Андрей Буровский - Орден костяного человечка

• Название: Орден костяного человечка
• Автор: Андрей Буровский
• Издательство: ACT; Андрей Буровский
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-027941 -8

Роман, в котором сплетаются правда и вымысел. Тайны исчезнувшей цивилизации — и приключения археологов, стремящихся их раскрыть. Старинные легенды — и современные реалии. Захватывающий сюжет — и ТАЙНОЕ ЗНАНИЕ наших предков.

…Сколько их было — желающих разгадать тайну древних курганов! Ищущих богатства, славы, неведомых знаний… Но всех, кто приближается к захоронениям неведомых царей, неизбежно подстерегают опасности. Кто в этом повинен — игра случая? Тайные силы, охраняющие гробницы? Или… те, кто лежит в курганах, не желают, чтобы кто-то тревожил их покой?

---

И в доме было все как-то не так… Еще зимой сбежал Тибочи, привезенный еще из Хягас. То есть рабы всегда бежали, во все времена, от всех хозяев, но все же редко бежит раб, привезенный из другой земли… да и от доброго хозяина. Чуй не только не ударил ни разу Тибочи — даже не повысил на него голос. А Тибочи бежал — в чужой стране, плохо зная тюркский язык. Соседи посмеивались, предлагали разные способы поимки бежавшего раба. Чуй понимал: Тибочи многое понял еще в караване и при первой возможности сбежал от того, кто лишился удачи. Зачем ему ездить на верблюдах, которым суждено подохнуть, зачем жить в лагере, к которому подходит барс… и подходит за его хозяином? Рано или поздно, но несчастья захватят и его…

И с чаукен что-то не ладилось. Насмешливая, неласковая, женщина презирала грубый выговор Чуя, его манеры, поведение. Под ее насмешливым, не уважающим взглядом и сам Чуй начинал чувствовать себя неловким, неприспособленным. То спотыкался на ровном месте, то никак не мог пройти в дверь, хотя только что проходил. Дильда громко не смеялась, только усмехалась — негромко и очень презрительно.

Зиму прожили не очень хорошо, весной стало совсем как-то странно. Не раз просыпался Чуй оттого, что его чаукен Дильда ночью встает, выходит в сад, долго гуляет там одна, что-то бормочет и заламывает руки. Чуй тихо, сторожко лежал, выслеживая собственную жену. Нагулявшись, Дильда приходила, тихо ложилась рядом. Интересно, чувствовала ли она, что Чуй не спит? Этого Чуй уже не узнал никогда. О чем думала она, гуляя по ночному, совсем не интересному саду? Об этом Чуй без труда догадался, когда летом, прожив с ним меньше года, Дильда убежала из его дома с пятидесятником городской стражи — случай поистине неслыханный. Чаукен никогда не бросали своих временных мужей, как бы те себя ни вели и что бы они ни делали, — даже импотентных, злых и неумных. Чаукен исключили Дильду из списка кашгарских чаукен и велели не считать ее одной из таких же, как они. Но Чуй видел — взгляды чаукен с опаской останавливаются на нем — кого-то он выберет, удивительный человек, с которым не смогла ужиться чаукен. Что-то испытает эта новая избранница, и не придется ли ей тоже бежать, меняя на позор что-то совершенно невыносимое? Чуй тогда не выбрал никого. Чаукен ушли из его дома, звеня браслетами, и, похоже, — с откровенным облегчением.

Искать еще и жену? Чуй не стал искать, как и не стал искать раба Тибочи. Оба они — и Дильда, и Тибочи — навсегда ушли из его жизни; он не только никогда их не видел, но и никогда ничего не слышал о них. В Кашгар караваны приходили с юга — из Тибета, с запада — из Средней Азии, с востока — из Китая, Шли и с севера, из страны Ойротов и Хягас. Но никто никогда не упомянул ни человека по имени Тибочи и никто ничего не слышал о женщине, хотя бы отдаленно похожей на Дильду. Оба они как растворились в беспредельности окружающего мира.

А к осени жуки напали на урожай, стали гнить яблоки и виноград, в доме появились трещины… При том, что дом построен был всего двадцать лет назад и должен был простоять еще тридцать.

Починить дом, выкорчевать, насадить новый сад? Наконец, купить новый дом — ведь много домов мог бы купить Чуй на свое золото из кургана. Но и в делах все было как-то нехорошо. Чуй давал денег на торговлю с Китаем, которую вел старый Фарид. И старый Фарид впервые в жизни еле-еле вернул свои деньги и не получил никакой прибыли. Чуй покупал сильных верблюдов, снаряжал целый караван на Кем, за пушниной, кожами и золотом. Верблюды передохли в песках Дзосотын-Элисун, люди еле спаслись, и то не все. Чуй давал деньги, снаряжал караван на паях — одна его доля, вторая — местных купцов, братьев Чорох. И караван-баши сбегал из каравана, прельстившись красоткой в Урумчи, часть шелков из Хорезма оказалась испорченной, а бронзовые сосуды из Бактрии, купленные как первосортные, оказались на самом деле плохо сделанными и плохо украшенными. Чуй вложил в дела десять тысяч золотых дирхемов и получил обратно только шесть. Сокровище оставалось необъятно, но если пойдет дальше и так — на сколько хватит?

И еще худшее, хуже всего остального: Чуй замечал, что его начинают сторониться, как в свое время в караване. Он оказался человеком, у которого нет счастья. Судьба против него, Чуя, и хотелось бы знать, почему… Судьба не может быть против хороших людей — так шептались мусульмане-кашгарлыки, совсем недавно еще бывшие язычниками. Наверное, он сделал что-то очень плохое, этот пришелец с севера, и потому нет ему хорошей судьбы…

Позже Чуй понял, что слушая его рассказ о разбойниках и качая чалмой, Мурад вовсе не так уж доверчиво все принял. Мурад поговорил и с караванщиками, с которыми пришел Чуй, — двое из главных караванщиков были кашгарлыки.

Другое дело, что Мурад не торопился вывести Чуя на чистую воду. Зачем? Придет время, и все станет само собой понятно. И совсем даже третье дело, что Мурад ловко уклонялся от принятия подарков Чуя и не вел с ним никаких совместных дел. Умный старый Мурад…

ГЛАВА 29 Правильный бог

Уже в стране Хягас Чуй с интересом присматривался к мусульманам. Поражало, что каждый мусульманин мог не знать другого, но поступали они одинаково: в одно и то же время мусульмане молились с одними и теми же словами, обратившись головами к одному и тому же месту: к черному камню Каабы. Они охотно рассказывали Чую про черный камень, рухнувший с неба в незапамятные времена, и про то, как пророк Мухаммед велел замуровать черный камень в стену главной мечети священной Мекки, в Каабе. Черный камень стал символом Неба, символом беспредельного могущества Аллаха, пославшего на землю знак своего могущества и воли.

В мусульманских городах юга Чуй видел каждый день — потоки людей со всех сторон сходятся в мечеть. Чуй знал: в каждой мечети есть углубление в одной из стен — михраб. Углубление направлено в ту сторону, где находится священный город Мекка, и все мусульмане в мечети тоже обращаются головами к черному камню, посланнику воли Аллаха.

Воображение подсказывало Чую: в одно и то же время по всей земле, до загадочных стран, где всегда жарко, все мусульмане — мириады и мириады людей — стоят в одинаковых позах, под открытым небом и в мечетях, произносят одинаковые слова. «Ля илля илля Ллах… — протяжно выпевали мусульмане, стараясь воспроизвести звуки арабского языка, — Кабар Магомед Иллях!». Чуй знал, что это означает: «Нет бога, кроме Аллаха, и Магомед пророк его».

Мусульмане не признавали никаких богов, кроме Аллаха, не поклонялись местным божествам, презрительно проходили мимо родовых идолов из дерева. Но почему-то у них все получалось лучше, чем у язычников! И торговали они выгоднее, и знали множество вещей, о которых язычники не знали. Мало того, что они все были вместе, и получалось — все идут в мечеть, а Чуй один не идет. Чуй оказывался отделенным от всех остальных жителей города, и это оказывалось грустно.

Но кроме того мусульмане знали ответы на все снедавшие Чуя вопросы! И даже на самый важный для Чуя на пожиравший его изнутри вопрос… Почему все валится у Чуя из рук, почему у него разваливается то, что дает прибыль у всех, и даже абрикосы не растут? Базарный люд отвечал просто: не судьба. Или еще более полно: потому что у Чуя нет хорошей судьбы, а есть плохая. Это было объяснением, которое заставляло сторониться Чуя — человека со скверной судьбой, но мало что объясняло для него самого. Например, это не давало объяснения — из-за чего у Чуя такая плохая судьба? Ведь раньше же была хорошая… И главное — а что надо, чтобы у Чуя опять стала хорошая судьба? Чтобы все удавалось, как у всех?

А мусульмане, получается, знали ответ и на эти важнейшие вопросы!

Чуй рассказывал мулле Хасану, что ему нет хорошей судьбы, и задавал вопрос — а почему?!

— Ты сделал что-то такое, что прогневило Аллаха… — отвечал Хасан, посторонившись, чтобы не прикоснуться к язычнику. — Подумай, что ты совершил такое, чего Аллах никак не может тебе простить.

Это было уже невероятно и показывало прямо-таки невероятную проницательность ислама!

— Как же мне исправить свой поступок?

— Сначала ты должен принять истинную веру, очистившись от скверны греха. И тогда все сразу станет ясно.

Пожалуй, только одну небольшую часть своего золота Чуй потратил со смыслом, и то по одной-единственной причине — угощение, приготовленное им для муллы и чалмоносных стариков не успело протухнуть и испортиться. Все купленное и приготовленное им сожрали с такое невероятной скоростью, что проклятое золото, пожалуй, просто не успело проявить свой дурной нрав.

Так Чуй сделался мусульманином и теперь мог идти вместе со всеми в мечеть — в час, когда птицы чертили золотое закатное небо, и пронзительно-печально, усиливая вечернюю грусть, кричали с минаретов муэдзины. Став мусульманином, Чуй был наречен новым для него именем Дамир. Новое имя не то чтобы не нравилось ему… это имя было непривычное, и Чуй все равно думал про себя, как про Чуя. А потом он заметил, что другим тоже легче называть его Чуй. Само объяснение его главного вопроса не приходило к Чую-Дамиру, и он опять попросил у муллы объяснений, как можно испросить прощение у Аллаха.