Юрий Леж - Искажение[СИ, роман в двух книгах]

• Название: Искажение[СИ, роман в двух книгах]
• Автор: Юрий Леж
• Жанр: Научная Фантастика

"Среди вероятностных миров, порождаемых Искаженным Миром, один в точности похож на наш мир во всем, кроме одной-единственной частности, третий похож на наш мир во всем, кроме двух частностей, и так далее." Теорема Дургэма в изложении Р.Шекли ("Обмен разумов")

---

Он почему-то ни секунды не сомневался, что Часовщик вышел к ним именно из "Белого ключа". А вот как он туда попал…

А тот, интуитивно уловив небрежный, казалось бы, взгляд Паши на свои руки, усмехнулся в усы, пояснил:

— Нет, по карманам я не шарил… и на часах не специализировался. А пальчики такие — от тонкой работы. Инструмент разный изготовить, в дело его пустить. Так что — ошибся ты, малеха. А прозвище… на досуге нравилось с часами возиться, починять, чистить их… вот и привязалось. А по основной-то специальности я — шниффер…

И после маленькой паузы пропел совсем немузыкально, перевирая мелодию и ритм:

— Деньги советские ровными пачками с полок смотрели на нас…

— Ух, ты… — отозвалась от чурбачка Анька, казалось бы полностью увлеченная хозяйственными заботами, но к разговору прислушивающаяся. — Это ведь как получается…

"Прилично одетый, с гвоздикой в петлице,

В сером английском пальто,

Я ровно в семь тридцать покинул столицу,

И даже не глянул в окно…"

Пела она, конечно, тоже так себе, но на порядок лучше Часовщика. Тот удивленно закивал:

— Вот не думал, что кто-то сейчас такие песни помнит…

И тут же спохватился, сообразив, что Анька-то свое знание воровской баллады могла принести из очень дальних мест, про которые лучше иной раз и не вспоминать.

— А шниффер — это кто? — подала голосок Саня, подымаясь от очажка.

Но ей не ответили. Наверное, Часовщик постеснялся объяснять девушке свою воровскую специализацию, а Анька и Паша не стали лезть поперед батьки в пекло со своими, далеко не местными, понятиями.

Ну, а потом разгорелся костерок и стало совсем не до разговоров. Будто бы зачарованные, они сидели кто подальше, кто поближе к огню и смотрели на рыжеватые языки пламени. Верно говорят, на огонь можно смотреть бесконечно и никогда это не надоест. Наверное, продолжает жить в самом современном человеке тот самый первобытный дикарь, пришедший с охоты в свою пещеру и усевшийся отдыхать у живительного, теплого, такого ласкового и доброго огонька.

Когда прогорели поленья и над красными, подернутыми пеплом углями возник ореол голубовато-синих огоньков, Паша пристроил над очажком мясо, и уже через пару минут угли зашипели сердито, недовольные тем, что на них попадают капли свиного жира… Аромат разливался от огня такой, что невольно слюна набегала… А если к этому еще добавить свежий воздух, невнятную, но, похоже, сулящую обоюдный интерес встречу, то было от чего закружиться голове. Впрочем, ни Анька, ни Паша голову не теряли, да и не были они голодными на шашлык и ночные посиделки у костра. Вот Часовщик и Александра — другое дело. Но если девушка уже давно, не стесняясь, сглатывала слюну и вожделенно посматривала то на шампуры, то на чурбак с выставленными на нем бутылками, то загадочный её гость пока держался.

До того самого момента, как приступили к трапезе.

Мясо ели, снимая его с прутьев руками, и с посудой быстро разобрались. Анька завладела коньячной фляжкой и использовала для питья крышку с нее, крышка была маленькой и потому пила девушка чаще других, то и дело наливая себе в серебристую емкость и вскидывая руку со словами: "Прозит", "Ну, будем", "На здоровье", "Желаю, чтоб все". Казалось, запас таких кратких и выразительных тостов у нее неисчерпаем. Саня, наверное, чтоб показать свою взрослость, решительно отказалась от стакана и прихлебывала красное вино прямо из горлышка. А Паша и Часовщик солидно, с истинно мужским достоинством пили под шашлык прохладную по ночному времени водку.

— Эх, душевно-то как, — минут через десять после начала пиршества сказал Часовщик, обращаясь к Паше и обтирая руки об обрывок газеты. — Ты, я помню, человек курящий, угостил бы что ли?

— Да мы все тут курящие, — прокомментировала Анька, тоже вытирая руки, поддержать перекур она была готова всегда, даже если приходилось прикуривать следующую сигарету от предыдущей.

Паша, слегка расслабленный от выпитого и съеденного, без разговоров протянул гостю пачку местных сигарет. Часовщик извлек одну штучку, повертел её перед глазами, понюхал, едва ли не облизал, аккуратно прикурил и глубоко затянулся. Курил он не жадно, как это обычно делают люди, лишенные табака длительное время, но с каким-то явным удовольствием.

— Давненько я такого блаженства не испытывал, — сказал Часовщик, отправляя щелчком докуренный почти до основания "бычок" в окончательно притухшие угли. — Тут тебе и шашлык, и водочка, и сигаретка… все радости жизни, можно сказать…

— А что ж это тебя Саня не баловала? — спросила Анька, подкидывая в очажок новое небольшое поленце, не для дела, а чтоб слегка оживить огонек.

— Шурочка человек правильный, — строгим тоном встал на защиту Александры Часовщик и тут же смущенно добавил: — Вот только, что же это я буду девушку-то напрягать по такому делу? Огонька мне разведет — уже порядок, удовольствие, так сказать.

— А сам что же? и огонек уже развести не можешь? — без тени ехидства поинтересовалась Анька. — Дело-то простое, это тебе, небось, не сейфы ломать…

— Да-да, — без всякой особенной реакции на намек о своем прошлом ответил Часовщик. — С железом всегда труднее, оно упрямее… А огонь мне не поддается. Ежели хотите узнать "как" — расскажу, а вот ежели вам любопытно "почему", то тут уж не ко мне вопросы…

— Ну, тогда расскажи, — серьезно попросила Анька. — Только сначала расскажи, и так, что бы понятно было, как ты попал в лагерь?

— Как в лагерь попал — история долгая, больше на автобиографию похожа будет, — слегка замялся Часовщик, видно было, что не очень ему хочется некоторые стороны своей жизни открывать при Александре, вряд ли он хотел что-то этакое скрыть от Паши или Аньки. — А вот про то, как в… ну, в обстоятельства такие… попал — расскажу. Наливай еще, мил-человек, выпьем-закусим, возьмем по сигаретке, и я начну…

9

"Стой, кто идет?"

Паренек прогуливающийся по нейтралке со старым, обшарпанным симоновским штурмгевером в руках был совсем молоденьким, зеленым. "Небось, войну никаким боком не зацепил, — подумал Часовщик, продвигаясь привычным маршрутом прямо на солдатика. — Брат старший и тот к концу из школьного возраста не вышел. А отец, видать, погиб где-то, мать дома теперь одна, ждет сына… а он — вот тут, по нейтралке гуляет…" На патрулирование между двумя оградами из колючей проволоки в четыре кола наряжали обычно "молодых", тех, кто только-только начинал служить. Старшие уютно устраивались на вышках, в теплых тулупах, с запрещенными уставом сигаретками, при пулеметах. А молодые топтали ноги по мокрому снегу.

— Чего орешь-то? — спросил Часовщик, приблизившись. — Не узнал что ли?

— Как не узнать? Узнал, конечно, — отозвался совсем не по Уставу охранник. — Только положено так — окликать. В армии, небось, служим…

— Ну, служи-служи, — буркнул Часовщик. — Открывай калитку, мне на дежурство пора. Сегодня пароль — Корсика.

Часовщик подозревал, что назначающий пароли лагерный кум на самом деле не просто любит и уважает географию, а вспоминает те места, в которых он побывал за время своей беспокойной службы. Вспоминает и — называет, назначая паролем, то Милан, то Черногорию, то Бухарест… Сегодня пришел черед Корсики.

"А что ж, почему это нашим разведчикам в войну, а то и после, не побывать на острове Наполеона? — подумал Часовщик. — Чего уж там такого для них интересного не знаю, но…"

Закинув на плечо штурмгевер, охранник завозился с несложным, но капризным замком на небольшой калиточке, выводящей протоптанную от бараков тропинку на ту сторону колючки, вроде бы, как на волю, а на самом-то деле просто на продолжение зоны. Ближайшие от "Белых ключей" пятьдесят километров давным-давно были объявлены особой территорией, и даже промышленный городок на самой границе этой территории перевели на военное положение. Появление там любого нового человека без отметки в военной комендатуре приравнивалось к чрезвычайному происшествию… со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— А правда, гражданин хороший, что вы любые часы починяете? — полюбопытствовал охранник через плечо.

По молодости лет, по неопытности он еще не знал, как надо бы разговаривать с охраняемыми заключенными, да и не ощущал особой разницы между "бычком" Семой Рыбиным по прозвищу Сом, любителем подраться и побузить, из третьего барака и "смотрящим" авторитетом, которым и был Часовщик-Чехонин.

Обижаться на него за это было бы глупым, а учить уму-разуму прямо здесь, между двумя рядами колючки — бесполезно, потому Часовщик только хмыкнул в бородку и согласился:

— При желании всё, что человек сделал, починить можно… или восстановить. Было б умение в руках и инструмент.