Леонид Млечин - Сталин. Наваждение России

• Название: Сталин. Наваждение России
• Автор: Леонид Млечин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-459-00711-4

Почему наше общество не отпускают споры о Сталине? Что в этом человеке было такого, что заставляет и сейчас одних восторгаться им, а других — ненавидеть его? Почему любая дискуссия на исторические темы неизменно переходит в разговор о Сталине? Мечта Ленина о новом мире воплотилась в советском обществе эпохи Сталина. Воплотилась не так и не такими средствами, как полагали первые революционеры. Каким способом Сталин методично и последовательно выстраивал этот новый мир? Какую роль в этом процессе сыграл культ личности и кто помогал отцу народов создавать мифы о себе? Почему даже сейчас, спустя более полувека после смерти этого страшного, но гениального политика одни благодарят его, а другие — поминают недобрым словом? И каким был бы СССР, если бы к власти пришел не Сталин, а кто-то другой?

---

Убийство Кирова в 1934-м очень похоже на убийство американского президента Джона Кеннеди в 1963-м. В обоих случаях есть надежные доказательства вины только самих убийц: Леонида Николаева и Ли Харви Освальда. И в обоих случаях есть веские основания полагать, что действовал не убийца-одиночка, а существовал заговор.

Но сотрудников Ленинградского управления НКВД, которые могли знать, что и как было, уничтожили почти всех. Тайну убийства в Смольном они унесли с собой в могилу.

— Есть косвенные данные, — считает Олег Хлевнюк, — которые убеждают меня в том, что это был акт террориста-одиночки, террориста-неудачника, несчастного человека. Но это не оправдание Сталина. Это не значит, что Сталин не мог убить Кирова. Сталин уничтожил миллионы. Даже если он не причастен к смерти Кирова, это не изменит оценку его преступной деятельности. В любом случае убийство Кирова Сталин использовал на полную катушку…

— К моменту убийства Кирова, — отмечает профессор, доктор исторических наук Владимир Павлович Наумов, — уже была подготовлена законодательная база, которая позволила развернуть массовые репрессии. Весь комплекс уголовных наказаний был готов заранее. Нужен был только повод.

«Хорошо помню, как везли гроб с телом Кирова по Мясницкой улице, где мы жили, с Ленинградского вокзала в Колонный зал, — пишет Маргарита Ивановна Рудомино, директор Библиотеки иностранной литературы. — В тот день нам не разрешили выходить из квартир. Двор, подворотни, улицы — все было пусто, ворота закрыты, только “люди в штатском” и солдаты. В доме, выходившем фасадом на Мясницкую, в квартирах с окнами на улицу дежурили сотрудники “органов”. Было зловеще тихо и странно. Закрадывались плохие предчувствия».

4 декабря 1934 года газеты сообщили о постановлении президиума ЦИК: дела обвиняемых в терроризме вести в ускоренном и упрощенном порядке, прошения о помиловании не принимать, приговоренных к высшей мере наказания сразу же казнить. На следующий день в уголовные кодексы республик были внесены соответствующие изменения.

Постановлением ЦИК и СНК учредили особое совещание при народном комиссаре внутренних дел. Это значительно упростило жизнь аппарата госбезопасности. Судебный процесс даже в сталинские времена требовал соблюдения минимальных формальностей. А тут свое же начальство без лишних разговоров подписывало приговор.

Первыми полетели головы тех, кто когда-то осмеливался возражать Сталину.

На съезде партии в 1934 году Лев Борисович Каменев произнес покаянную речь:

— На мне лежит печальная обязанность на этом съезде победителей представить летопись поражений, демонстрацию цепи ошибок, заблуждений и преступлений, на которые обрекает себя любая группа и любой человек, отрывающиеся от великого учения Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина…

Каменев принадлежал к тем, кого высоко ценил Ленин. Он заменял Владимира Ильича в роли главы правительства, председательствовал на заседаниях политбюро. Но вовремя не оценил Сталина… Бывший член политбюро старательно перечислял свои ошибки в надежде вернуть расположение своего недавнего соратника и приятеля, ставшего вождем и державшего в руках жизнь и Каменева, и многих других. Свою речь Каменев закончил призывом:

— Да здравствует наш вождь и командир товарищ Сталин!

Лев Борисович наивно надеялся, что этим покаянием подводит черту под прошлым и больше претензий к нему не будет. Но они с Григорием Евсеевичем Зиновьевым (еще один ближайший сотрудник Ленина) состояли в черном списке. Сталин не мог успокоиться, пока не добивал противника, даже если тот не сопротивлялся.

Через две недели после убийства Кирова в декабре 1934 года Каменева, Зиновьева и еще нескольких человек, прежде входивших в ленинградское руководство, арестовали. Их обвинили в организации убийства Кирова и создании антисоветской организации. Все они давно отошли от политической деятельности. Но Сталин помнил каждого, кто пытался ему перечить. Сразу же после сообщения о смерти Кирова, еще не имея никакой информации, он уверенно заявил, что убийство — это дело зиновьевцев. Хотя в НКВД организаторами убийства собирались назвать белых эмигрантов.

В восприятии широких масс ленинские соратники и недавние члены политбюро Каменев и Зиновьев, несмотря на все усилия сталинской пропаганды, не были врагами. К ним сохранилось определенное уважение. Вот поэтому Сталин обвинил их в убийстве Кирова, чтобы возбудить в стране ненависть к «врагам народа». Политическую оппозицию приравняли к террористам, уголовным преступникам.

Зиновьев не понимал, что происходит. Сидя в тюрьме, писал Сталину:

«Я дохожу до того, что подолгу пристально гляжу на Ваш и других членов Политбюро портреты в газетах с мыслью: родные, загляните же в мою душу, неужели Вы не видите, что я не враг Ваш больше, что я Ваш душой и телом, что я понял все, что я готов сделать все, чтобы заслужить прощение, снисхождение?»

Сталина такие послания только веселили. Сентиментальным он никогда не был. В августе 1936 года Военная коллегия Верховного суда приговорила Зиновьева и Каменева к смертной казни. В текст обвинительного заключения Сталин вписал, что Кирова убили «по прямому указанию Зиновьева и Троцкого». Ночью того же дня Льва Борисовича и Григория Евсеевича расстреляли.

При исполнении приговора присутствовали нарком внутренних дел Генрих Григорьевич Ягода и его будущий сменщик на Лубянке секретарь ЦК Николай Иванович Ежов. Пули, которыми убили Зиновьева и Каменева, Ежов хранил у себя в письменном столе — сувенир на память.

Когда-то после очередного ареста группы революционеров — участников Великой французской революции прозвучали горькие слова:

«Либо это правда, что главнейшие руководители страны были изменниками, либо это неправда. Если это правда, то что следует думать о республике, в которой такие подлецы были руководителями? Если это неправда, то что следует думать о государстве, которое смеет так обращаться со своими лучшими слугами?»

До убийства Кирова партийные руководители могли свободно встречаться, приехав на съезд в Москву, что-то обсуждать. После убийства был установлен новый порядок: первый секретарь обкома выезжает в Москву на пленум ЦК или в командировку, лишь получив разрешение Сталина. Всякое общение партийных секретарей между собой было перекрыто: оно ставило под сомнение верность Сталину. Встречи, разговоры только с его санкции. Даже когда Сталин был в отпуске на юге, туда шли шифровки с просьбой разрешить выехать в Москву или в другой город и с объяснением зачем.

25 сентября 1936 года Сталин, находившийся на отдыхе, прислал из Сочи членам политбюро телеграмму, которую вместе с ним подписал кандидат в члены политбюро и член оргбюро ЦК Андрей Александрович Жданов:

«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на четыре года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей наркомвнудела».

Почему Сталин приказал убрать Ягоду? По той же причине, по которой постоянно менял руководство Лубянки: он нанимал людей для выполнения определенной задачи, потом ставил новую задачу и подбирал новых людей.

Сталин считал, что Генрих Григорьевич слишком долго сидел в органах госбезопасности, потерял хватку, оброс связями, сроднился с аппаратом, успокоился, не видит, сколько вокруг врагов. Новый человек на этом посту сделает больше. В тот момент Сталину нравился на диво исполнительный и работящий Николай Иванович Ежов. Назначение в наркомат внутренних дел не было для Ежова повышением. Его партийные должности были неизмеримо выше. Политические решения принимались в ЦК, наркомы были просто высокопоставленными исполнителями.

Ночной арест

Он был очень маленького роста. У одних вызывал жалость, других его крошечный рост и лицо старого карлика ужасали. В 1933 году Николая Ивановича утвердили председателем центральной комиссии по чистке партии. Затем он сменил Кагановича на посту председателя Комиссии партийного контроля.

24 ноября 1934 года Лиля Брик, в которую был влюблен Маяковский, отправила письмо Сталину. Она писала, что о Маяковском пытаются забыть, а это несправедливо.

Сталин написал на письме резолюцию, адресованную Ежову:

«Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти — преступление… Сделайте, пожалуйста, все, что упущено нами. Если моя помощь понадобится, я готов».

Сталин попросил заняться этим делом Ежова, потому что точно знал: Николай Иванович сделает все мыслимое и немыслимое.

И Ежов не подвел: принятых им решений о почитании Маяковского хватило до самой перестройки.