Анатолий Марков - Родные гнёзда

• Название: Родные гнёзда
• Автор: Анатолий Марков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1962

---

— Ох, сватушка, дорогая, — жаловалась одна соседка другой, выскочив на минутку на огород, — и куда только у них всё это проваливается? Николка-кузнец, рябая морда, как крякнет, так полпоросёнка и нету. Я, говорит, гость — ну известно, ничего и не скажешь!

— Где ж, гостю сказать — нельзя, — с сочувствием поддерживает соседка.

Ни щей, ни похлёбок на престольный праздник курская баба не готовила. Готовилось только то, что можно было взять пальцами и засунуть в рот даже пьяной рукой. Только что залили водкой последний кусок у одного хозяина, приходил сосед просить к себе, валили толпой и к нему. Часам к двум, когда проходило время обеда, готовили сани для катанья.

Тут уже не то, что в церковь ехать — честно и чинно, тут валились на сани, как снопы, краснощёкие, пьяные бабы друг на друга вповалку. Кто попадал в середину под груду тел, кто боком на грядку саней, кто зацеплялся коленом или ухватывался за первую попавшуюся шею. Крик, хохот, шутки и весёлая давка.

Какой-нибудь пьяный отчаянный парень, стоя в санях, первый вылетал бешеным галопом из ворот, отдав лошадям вожжи и неистово гикая. Навалившиеся позади него на сани мужики и бабы тоже гикали и махали на лошадей со всех сторон. У некоторых из седоков пьяные руки скребли, как грабли, по снегу, у других пьяные головы свешивались и стучали о грядку. Лошади, испуганные криками, свёртывали с главной улицы под гору на лёд и неслись вскачь, разбрасывая снежные комья, вылезая из хомутов. Сани вскоре одни за другими широко раскатывались и перевёртывались на первом же повороте.

Парень, правящий стоя, перевернувшись в воздухе, вылетал из саней головой в сугроб и едва выбивался из него при общем хохоте, беспомощно махая в воздухе ногами, обутыми в новые валенки. Кое-кого придавливало санями и волокло носом по льду, пока лошади не останавливались сами собой. С хохотом и ругнёй кое-как распутывались, ни на кого не обижаясь и ни на что не жалуясь. Рядом перевёртывались другие сани, и опять крики и хохот. Пьяные головы всё больше чумели на морозе, и веселье охватывало катающихся.

— Перегоняй, Нефёдка! Задевай за грядку! — Сани скакали мимо саней, обгоняя друг друга с неистовыми криками, при общем участии всех сидящих, стоящих и лежащих. Ловкий возница сильным ударом полоза угождал в левую грядку нагоняемых саней и разом перевёртывал их набок. При взрыве хохота и визге мальчишек он нёсся дальше за другими санями, а сзади его нагонял новый наездник, норовя перевернуть в свою очередь.

Народ усыпал всю широкую улицу села и смотрел, как весёлый «престол» с бубенцами, колокольчиками и пьяными песнями несётся по селу яркий, сытый, пьяный и весёлый.

— То-то пьяны, то-то пьяны, — с восторгом кричит румяная молодка своей соседке, — головы так и мотаются в санях!

— А как же, — солидно отвечает ей стоящая рядом старуха. — У нас завсегда праздник настоящий… Таперича по селу семь дён трезвого не найдёшь!

К вечеру на широком выгоне села собирается «улица». Девки в одних башмаках и кофтах начинают водить хороводы. В избах пусто, все, включая стариков и малых ребят, высыпали на улицу. Мужики только заходят в избы выпить и опять идут на улицу — шататься, обнявшись друг с другом. Всё село из двора во двор теперь пьяно окончательно и понемногу то там, то здесь начинают вспыхивать драки.

Лысый староста Савелий лез драться с щёголем Костей — городским портным, пришедшим на «престол» и откровенно льнувшим к молодой жене старосты. Человек шесть стариков били за что-то широкоплечего низенького мужичонку, который вопил на всё село, обижаясь особенно за то, что его били «у своего двора». В хороводе тоже местные парни «обижались» на какого-то кавалера из чужой деревни, прихватив ему вместе с шапкой и косматую шевелюру.

К ночи пьяные мужики и бабы, сломленные хмелем, падали, как кому придётся, кто в сугробы околиц, кто под плетни дворов, кто прямо на голом выгоне. Поднимать их было некому, и самые строгие бабы растеряли своих мужей. В овинах и на сеновалах спали смешавшиеся пары, никем не преследовавшиеся и сами не сознававшие, где они и с кем.

К утру обнаруживались беды. Из проруби вытащили замороженного сотского, некоторых подняли в поле чуть дышавших и с отмороженными руками и ногами. Бабы разыскивали своих стариков по чужим дворам и гумнам и с воем и плачем растаскивали их за волосы по домам. Старосту Савелия нашли в овинной яме пятками вверх, с лицом налитым кровью, молодая бабёнка его, когда привели под руки мужа, имела шкодливый и виноватый вид, в то время как портной Костя деликатно выглядывал из-за чужих спин.

С кузнецом Потапом приключилось ещё хуже. Вечером он поехал, пьяный, «докупить вина», и всю долгую зимнюю ночь его водил леший по болоту вокруг села. Два раза он подъезжал к собственному дому, но оба раза повёртывал назад, не узнавая хаты. К свету он в третий раз приехал в село и, увидев на пороге избы соседку, спросил её:

— Ты взаправду, Арина, али бес Ариной скидывается?

— Точно, батюшка, Арина, заходи к нам согреться…

— Нет, не обманешь, я знаю — ты бес. Арина возля меня живёт, а ты меня средь поля морочишь!

Только с помощью его собственной жены бабам удалось уговорить сбитого с толку Потапа войти в хату, где оказалось, что он отморозил нос.

Так проходил у нас в селе престольный праздник зимнего Николы из года в год и из поколения в поколение.

Ярмарка в Коренной Пустыни

Посвящается Его Преосвященству Высокочтимому Владыке Серафиму

Коренная Пустынь, тесно связанная с историей Курского края, была расположена в 28‑ми верстах от города Курска, по дороге на Орёл. Её древний монастырь, постройка которого относится ко времени царствования царя Фёдора Ивановича, стоял на высоком берегу реки Тускари, покрытом живописными рощами, и тонул в зелени, представляя собой чарующее впечатление.

В самом центре Пустыни, на горе, стоял старинный храм, окружённый садом с высокой каменной оградой и решёткой. На большом лугу перед монастырями каждое лето в течение веков имела место знаменитая в истории наших мест Коренная ярмарка, во время которой в старое время весь луг бывал застроен палатками, шатрами, домиками из досок и мазанками из хвороста и глины, наподобие малорусских хат.

Это были «ставки» приезжавших на ярмарку из года в год на богомолье помещичьих семей, устроенные крепостными плотниками и столярами из привезённого с собой из имений материала. У многих господ здесь были свои постоянные дачи, снаружи украшенные резьбой по дереву, а внутри богато обставленные мягкой мебелью и устланные персидскими коврами. Некоторые из помещиков даже сооружали себе на реке купальни на лето. Дворянские семьи, с чадами, домочадцами и прислугой, приезжали «на Коренную» целыми поездами и жили в этих помещениях в течение всей ярмарки, недель по две‑три.

С ярмарочного поля открывался превосходный вид на реку, горы, рощи и на окрестные богатые сёла и деревни. Коренная ярмарка в старые годы была, главным образом, конской, так как на неё съезжались обычно помещики Курской и Орловской губерний, пригонявшие из своих вотчин конские табуны, а купцы привозили на неё товары, и на ярмарке обычно происходил меновой торг.

В шестидесятых годах прошлого века этот обычай постепенно исчез, и меновой торг уступил место обыкновенной купле и продаже, да и коней на ярмарку стали приводить не только дворяне, но и купцы и барышники.

Часть ярмарки в начале и середине прошлого века отводилась, по обычаю, для так называемых «панских рядов», для чего в те времена существовали на ярмарочном поле свыше трёхсот деревянных лавок, не считая будок. Здесь же в особом ряду шла покупка и продажа знаменитых на всю Россию своим пением курских соловьёв, помещавшихся в закрытых и затемнённых от света клетках.

«Панские ряды» были специально приспособлены ко вкусам и нуждам дворян‑помещиков, которые здесь были главными покупателями. В рядах всегда стоял ароматный запах от сена и душистых степных трав, которыми купцы усыпали «для духа» полы своих лавок. Товары в них были дорогие, но зато отличного качества, так как купцы очень дорожили покупателями, ибо эти последние брали товар большими партиями сразу и с собой не уносили, а лишь указывали, куда именно и в чью дворянскую ставку нужно было его доставить. Там уже он рассматривался целым синклитом, и при таких условиях подсунуть покупателю плохой или гнилой товар было рискованно.

Конский торг происходил на обширном лугу, на котором за высоким верёвочным забором стояли сотни всевозможных лошадей, начиная с верховых и кончая толстыми воронежскими битюгами для перевозки тяжестей. Ремонтёры различных полков, дворяне верхом и в экипажах, купцы в синих чуйках, хохлы в коричневых свитках и соломенных «брылях», татары, цыгане, персы и армяне представляли собой разношёрстное и живописное зрелище. Ржание коней, шум и гам толпы стояли сплошным гулом над ярмарочным полем. Покупатели рассматривали коней, которых перед ними проводили продавцы, осматривали у лошадей зубы, ноги, копыта, выгибали шею, заставляли бежать то рысью, то вскачь. Часто здесь же на ярмарке устраивались бега верхом и на двуколках.