Михаил Панин - Камикадзе

• Название: Камикадзе
• Автор: Михаил Панин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Но забивают свинью туземцы совсем не так, как это делается, к примеру, в Херсонской области. В Херсонской области однажды наш сосед, директор "смешторга", купил на пару с начальником милиции свинью, на мясо. В ней было килограммов пятьдесят, но ее еще недели две кормили кукурузой, чтобы мяса было побольше. У нее был отличный аппетит, она ни о чем не подозревала. Обычно свиней откармливают до центнера и больше, и наша думала, что впереди у нее еще полжизни. С начальником милиции мы жили в одном доме, и директор "смешторга", взял его в долю, рассчитывая, что тот застрелит свинью из табельного оружия, чтобы сэкономить на резчике. Директор "смешторга" был хозяйственный мужчина, всегда ходил на работу и с работы с бидончиком - пива или молока, что по пути подвернется.

И вот настал день экзекуции. Машку с утра покормили... А мужчины перед тем, как идти на дело, выпили по стакану водки. И вошли в сарай, где жила Машка, уже слегка покачиваясь. А не выпить тоже было нельзя - все-таки убийство. Неопрятную, но веселую и добродушную Машку было жалко, но мясо на базаре стоило дорого, покупать "живым весом" выходило дешевле. Все наши соседи собрались во дворе и ждали.

Сначала в сарае послышалась возня, отчаянный свинячий визг. Потом раздался страшный грохот. Это начальник милиции палил из пистолета "ТТ", а из "ТТ" выстрел - как из пушки, глушители тогда были только у шпионов. Когда он разрядил в свинью всю обойму, из сарая с радостным хрюканьем выскочила невредимая Машка и заметалась по двору, огороженному штакетником, тычась в колени всем, кто ее последнее время кормил, чесал за ушком и говорил: "Машка, Маша..." Директор "смешторга", шатаясь от ужаса, вышел из сарая. А начальник милиции не вышел - боялся позора. К тому же у него кончились патроны и никто не знал, что делать дальше. Машка металась по двору в надежде как-нибудь спастись.

И тогда позвали резчика-профессионала, трезвого рябого дядьку. Он брал за убой деньгами плюс два-три кило сала и "свежины" - парного мяса, - не считая обильной выпивки в конце дела. Свинью поймали, связали ей ноги. И резчик прямо посреди двора одним ударом длинного ножа в сердце убил ее. Машка только вздохнула и устало прикрыла глаза. Из нее выпустили кровь в большой эмалированный таз и разрезали вдоль живота на две части. Отрубили голову, голова идет на холодец. И уже часа через три спорой и дружной работы все участники разделки, усевшись в кружок, ели нажаренную на большой сковороде Машкину печенку, свежее мясо, пили водку и задушевными голосами выводили хором: "Я люблю тебя, жизнь..."

Ну а местные туземцы забивают свинью и разделывают ее совсем иначе. Сперва трое мужчин опрокинули свинью на спину и удушили - двое придавили ей горло толстой палкой и навалились на ее концы всем телом, а третий держал свинью за задние ноги. Никакого холодного оружия, кроме копий и деревянных ножей, на острове нет. И когда Минька укоротил ирландцу, он воспользовался моим ножом-мачете. Теперь и это хотят на меня повесить! Но Минька был такой свирепый - ирландец похаживал к его фаворитке, - что и без ножа отгрызть мог. Ревность... Я сам когда-то того прапорщика, хоть он и не виноват, убил бы. Теперь иногда думаешь: Господи, и из-за чего шум... До меня доходят слухи, что Минька время от времени то еще кому-нибудь отрежет, то набьет кому-то морду, очень честолюбив. Но у них тут свои давние счеты, и если во все вникать, никакой головы не хватит. Не раз говорил ему: нельзя использовать служебное положение в личных целях! Это безнравственно. А он говорит: как же можно не использовать? Это невозможно, сэр! В чем же тогда привлекательность власти? Вы же сами говорите - надо быть реалистом. И продолжает использовать в личных целях. Напьется пьяный, соберет красивых женщин со всего острова и устраивает на берегу лагуны оргии. Я усну на террасе, с коктейлем, просыпаюсь ночью - что такое! Луна светит, голые бабы летают над лагуной... Музыка гремит! Публичный дом, ей-богу. А я уже не мальчик. Но куда денешься - сидишь и смотришь, как по цветному телевизору. Иногда даже бывает интересно, думаешь: а вот я, когда молодой был, такой сложной композиции и не знал... Многого не знал. Но думаешь об этом без всякого надрыва.

Я бы сместил Миньку с должности начальника охраны, но кого вместо него поставишь - Бертрана? Бертран честен и неподкупен, патриот, с острова его никуда не тянет, но уже в летах, никакой инициативы. Выпьет две-три рюмки и спит в сарае, какая из него охрана. Я держу Бертрана возле себя, главным образом, за солидный вид - в качестве секретаря. Гордый профиль, благообразная небритость. Но главное, глаза никогда не бегают, когда он врет, а честно смотрят в одну точку. Ценнейшее качество для статс-секретаря. Когда я не в форме, валяюсь на диван-кровати, не в силах даже натянуть набедренную повязку, Бертран выходит к тем, кто ждет аудиенции, и говорит им - глаза в одну точку, - что у меня расстройство нервной системы, а если расстройство желудка, не говорит, - для руководителя государства расстройство желудка не совсем прилично. В крайнем случае - гипертонический криз или обострение застарелой язвы. Откуда Бертран такой грамотный, я не знаю, видно, происходит из медицинского сословия старой доброй Англии. Все может быть.

Да, я про свинью... Минут через десять свинья перестала дрыгать ногами. Другие туземцы тем временем развели огонь и стали раскалять печь - яму в земле, в которую набросали камней. На этом огне мертвую свинью опалили, а чтобы она стала чистой, ее понесли к воде, оттерли песком и галькой, промыли и опять принесли на прежнее место. Здесь ее положили на свежие листья, вспороли брюхо. А когда яма, наполненная камнями, раскалилась, в нее положили свинью брюхом вниз, покрыли зелеными листьями, а сверху - раскаленными камнями. Потом прикрыли еще одним слоем листьев и забросали все камнями и песком.

И пока это блюдо находилось в земле, Жаклин, командовавшая парадом, вместе с двумя миловидными туземками стала накрывать на стол. Я рассеянно смотрел на туземок. Но странно, хоть я уже и выпил несколько коктейлей, вдруг понял, что дамы привлекают меня чисто визуально! Я выпил еще один... Что за черт? Разбавлял пятьдесят на пятьдесят, а смотрю на красивых баб, и никакого впечатления под набедренной повязкой. Нельзя, наверное, так много думать.

Но как не думать... Я часто думаю, например, а какой национальности был летчик, правивший на острове до меня, и куда он делся. У него был греческий профиль. Но у греков нет авианосцев. Скорее всего, он был американец греческого происхождения, он и засорил язык бывших англичан всеми этими о'кей, импичмент, сори, чего истинные англичане никогда не знали. В Америке всякой твари по паре. Вот опустится какой-нибудь гомосексуалист, что тогда будете делать... Запретит традиционные виды секса, женщины перестанут рожать, и вымрете все к черту. Чем я вам не нравлюсь? Теперь говорят, что тот летчик был неплохой король, не лучше и не хуже других, а какие кипели страсти. Но так заведено на острове: когда опускается на парашюте другой летчик, того, что правил до него, - пускают "в расход"... Чтобы между ними в дальнейшем не было борьбы за власть. В этом что-то есть. Но при чем тут я, мне же никто этого не объяснил, может, я бы и не согласился. Откуда я мог знать? А теперь что делать, одна надежда, что, может, все-таки подойдет к острову какой-нибудь корабль и заберет меня отсюда. Но корабля все нет и нет...

И еще думаю: ведь я спас того летчика... Он потом исчез, я его больше никогда не видел, хотя разыскивал по всему острову, чтобы поговорить. И может быть, мы бы стали друзьями. Я думал, он казнокрад, но оказалось, в кейсе, с которым он ушел из резиденции, он хранил фотографию жены и детей, и еще две-три мелочи, какие бывают в карманах у летчика, - как память о родине.

А у меня Райкиной фотографии не сохранилось, я ее порвал на мелкие кусочки, а кусочки сжег в пепельнице, запивая свое горе армянским коньяком. Райка мне его достала по блату, три бутылки в буфете офицерской столовой. Потом вышел на палубу и развеял пепел над Японским морем.

Но вот что парадоксально: оставшийся коньяк пришлось отдать мичману Тихонову, командиру адмиральского катера, за услугу, а фактически за то, что он и стал виновником моей житейской катастрофы: если бы не взял тогда на катер, ничего бы и не произошло. Вернулся бы из похода. Привез бы Райке "Шанель No 5", купили бы ей новые сапоги... И может быть, мне все-таки дали бы майора. А не дали - уволился бы, к чертовой матери, и уехали бы с Райкой куда-нибудь. Начал бы новую жизнь. Бы, бы, бы... А так сижу вот тут уже двадцать лет, как граф Монте-Кристо, по-моему, он тоже лет двадцать отсидел. Но все-таки вырвался на свободу. Разбогател... Выходит, можно перехитрить судьбу? Можно. И у меня есть на этот счет одна интереснейшая мысль! Надо бы с кем-то посоветоваться. Но с кем? Я одинок...

3. Госпожа советница

- Жакли-ин! Мне надо с тобой поговорить. Подойди сюда.