Робер Мантран - Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного

• Название: Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного
• Автор: Робер Мантран
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 5-235-02803-1

Книга посвящена самому загадочному городу, соединяющему Европу и Азию, — Стамбулу. Наследник древнего Византия, город стал преемником великого Константинополя — столицы самой большой православной империи Средневековья, превратившись в центр империи османов и притяжения мусульман всего мира.

Повседневность Стамбула в его блестящую эпоху, жизнь обитателей дворцов и янычар, деятельность купечества и заботы бедняков ярко раскрывает книга крупнейшего французского историка Робера Мантрана.

---

Общее количество мечетей и молелен очень велико. По словам Эвлийи Челеби{206}, в Стамбуле насчитывается 15 714 мечетей различной величины, и к ним следует присовокупить 557 текке (большие дервишеские обители) и 6 тысяч завие (маленькие обители), что в сумме составляет 22 тысячи культовых зданий — число, как кажется, баснословное. По поводу этих зданий путешественник Грело пишет: «Только в Константинополе они исчисляются в количестве 4969, а один дервиш мне однажды сказал, что их некогда было всего 14 тысяч как в самом городе, так и в его пригородах; но мне кажется, что он преувеличил подлинное число на 5–6 тысяч по меньшей мере…»{207} Один документ, находящийся в фондах Парижской национальной библиотеки (уже приводимый выше), упоминает 485 больших мечетей, 4492 квартальные мечети (и молельни в домах), 157 текке и 385 завие — всего 5519 зданий исключительно религиозного назначения{208}. Различие между 5500 и 22 тысячами велико, и нам представляется, что первое число к истине ближе. Но даже при минимальной числовой оценке культовых зданий в 5500 не остается никаких сомнений в том, что стремление стамбульских мусульман выполнять религиозные предписания проявлялось очень сильно.

Это же тяготение к религиозной практике подтверждается тем огромным успехом, которым пользуются суфийские братства. Было бы ошибкой смешивать их с христианскими монашескими орденами; другой ошибкой было бы усматривать в них просто собрания людей, давших обет бедности и живущих на подаяния добрых людей — таковы, впрочем, факиры (буквально — бедные). Долго, особенно в Средневековье, дервиши жили обособленно в поисках спасения души посредством аскетической практики и мистического самоуглубления{209}. Однако с XIII века начинают появляться дервишские братства (тарика), некоторые из которых в турецкой Анатолии достигают большой популярности. Эти братства состоят из двух категорий адептов: те, кто образует высшую категорию, принимают обеты после более или менее долгой инициации, живут в текке или завие (монастырях) и полностью выполняют все правила устава братства. Правила эти весьма своеобразны и различаются между собой, согласно принадлежности дервиша к тому или иному братству. Число этих «полных» монахов, как правило, в несколько раз меньше, чем «неполных», но именно они составляют ядро братства. Вторая категория формируется как раз из «внешних» братьев, которые живут в миру, не приносят обетов, но заявляют о своей принадлежности к братству. Они читают предписанные им молитвы, участвуют в некоторых радениях, проводимых в текке (завии) ордена. Во время радений (зикр) достигается высокая степень религиозной экзальтации, вызываемая или сопровождаемая состоянием гипноза, которое наступает под воздействием возбуждающих средств или/и упражнений (танцы, крики и т. д.). Все это приводит участников в экстаз или в припадок истерии (это уж как посмотреть). Со временем сокровенные правила орденского устава претерпели серьезные изменения — настолько серьезные, что эти внешние проявления жизни братства берут верх над ее религиозным и мистическим содержанием. В некоторых суфийских братствах употребление алкоголя и наркотиков становится если не правилом, то привычкой. Орден бекташей, к примеру, вызывает упреки в том, что его дервиши стремятся больше к плотским удовольствиям, нежели к мистическому совершенствованию.

В Стамбуле преобладают два дервишских ордена — бекташи и мевлеви. Мевлеви известны на Западе под именем «вертящиеся дервиши», поскольку они достигают экстаза посредством исполнения на своих радениях танца{210}. Хотя долгое время эти танцы, равно как и музыка и декламация стихов мистического содержания, рассматривались как практика, плохо сочетаемая с правоверием, мевлеви все же смогли прослыть добрыми мусульманами — в основном за счет репутации основателя ордена великого Джеляледдина Руми (обычно называемого также Мевляна — наш Господин), жившего в Конье в XIII веке. В Османской империи мевлеви в течение веков пользовались благосклонностью султанов и популярностью, главным образом среди законопослушного населения. Без преувеличения можно сказать, что братство это ближе всего к правящим классам и, шире, к горожанам вообще, что объясняется его городским происхождением, доктриной, несущей на себе печать интеллектуализма, и консервативной установкой, враждебной духу какого-либо мятежа. Только однажды мевлеви приняли участие в «революционном» движении — свержении Ибрагима I в 1648 году. Но эта акция пользовалась настолько единодушной поддержкой, возмущение деяниями этого эксцентричного султана было настолько всеобщим, что мевлеви просто не решились идти против течения. Этот орден располагает в Стамбуле многочисленными текке.

У бекташи, напротив, совсем иная репутация. Прежде всего в силу легендарного кровного родства основателя братства Хаджи Бекташа с султанами Османом и Орханом и вследствие их довольно еретического понимания основ мусульманской веры. Так, они не только сохранили пережитки доисламского тюркского шаманизма, но и дополнили их в своих обрядах элементами, заимствованными у христиан и шиитов. Сравнительно с другими суфийскими братствами, бекташи с наибольшей легкостью вовлекают в свои ряды недавних христиан, обращенных в ислам. Особенно — янычар, которые происходят, по большей части, из христианского населения Балканского полуострова{211}.

Бекташи повсеместно, но особенно в Стамбуле, поддерживают постоянные контакты с шумливыми и беспокойными слоями городского общества. Прежде всего с янычарами, а затем с наиболее активными ремесленными корпорациями. Таким образом, бекташи со своими союзниками представляют собой религиозное течение, сильно окрашенное настроениями социального протеста: выходцы из беднейших слоев в нем наиболее многочисленны.

Еще один дервишский орден преуспевает в Стамбуле, однако же в меньшей степени, чем два предыдущих. Это орден мелами, пережиток более древнего ордена меламитов, который был основан в середине XV века Хаджи Байрамом в Анкаре. Байрам рекрутировал своих сторонников в первую очередь среди сипахи (всадников), подобно тому, как бекташийе (братство бекташей) пополнялось главным образом за счет янычар. Один из великих визирей, Халил-паша (ум. 1630), и один из носителей титула шейх-уль-ислам Мустафа-эфенди (1546–1605) принадлежали к ордену мелами. Успехи меламизма вызвали ревность у других суфийских братств и враждебность со стороны религиозных и государственных властей: великий визирь Фазиль Ахмет-паша Кёпрюлю велел казнить ряд шейхов и большое число членов ордена, который с тех пор продолжает свою деятельность в подполье{212}.

Эти религиозные братства, каково бы ни были между ними различия, играют в столице Империи важную роль, причем не только как религиозные течения, но и благодаря своему влиянию на торгово-ремесленные корпорации, каждая из которых желает иметь своего святого патрона, а потому и примыкает к тому или иному ордену. Религиозная связь укрепляется, таким образом, связью социальной — на этом пути и возникают четко очерченные социумы, если не всегда антагонистичные относительно друг друга, то во всяком случае конкурирующие между собой.

Мусульмане исполняют религиозные обряды прежде всего в мечетях — будь то небольшая молельня в масштабе квартала или большая султанская мечеть. Но мечети нужно сначала возвести, потом поддерживать их в должном состоянии, обеспечивать их служителями культа, а когда речь идет о больших мечетях, то и пристраивать непосредственно к ним или строить в близком от них соседстве здания, составляющие вместе с ними единый архитектурный комплекс. Здания эти разнообразны: медресе, имареты, больницы, приюты для старых и немощных, школы, фонтаны, хане и т. д. Поддержание такого комплекса и содержание обслуживающего его персонала предполагают наличие значительных средств; их изыскание и рациональное использование входят важнейшей частью в круг обязанностей администрации эвкаф (благотворительных фондов){213}. Эта администрация подведомственна кызлар-агасы, шефу черных евнухов Сераля, который является одновременно главным ответственным за порядок в султанском гареме. Собственность, находящаяся в ведении администрации эвкаф, — это, как правило, недвижимость (деревни, земли, усадьбы, а также здания, магазины, мастерские), доходы с которой предназначаются на содержание определенного религиозного здания в силу юридически оформленной дарственной записи (вакфийе), сделанной ее владельцем.

Управление благотворительными фондами автономно: оно не зависит от финансовой администрации; фондами заведуют мютевелли (управляющие) — даритель вправе в акте вакфийе сохранить за собой и за своими наследниками эту должность. Если такого уточнения не произошло, кызлар-агасы назначает на нее либо своего протеже, либо рекомендованное ему лицо. Как бы связующим звеном между мютевелли и кызлар-агасы выступает назир (инспектор или контролер), который следит за соблюдением условий, предусматриваемых в вакфийе. Однако эта обязанность назира носит чисто теоретический характер, а потому возлагается, как правило, на важных правительственных персон или высоких религиозных сановников; вообще говоря, должности как мютевелли, так и назира — явные синекуры, которые, по-видимому, хорошо оплачиваются и позволяют их обладателю иметь дополнительный источник дохода: особым предметом домогательств становятся должности мютевелли и назира тех благотворительных фондов, которые создаются султанами и самыми высокими сановниками в Империи, — жалованье за выполнение чисто символических обязанностей достигает весьма солидной суммы.