Валентина Мухина-Петринская - На ладони судьбы: Я рассказываю о своей жизни

• Название: На ладони судьбы: Я рассказываю о своей жизни
• Автор: Валентина Мухина-Петринская
• Издательство: Приволжское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1990

Воспоминания об аресте в октябре 1937 г., следствии, ярославской тюрьме, Колымских лагерях, повторном следствии в конце 1940 − начале 1941 г., Карлаге (Карагандинская область Казахской ССР), освобождении в июне 1946 г.

---

Он, пока не уехали московские критики, заключил со мной договор на книгу рассказов в двенадцать печатных листов.

Надо отдать справедливость редакторам, а затем типографии — книгу печатали скоростным методом.

В начале декабря был готов сигнальный экземпляр. Я была безмерно счастлива. И тогда грянул гром. Утром прибежал завпроизводством издательства и взволнованно сообщил:

— Набор рассыпан… Чтоб вы не могли бороться, всё уничтожено: и набор и корректура. Мне сообщили рабочие. Скорее бегите к Борису Николаевичу.

Я срывающимся голосом поблагодарила его. Быстров плотно закрыл дверь и с ходу мне посоветовал:

— Обжалуйте меня в ЦК.

— Что я, с ума сошла, вас обжаловать!

— Но не можете же вы жаловаться на обком?

— Почему не могу? Могу.

— Лучше на меня, а я всё им объясню.

— Нет, на вас никогда. Спасибо за сочувствие.

Я сидела за своим круглым столом, под которым успела на гладко выкрашенном полу протереть большое круглое пятно от ног. Я размышляла. Удар был слишком тяжел и коварен — дождались почти готовой книги и… разобрали шрифты.

Приказали разобрать, воспользовались своей властью. Что я им, собственно, сделала? На восемнадцать лет была изгнана из общества, как прокаженная… Но ведь я реабилитирована!..

А почему я позволяю столько лет себя мучить? Может, надо было давно умереть? Тем более, страха смерти у меня никогда не было. Значит, я всегда могла бы покончить с собой. Не дать так себя мучить. Если теперь? Но это же убьет маму. А Валериан?.. Что будет с ним? Он слишком сильно, бог знает за что, меня любит. И главное, я ему просто нужна. Не могу его оставить одного в этом диком страшном мире. Если бы могла, то давно написала бы Сергею. Он-то сильный. Но возле него тоже слабый человек — его жена. Как ее оставить одну… Нет возможности умереть, надо нести свой крест, пока не победишь.

Раздался стук в дверь, я отперла. Судьба вошла ко мне в образе пожилого типографского рабочего. Сутулого, лысого, бледного, в поношенном костюме, со свертком в руках. Я пригласила его к круглому столу. Он сел на единственный стул и сразу заметил белый соскоб.

— За этим столом работаете? Хорошо пишете, Валентина Михайловна. В типографии всем как есть нравится, все до одного читали гранки. Когда велели разобрать шрифты, возмущению конца не было. И… вот товарищи меня отрядили вам сказать: прекращайте борьбу в Саратове, ничего вы здесь не добьетесь, только последнее здоровье потеряете. Понятно? Бороться надо в Москве. Мы вот припрятали для вас один сигнальный экземпляр. Вот передаю.

И он передал мне готовый том «Рассказов и повестей».

Уходя, он вдруг спросил:

— Девять лет сидели?

— Девять. И еще девять вроде ссылки по глухим углам.

— На лесоповале были?

— Пришлось не так долго. Заболела…

— Никогда бабам руки не целовал, а вам поцелую. — И он поцеловал мне руку. Я чмокнула его в щеку.

Итак, ехать в Москву. Немедленно. Весь вопрос в том: на что? У меня не было денег. В расчете на близкий выход книги я, признаться, надолжала. Зная, что мне будет чем отдавать, друзья охотно ссужали меня деньгами. И вот теперь у меня не только не было денег, чтобы расплатиться с долгами, но и на билеты в Москву туда и обратно…

Помчалась к Таисии Константиновне и Сергею Ивановичу, когда-то снабдивших нас деньгами на билет в Караганду. Рассказала им всё, извинилась, что не могу отдать им сейчас долг.

Таисия Константиновна тихо ахнула.

Сергей Иванович сразу оценил совет типографских рабочих.

— Я давно об этом подумываю… Хотел поговорить с вами, но как раз приняли рукопись… договор на книгу. Решил, что дурное позади. В Москву ехать не на что?

Он казался очень озабоченным и смотрел на меня, как-то испуганно листая сигнальный экземпляр.

— Дело в том, Валечка, что я перевел все деньги со сберкнижки матери и сестре в Петровск на ремонт их дома. Он просто в аварийном состоянии, а зарплату, как всегда, отдал Тасе. На питание. Тася…

— Могу только на дорогу в Москву, — вздохнула Таисия Константиновна.

— А на что она поедет назад? — испугался Сергей Иванович.

— Может, в Москве она найдет свое счастье и деньги будут… Там столько больших писателей, и… они-то не будут завидовать. Я буду молиться. Значит, помогут.

Я поехала в Москву в конце декабря. Стояли трескучие морозы, а у меня не было зимнего пальто, только проношенное демисезонное.

На обратный билет денег у меня не было, поэтому мне оставалось лишь одно — победить.

Поезд в Москву приходил из Саратова утром. Устроившись с квартирой, я тут же, не теряя времени, направилась побеждать.

Остановилась я у старушки, адрес которой дали мне корректорши. Спала у нее на раскладушке — один рубль за ночь. На обед денег у меня не было, на завтрак и ужин тоже. Но я заходила в столовую и брала кофе или компот и налегала на хлеб.

Именно в это время Хрущев придумал в столовых бесплатный хлеб. О, как я была ему благодарна!

Старушка жила близ Цветного бульвара. Поэтому я сначала зашла в редакцию «Литературной газеты». Там, немного помешкав, я прошла к заведующей отделом писем, очень симпатичной женщине, и выложила ей свою историю.

Она перебила меня, не дослушав:

— Не тратьте на меня свой запал, я всё поняла, всё. Вам надо поговорить с главным редактором Косолаповым Валерием Алексеевичем. — Она тут же ему позвонила и попросила принять одну очень яркую личность.

Согласие было дано, и она сразу отвела меня к Косолапову.

Им оказался очень симпатичный, полноватый мужчина, лет под пятьдесят. Я ему всё рассказала о себе, а также о том, что на все мои очерки говорят одно: плохие!

— А вдруг правда плохие? — рассмеялся он.

— Всё может быть. Если вы мне скажете, что плохие, — вам поверю.

— И не будете писать очерков?

— Буду писать рассказы.

— Гм… Прочту внимательно. Приходите в понедельник.

— Спасибо.

В этот день была пятница. После «Литературной газеты» я прошла в редакцию журнала «Молодая гвардия». Походила, побродила по коридорам и зашла к главному редактору издательства, моложавому, выхоленному мужчине.

Принял он меня любезно, но едва я начала говорить, раздался телефонный звонок. Редактор извинился и стал оправдываться перед кем-то по телефону, почему они разобрали шрифты набора чьей-то повести, ранее принятой и одобренной.

— Понимаете, мы вообще-то приняли эту повесть скрепя сердце, словно под гипнозом… такой он парень напористый. Ну, а разобрали шрифты… мы же не знали, что он знаком с Гладковым, навещает его в больнице, а тот поднимает настоящий скандал из-за этой самой повести.

«Господи, да он набитый дурак», — в ужасе подумала я и пошла к двери.

— Куда вы, я сейчас… кончаю разговор. Я свободен! — Он с поклоном положил телефонную трубку.

Я быстро спустилась по лестнице, не зная, куда мне идти… Уж не помню, каким образом я очутилась в издательстве «Советская Россия». Там бродила по коридору еще дольше, заглядывая в кабинеты, ища симпатичное лицо. Не нашла и, махнув на всё рукой, заглянула в отдел «Советская литература» к заве дующему.

Он отнюдь не был расположен слушать мою историю (как я потом узнала, у него самого была такая же, только он в лагере был не на общих работах, а в «придурках»). Книжку он небрежно сунул в ящик и предложил заходить через две недели.

— Отпадает, — отрезала я, — должны прочесть и всё решить к этому понедельнику. Дело в том, что мне… что у меня нет денег ни на еду, ни на обратный билет, я живу в Саратове. Две недели не евши я просто не выдержу. Читайте немедленно.

Некоторую сонливость его как холодной водой смыло, он вытаращил на меня глаза.

— Ничего себе! А если нам ваша рукопись не подойдет?

— Понесу в другое издательство, где люди поумнее. Книга талантливая.

— Вы от скромности не умрете.

— Пожалуйста, доложите обо мне главному редактору.

— В понедельник. Когда прочту эту книгу.

— До понедельника ее должны прочесть минимум двое. Нет, трое. Всем по дню.

— Ладно, пошли.

Завотделом привел меня к главному редактору, последний, не дослушав, выхватил книжку и погрузился в чтение. Завотделом подмигнул и ушел, главный редактор читал и хохотал. Я устроилась поудобнее в кресле, ужасно хотелось есть…

— Да, юмор у вас не хуже марктвеновского, и это вы писали после лагеря? Сколько лет сидели?

— Девять!

— Черт побери!

Он положил мой сигнальный номер в портфель и стал рыться в кошельке.

— Вот только двести пятьдесят рублей… Пообедайте. Отдадите, когда книга выйдет. Приходите в понедельник.

Деньги я взяла, поблагодарила и ушла. После того как пообедала в какой-то столовой, я поехала на улицу Воровского. Еще можно было успеть в правление Союза писателей СССР.