Робер Мантран - Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного

• Название: Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного
• Автор: Робер Мантран
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 5-235-02803-1

Книга посвящена самому загадочному городу, соединяющему Европу и Азию, — Стамбулу. Наследник древнего Византия, город стал преемником великого Константинополя — столицы самой большой православной империи Средневековья, превратившись в центр империи османов и притяжения мусульман всего мира.

Повседневность Стамбула в его блестящую эпоху, жизнь обитателей дворцов и янычар, деятельность купечества и заботы бедняков ярко раскрывает книга крупнейшего французского историка Робера Мантрана.

---

Налицо, таким образом, начало процесса проникновения янычар в ряд корпораций, которые принимают непосредственное участие в экономико-социальной жизни столицы. Перерождается в социальном отношении и сам янычарский корпус, что, уже в свою очередь, оказывает вторичное воздействие как на столицу, так и на Империю в целом, поскольку Стамбул служит примером для других ее больших городов, центров провинций.

Если к сказанному добавить, что в военное время корпорации должны посылать в армию какую-то часть своих членов, которые служат в ней в качестве вспомогательных войск{205}, то становится ясно, что между корпорациями и армией устанавливаются связи, еще не слишком прочные в конце XVII века, но укрепляющиеся и расширяющиеся вследствие событий следующего столетия. В конечном итоге у правительства нет причин радоваться долговременным последствиям присутствия военных в Стамбуле.

Религиозная жизнь: должности и деятели

Осада Константинополя турецкими войсками - армией султана Мехмеда II в 1453 году. Французская иллюминованная рукопись XV в.

Предпоследний византийский император Иоанн VIII Палеолог. Медаль, изготовленная А. Пизанелло во время подготовки Ферраро-Флорентийской церковной унии. 1437.

Константинополь. Гравюра «Всемирной хроники» Гартмана Шеделя, 1493.

Покоритель Константинополя султан Мехмед II. Медаль, изготовленная Б. ди Джованни. 1480.

Стены и башни византийского Константинополя, ставшие стенами турецкого Стамбула. Современные фото.

Султан Мурад. Рисунок из турецкой рукописи. 1579.

Вид Константинополя. Гравюра XIX в.

Великий князь Московский и всея Руси Василий III, сын Софьи Палеолог, внучатый племянник последнего византийского императора Константина XI Палеолога. Западная гравюра XVI в.

Максим Грек. Рисунок из русской рукописи XVI в.

Грамота Иерусалимского патриарха Досифея о прощении патриарха Никона. Константинополь, 1682.

Крест напрестольный, присланный с Афона патриарху московскому Филарету. 1619.

Византийская деревянная резная икона. XVII в.

Неудачная осада турецкими войсками Вены в 1529 году — перелом в турецкой экспансии в Европе. Немецкая гравюра XVI в.

Турок, уводящий восточноевропейских христиан в плен. Страница из немецкой антитурецкой брошюры середины XVI в.

Вид Вены. Гравюра из «Всемирной хроники» Гартмана Шеделя, 1493.

Султан Баязет. Портрет, приписываемый Веронезе. XVI в.

Султан Орхан. Портрет, приписываемый Веронезе. XVI в.

Храм Святой Феодосии, обращенный в мечеть. Фотография начала XIX в.

Храм Пантократора, обращенный в мечеть. Фотография начала XIX в.

Турецкие всадники. Немецкая гравюра XVI в.

Битва. Турецкий рисунок XVI в.

Султан Сулейман Кануни (Великолепный) на коне. Г. Эворт. 1549.

Битва при Лепанто, в которой соединенный флот во главе с венецианцами остановил морскую турецкую экспансию. 1572.

Итальянский парусник. Гравюра конца XV в.

Хайреддин-паша, по прозвищу Барбаросса, известный морским пиратством. 1580.

План битвы при Лепанто. Итальянская гравюра. 1572.

Ислам не воинствующий. Повседневная жизнь стамбульской мечети. Фотография первой половины XX в.

Среди жителей Стамбула, состоящих на «официальной» службе, выделяется совершенно особая категория людей, область обязанностей которых — религия. Категорию эту следует, конечно, отличать от всех прочих служб, прежде всего потому, что ответственные за выполнение религиозных публичных обязанностей никак не могут рассматриваться как «служащие» в современном значении слова или как должностные лица в области администрации или политики. Ислам в плане чисто религиозном (а не в своем религиозно-правовом аспекте — это обстоятельство следует подчеркнуть) не предполагает существования духовенства, сравнимого, скажем, с католическим клиром. У него есть, разумеется, иерархия, но она состоит в основном из лиц, занимающихся именно религиозно-правовой деятельностью. Это — отправляющие правосудие шейх-уль-ислам и кади, с одной стороны, и улемы, авторитеты в области права, и мударрисы, преподаватели медресе, — с другой. И те и другие — скорее знатоки в области религии, нежели духовенство. К тому же они не дают никакого обета, в частности обета безбрачия и целомудрия. Надо отметить весьма распространенный феномен перехода должности кади от отца к сыну, наличие судейских династий. Корпорация кади — это своего рода самовоспроизводящаяся каста интеллектуалов.

Мусульманская религия характеризуется тем, что она в высшей степени индивидуализирована. В том именно смысле, что не требует от верующего прибегать к помощи священников, поскольку формулировка молитв и отправление обрядов очень просты и легко поддаются усвоению. Вместе с тем она же имеет, правда в другом отношении, и ярко выраженный коллективный характер: ее обряды отправляются верующими совместно — как правило, в предназначенных для этой цели зданиях, которые собирают в своих стенах жителей квартала, городского района, города, деревни для совершения общей молитвы, особенно пятничной. Только в рамках выполнения обрядов, сопровождаемых коллективной молитвой, можно констатировать наличие персонала, который выполняет сопряженные с ней функции, но вовсе не специализированный на их выполнении (каждую из них вправе выполнять и любой из верующих). Это имам (в некотором смысле глава мусульманской общины в масштабе квартала и выше: он руководит коллективным молением и комментирует стихи Корана), хафиз (читающий Коран), хатыб (проповедник) и, наконец, муэдзин (он с вершины минарета в течение дня несколько раз призывает правоверных к молитве). Но следует уточнить: никто из этих персон не являет собой аналога священника в западном смысле этого слова. Все они, в том же смысле, миряне. Все они вправе заниматься в свободное от исполнения религиозных функций время какой-то иной профессией, и в самом деле они часто занимаются ею, даже если получают вспомоществование из благотворительного фонда общины. Стоит все же сделать исключение для служителей больших мечетей, которые должны посвятить себя исключительно отправлению культа, взамен получают соответствующее вознаграждение. Особенно это относится к проповедникам, от которых требуется ввиду взыскательной аудитории высокое ораторское искусство. Как ни считать, а та часть персонала соборных мечетей (джами) и местных (квартальных и т. д.) (месджид), что освобождена от забот о добывании хлеба насущного, составляет ничтожное меньшинство от общего числа служителей религиозного культа.

Общее количество мечетей и молелен очень велико. По словам Эвлийи Челеби{206}, в Стамбуле насчитывается 15 714 мечетей различной величины, и к ним следует присовокупить 557 текке (большие дервишеские обители) и 6 тысяч завие (маленькие обители), что в сумме составляет 22 тысячи культовых зданий — число, как кажется, баснословное. По поводу этих зданий путешественник Грело пишет: «Только в Константинополе они исчисляются в количестве 4969, а один дервиш мне однажды сказал, что их некогда было всего 14 тысяч как в самом городе, так и в его пригородах; но мне кажется, что он преувеличил подлинное число на 5–6 тысяч по меньшей мере…»{207} Один документ, находящийся в фондах Парижской национальной библиотеки (уже приводимый выше), упоминает 485 больших мечетей, 4492 квартальные мечети (и молельни в домах), 157 текке и 385 завие — всего 5519 зданий исключительно религиозного назначения{208}. Различие между 5500 и 22 тысячами велико, и нам представляется, что первое число к истине ближе. Но даже при минимальной числовой оценке культовых зданий в 5500 не остается никаких сомнений в том, что стремление стамбульских мусульман выполнять религиозные предписания проявлялось очень сильно.