Кресли Коул - Нет голода неистовей

• Название: Нет голода неистовей
• Автор: Кресли Коул
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Аннотация (не официальная)

Где-то глубоко под Парижем в катакомбах, прикованный цепями к стене, ждет своего смертного часа предводитель Ликанов — Лаклейн Макрив. Ждет смерти, которая не наступит, так как его бессмертие оказывает ему плохую услугу, заживляя раны, наносимые ему огнем преисподни, у врат которой, он томится. Лаклейн не помнит, сколько времени прошло с тех пор, как орда вампиров заточило его в этом месте, но каждый день полон жажды мести и ярости, разрывающей его сердце и распаляющей огонь, что обжигает его тело, еще сильнее.

Временами, слыша отделенные голоса и ощущая смену сезонов, он даже не надеялся ни на что, и особенно почувствовать ЕЕ. Отдаленное присутствие, слабое, но безошибочно близкое. Его Пару. Что делать узнику, словно свет во тьме, ощутившему свою половинку, ту самую женщину, которую ждал уже тысячу лет? Когда та, что он желает и жаждет так близко, способны ли цепи удержать Ликана?!

Она уникальна даже для мистичного мира. Ведь она наполовину вампир / наполовину валькирия. Эммалин Трой. Всю жизнь она жила под бдительным оком своих тетушек. Их забота включала все, вплоть до того, что ей есть, пить и с кем общаться. Все время скрывая свою сущность, в ее сознании никогда не закрадывалось даже мысли возразить их опеке из-за страха перед своей сущностью. Но жестокая судьба, как считает Эмма, решила преподнести ей еще один сюрприз. Дикого, неудержимого, властного Ликана, который, похитив ее, не намеривается впредь отпускать, даже если Возлюбленная вампир для него что-то вопиюще-невозможное. Сущность Лаклейна кричит об обладании, властности, желании к этой хрупкой, нежной вампирше. А для Эммы это кошмар наяву, ведь ранее, заключенная, словно птица в клетку, она не знала жизни в любом ее проявлении, а теперь ей придется познать и страсть, и голод, и силу обладания кем-то, перед кем она с каждым днем все слабее в своем желании.

Небольшое пояснение:

Учитывая, что Лаклейн и его подчиненные родом из Шотландии и говорят с акцентом, переводчицы попытались как-то обыграть это в речи. Потому, встречающееся слово «конешна» и многие другие слова — не является опечаткой.

---

— Что за хрень? — выкрикнула Регина, став, словно в трансе, выписывать круги по комнате.

В этот момент вернулась Кадерин Бессердечная, и, перепрыгнув через усеянный стеклом порог, прошла в дом. Известная своим хладнокровием, она произнесла с небольшим упреком. — Объяснись, Регина.

Затем, шагнув в зону боевых действий — результат которых заставил приподнять брови даже ее — стала не спеша вытаскивать свои мечи из узких ножен на спине.

— Анника! — закричала Регина, пробираясь через гору кирпичей к сестре. Анника попыталась ответить, но не смогла. Еще ни разу в жизни она не чувствовала себя такой беспомощной, никогда не была ранена так тяжело.

— Что тут произошло? — спросила Кадерин, осматривая дом в поисках врага. Она держала оружие легко, медленно вращая мечи в руках, так что движения ее кистей выглядели плавными, как течение воды. Когда Люсия выползла из-за стола, Кадерин направилась к ней.

— На нас напали вампиры. И навестил ликан, с которым ты, ко всему прочему, только что разминулась, — быстро пробормотала Регина, продолжая пробираться сквозь груду кирпичей к Аннике. — Прям долбанное сборище монстров… Анника?

Валькирии удалось протиснуть руку сквозь завал. Схватившись за ладонь сестры, Регина вытащила ее из-под обломков.

Как в тумане, Анника заметила Никс, восседавшую на перилах лестницы второго этажа.

— Как некрасиво — забыть разбудить меня в самый разгар веселья, — обидчивым тоном произнесла она.

***

Эмма проснулась сразу на закате и тут же нахмурилась, припомнив подробности всего, что произошло утром.

Смутно она вспомнила Лаклейна и его большие, теплые ладони, разминавшие ее затвердевшие плечи, вырывавшиеся у нее стоны, пока он массировал ее шею и спину.

Возможно, Лаклейн не был таким уж безумным и грубым животным. Эмма знала, что он хотел заняться с ней любовью, чувствовала силу его желания, и все же он сдержался. Позже она услышала, как он вернулся из душа и лег рядом с ней в кровать. Его кожа была все еще влажной и такой теплой, когда он прижал ее попку к своим бедрам, положив ее голову на свою вытянутую руку. Эмма чувствовала его растущую эрекцию. Но он лишь выдавил что-то на незнакомом языке, будто выругался, и так ни разу и не воспользовался положением, чтобы удовлетворить свое желание.

Она ясно осознавала, что Лаклейн лежал между ней и окном, тем самым ограждая ее от солнца. Он придвинул ее к своей груди еще ближе, и она почувствовала себя…защищенной.

И вот, когда Эмма было решила, что разгадала его, он сделал нечто неожиданное.

Открыв глаза, Эммалин села на кровати и моргнула, в ошеломлении от того, что увидела. Если он и заметил, что она проснулась, то не подал виду, продолжая сидеть в дальнем углу в полной темноте, наблюдая за ней светящимися глазами. Не поверив своему ночному зрению, Эмма потянулась к лампе на ночном столике, но та оказалась сломанной, валяясь у кровати.

Глаза ее не обманули. Комната была…разгромлена.

«Что тут случилось? И что могло заставить его сделать такое?»

— Одевайся. Мы уезжаем через двадцать минут.

Устало встав, он, хромая и спотыкаясь из-за ноги, которой, похоже, стало хуже, направился к двери.

— Но, Лаклейн…

Дверь за ним закрылась.

Сбитая с толку, Эмма смотрела на следы от когтей, оставленные им на стенах, полу, мебели. Абсолютно все в комнате было поломано на куски.

Взгляд Эммы упал вниз. Что ж, похоже, не все. Ее вещи стояли за разломанным креслом, словно он спрятал их подальше, осознав, что должно было вот-вот случиться. Одеяло, которое он умудрился накинуть на окно поверх штор, пока она спала, все еще висело нетронутым там же, создавая дополнительную защиту от солнца. А кровать? Следы когтей, набивка матраса и перья окружали Эмму, словно кокон.

Но сама она была невредима.

Глава 9

Если Лаклейн не хотел рассказывать ей, почему вышел из себя и разгромил в пух и прах их гостиничный номер — что ж, ее это устраивало. Надев юбку, рубашку и ботинки, Эмма повязала на голову свернутый шарф так, чтобы не было видно ушей и, разыскав в сумке свой ай-Под, пристегнула его к руке.

Ее тетка Мист называла устройство АПЭ, или “ай-Под — соска-пустышка Эммы”, потому что всякий раз, когда Эмма была раздражена или сердита, она включала музыку, чтобы “избежать конфликта”. Как будто это так уж ужасно и АПЭ не был создан как раз для таких случаев…

А прямо сейчас Эмма рвала и метала. Именно тогда, когда она уже было решила, что этот ликан вполне мог бы быть «ничего», и что его припадки в стиле «спятил-али-нет» уже позади, он снова повел себя по отношению к ней, как большой злой волк. «Но этот маленький поросенок тоже не промах», подумала Эмма. И прямо сейчас Лаклейн на всех парах мчался к тому, чтобы окончательно закрепиться в ее сознании законченным психом.

Его настроение менялось со скоростью автоматной очереди — от обжигающих объятий под дождем, когда он прижался своей голой грудью к ее, до грубых нападок, а затем вдруг нежного без-пяти-минут любовника в ванной вчера вечером. Лаклейн заставлял ее постоянно быть настороже, в досадном и утомительном состоянии, к которому она, похоже, уже начинала привыкать. Это чрезвычайно угнетало.

И вот опять. Он оставил ее в этой разгромленной комнате, не объяснив ни слова. А ведь она могла бы сейчас походить на тот сломанный стул.

Сдув с глаз упавший локон волос, Эмма заметила застрявшее в нем перо из подушки. Стряхнув его рукой, она осознала, что сердита на себя не меньше, чем на него.

В их первую ночь Лаклейн допустил, чтобы солнце обожгло ей кожу, а теперь, сегодня, снова выпустил когти — как тогда, когда искромсал бок автомобиля, — пока она мирно спала, ни о чем не подозревая.

Всю жизнь Эмма делала даже невозможное, чтобы оградить себя от любых неприятностей. И только затем, чтобы выбросить всю свою осторожность насмарку, когда дело коснулось него? Сколько всего семья сделала ради ее безопасности. Чтобы спрятать Эмму, переместила ковен в изобилующий существами Ллора Новый Орлеан, укрыла поместье во мгле. И все это только для того, чтобы теперь позволить ей умереть …?!

Укрыла поместье…? А зачем они это сделали? Она никогда не просыпалась до захода солнца, никогда не бодрствовала при свете дня. Окна ее комнаты всегда были закрыты ставнями, а сама Эмма спала под кроватью. Тогда откуда эти воспоминания о том, как она бежит по их темному дому днем?

Ее взгляд приковала внешняя сторона ладони, и тело в ту же секунду охватила дрожь. Впервые со дня ее бессмертия память об «уроке» всплыла в ее сознании с абсолютной ясностью….

Ее нянчила ведьма.

Эмма сидела на руках у женщины, когда домой вернулась Анника. Ее не было почти неделю, и когда малышка услышала, что та вернулась, она вырвалась из рук няни и сломя голову понеслась навстречу Аннике, выкрикивая ее имя.

Регина успела схватить и затащить Эмму в тень за миг до того, как та выбежала прямо на свет, льющийся через открытую дверь.

Дрожащими руками валькирия прижала малышку к груди и прошептала.

— Зачем ты это сделала?

Но тут же снова сжала ее в объятиях, пробормотав.

— Глупая маленькая пиявка.

К этому времени все уже спустились вниз. Ведьма униженно извинялась.

— Она зашипела, клацнув зубами. И я, испугавшись, отпустила ее.

Анника, не переставая, ругала дрожащую Эмму, пока в стороне не послышался голос Фьюри. Толпа расступилась, дав ей пройти.

Фьюри была в точности такой, какой ее и рисовало имя — наполовину Фурией. И она внушала настоящий страх.

— Выставьте ладонь дитя на солнце.

Лицо Анники стало белее мела.

— Эмма не такая, как мы. Она слишком хрупка…

— Она шипела и дралась, дабы заполучить желаемое, — прервала Фьюри. — Я бы сказала, она в точности такая, как мы. И так же, как и нас, боль научит ее.

— Она права, — сказала Кара, близнец Фьюри. Они всегда принимали сторону друг друга.

— Уже не впервые она оказывается на волосок от смерти. Лучше сейчас ладонь или лицо, чем потом ее жизнь. Не важно, в какой темноте мы держим поместье, если не можем удержать Эмму в его стенах.

— Я не сделаю этого, — сказала Анника. — Я …не могу это сделать.

— Тогда это сделаю я, — произнесла Регина, таща упирающуюся Эмму за собой.

Анника оставалась неподвижной, и хотя выражение лица валькирии было холодно, словно мрамор, по щекам бежали предательские слезы. Когда Регина подставила ладонь Эммы под луч солнца, малышка завопила от боли. Она, не переставая, кричала, моля Аннику о помощи, выкрикивая «за что» снова и снова, пока ее кожа, в конце концов, не загорелась.

Когда Эмма очнулась, Фьюри, склонив голову набок, так смотрела на нее своими глазами цвета лаванды, словно реакция Эммы ее удивила.

— Дитя, ты должна понять, с каждым днем эта земля все больше полнится опасностью, грозящей тебе смертью. И только осмотрительность поможет избежать гибели. Не забывай этот урок, ибо, если он повторится, боль будет куда сильнее.