мелодию вплелись тревожные звуки. Гудит сирена, одна за другой ухают бомбы. Чей-то крик заглушает их разрывы. Плачет ребенок.

Потом — твердая поступь шагов, нарастающий гул моторов. И вот трубы поют о радости победы. Стучат молотки, выходят в поле тракторы. Снова звучит песня о мирной жизни.

Шурик поднял голову и увидел взволнованных Вовку и Галю, Качко с таким же суровым, как будто отлитым из бронзы, лицом, какие были у моряков, когда Шурик рассказывал им о себе.

Значит, они поняли, что он играл о прошлом, настоящем и будущем Ленинграда!

— Учиться тебе надо, Шурик, обязательно учиться, — сказал Качко.

Галя прижала к себе голову мальчика.

— Ничего, Шурик, отольются Гитлеру твои слезы! И за гибель твоей мамы он поплатится… И не сомневайся: ты дома!

И Вовка повторил:

— Ты дома!

ТЯЖЕЛЫЕ ДНИ

Ранним августовским утром мальчики отправились купаться. Весело болтая, они прошли несколько кварталов, как вдруг Вовка заметил в воздухе черный клочок.

Мальчики принялись рассматривать его и увидели над крышами такие же клочья, похожие на больших черных бабочек.

— Что это, скажите? — спросил Вовка у какого- то военного.

— Жгут документы.

— Какие документы?

— Которые не должны попасть фашистам.

— А разве они сюда придут? — испуганно спросил Шурик.

— Ах, Шурик, какой ты! — вмешался Вовка. — Значит, могут прийти.

Сразу пропала охота купаться. Мальчики повернули обратно. Но дома тоже не сиделось, и Вовка пошел к Качко.

Дней пять назад мальчик ходил в горком комсомола узнать, когда приедет Галя (уже несколько недель она была на строительстве укреплений). Как переменилось здесь все за эти дни! У двери — вооруженный часовой, докрасна раскалены печи, работники горкома бросают в них все новые и новые пачки бумаг.

Вовка посмотрел на Качко, постаревшего за эти дни на несколько лет, и к горлу его подкатился горячий комок.

— Это хорошо, что ты пришел, — сказал Качко, увидев Вовку. — Никуда не уходите из дому. Галя вот-вот приедет.

Вовка ничего не ответил.

Дома он увидел заплаканное лицо сестры, растерянного Шурика и почувствовал, что пришла пора, о которой писал ему отец: он становился старшим в семье.

— Давайте что-нибудь делать, — бодро предложил он, хотя самому очень хотелось плакать.

Раздался звонок. Пришел Качко.

— Только что закончена эвакуация учреждений. Тебе тоже надо уезжать, — сказал он Гале.

Та отрицательно покачала головой.

— Партизанить с нами пойдешь? — спросил Качко.

— Да!

— И я тоже! — крикнул Вовка.

— Нет, ты и Шурик завтра едете в Сочи. Там вас будет ждать Бодалевский. Это старый друг вашего отца и мой хороший знакомый. — Видя, что Вовка готов спорить, Качко строго добавил: — Это приказ. Завтра я отправлю вас с эшелоном.

Не успел уйти Качко, как снова зазвонили у входной двери.

Открыла Галя. Перед ней стоял незнакомый капитан в зеленой фуражке пограничника. Поздоровавшись, он протянул какую-то бумагу. Это было требование сдать Верного воинской части.

«Как, отдать Верного? — испуганно подумала Галя. — Остаться совсем одной… Ни за что! — Но тут же она оборвала себя: — Не смей так думать! Сколько людей отдают большее…»

Скрывая слезы, Галя надела Верному намордник, поцеловала на прощанье в большую умную голову и передала поводок капитану.

Вовка выбежал в другую комнату и, спрятав голову под подушку, заплакал.

Издалека доносилась канонада.

— Вчера еще не было слышно, — тихо сказала Галя, и на душе у нее стало еще тяжелее.

Самое ценное из вещей они решили как следует спрятать.

В заброшенном сарае мальчики вырыли глубокую яму. Потом освободили большой, окованный железом сундук, перенесли его в сарай и опустили в яму. Внутренность сундука они устлали коврами.

— Чтобы вещи сырость не испортила, — объяснил Вовка.

Выбранный из ямы песок они таскали в сад и ссыпали в бомбоубежище.

— Даже хорошо, — зло говорил Шурик. — Я бы все щели зарыл. Пусть фашистам прятаться негде будет, когда их наши летчики бомбить начнут.

В это время Галя отбирала вещи, которые хотела спрятать. Вовка едва взглянул на беспорядочную груду:

— Набрала чашек, ложек, платьев, всякой ерунды. Будто маленькая, не читала, что фашисты прежде всего уничтожают.

Он вынул из отцовского шкафа красные тома Ленина, историю партии, «Вопросы ленинизма». Потом присоединил к отобранному томики Пушкина, «Как закалялась сталь» и любимые отцом «Тихий Дон» и «Поднятую целину».

Галя стояла пристыженная. Она впервые подумала, что, может быть, и зря Вовку не берут в партизанский отряд.

Книги перенесли в сарай, опустили в сундук. Сверху положили портреты, снятые со стен, и только оставшееся место Вовка разрешил Гале занять вещами.

До глубокой ночи Вовка маскировал зарытую яму: высыпал труху с сеновала, потом нагреб из помойки несколько ведер мусора и перенес их в сарай.

— Ну вот, теперь хорошо, — удовлетворенно сказал он, осмотрев свою работу.

Эшелон уходил в конце дня. Длинный состав красных теплушек был переполнен женщинами, детьми, стариками.

Оба мальчика не могли отойти от Гали. Шурик уткнулся в ее бок и замер, а Вовка держал сестру за руки и кусал губы, чтобы не расплакаться.

Последний гудок, последние слезы. Мимо проплыли замолкшие, как бы насторожившиеся корпуса маргаринового комбината, потом домики пригородного колхоза, и эшелон вылетел на широкий простор степи.

Над степью стояла пыль. Вдоль железнодорожного полотна гнали стада; тракторы тащили за собой повозки с вещами, на которых сидели стайки нахохлившихся ребятишек. Тракторы безжалостно подминали заросли высокой, еще не спелой кукурузы, почерневшие шляпки подсолнухов.

— Глядите, пожар! — крикнул Шурик.

Все всмотрелись в ту сторону, куда он указывал. Старик казак сурово произнес:

— Это не пожар, сынку. Наши хлебушко жгут. — И не столько для мальчиков, сколько для себя добавил: — Чую, дюже погано придется фашисту на нашей кубанской земле.

Багровое солнце проплывало над краем степи.

Неожиданно раздались прерывистые гудки паровоза. Все бросились к распахнутым дверям теплушек. Как бы выскочив из-за раскаленного диска солнца, от горизонта приближались три самолета.

Паровоз резко затормозил, и вдоль состава понеслась чья-то громкая команда:

— Выходить из вагонов, прятаться в кукурузе!

Женщины, ребятишки прыгали вниз с высокого полотна, падали, снова поднимались и бежали в поле.

Метнулся к двери и Вовка, но Шурик ухватил его за руку.

— Тише… Успеем, — сказал он. — Бери чемодан, а то альбомы пропадут.

Вовку била нервная дрожь.

— Не бойся, успеем, — успокаивал Шурик. — Я их повадки в Ленинграде изучил.

Вовка прыгнул вниз, бросился было бежать, но его снова остановил Шурик. Он держал на руках маленькую спящую девочку, о которой впопыхах все забыли.

— Возьми ее! — крикнул Шурик.

Вовка бережно взял ребенка.

Продолжая тревожно гудеть, паровоз, а за ним и вереница вагонов двинулись с места. Навстречу мальчикам с плачем бежала женщина. Она кинулась к девочке, но Шурик в этот момент закричал срывающимся голосом:

— Ложитесь! Ложитесь!..

Он схватил за руки Вовку и женщину, изо всех сил потянул их к земле и сам лег в неглубокую канаву. Из кукурузы несся плач перепуганных детей и женщин.

Противный, все нарастающий вой — и одна за другой рвутся бомбы. И снова команда Шурика:

— Вставайте, побежим, пока они на другой заход пойдут! — Все трое поднялись и побежали к большой яме на краю поля.

Вовке было стыдно за свою растерянность.

— Ух, больно они неожиданно налетели, — смущенно сказал он. И с тревогой спросил: — А как же поезд — ушел?

— Смотри! — крикнул Шурик.

Машинист то бросал состав вперед, то с такой же стремительностью двигался назад, то резко тормозил. Бомбы ложились далеко от поезда, увидев, что в маневрирующий состав попасть трудно, фашистские летчики начали кружиться над степью и строчить из пулеметов. То там, то здесь слышались крики.

— Эх, винтовку бы!.. Винтовку! — повторял Вовка.

Вдруг землю сотряс грохот артиллерийского залпа и вслед за тем раздались очереди автоматических зенитных пушек, увлекшись охотой за женщинами и детьми, фашисты не заметили выехавшей из-за лесной полосы артиллерийской части.