Жан-Анри Фабр - Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога

• Название: Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога
• Автор: Жан-Анри Фабр
• Издательство: Государственное учебно-педагогическое издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1963

Жан-Анри Фабр (1823–1915) был чем-то похож на тех, чьи обычаи, повадки и тайны он неутомимо изучал всю свою долгую жизнь, — на насекомых. Сухонький человек с острым носом и внимательным взглядом, от которого не ускользало ничего, Фабр всего в жизни добился сам: выбрал призвание по душе и заставил поверить в себя весь мир; исключительно собственными усилиями создал великолепную лабораторию по изучению насекомых; вывел науку о насекомых из пыльных залов с засушенными жуками и бабочками на прокаленные солнцем просторы, где все экспонаты ученых коллекций рыли норки, охотились, размножались и заботились о потомстве.

Упорный, настойчивый, бесконечно трудолюбивый, Фабр совершил настоящий переворот в науке, но широкая публика его узнала и полюбила благодаря вдохновенным историям о жизни бабочек, пауков, жуков, ос и других мелких обитателей нашего мира. На его рассказах о насекомых, стоящих в одном ряду с «Жизнью животных» Альфреда Брема, выросло не одно поколение любителей природы и просто увлекающихся людей.

«Насекомые. Они — истинные хозяева земли. Их — миллиард миллиардов, больше, чем звёзд в нашей галактике... Фабра должен прочесть каждый, так же как один раз в жизни надо заглянуть в микроскоп и поглядеть в телескоп на звёзды» (В.Песков).

Сокращенный перевод с французского и обработка Н.Плавильщикова.

---

Желудь выбран, теперь нужно проделать в нем отверстие. Хоботок так длинен, что им трудно работать. Его нужно поставить отвесно, так как на самом конце его находятся челюсти, а для этого жуку нужно подвернуть хоботок под себя.

Самка усаживается, словно на треножнике, на концах надкрылий и на задних лапках. В этом странном положении жук начинает подгибать под себя обычно направленный вперед хоботок. Когда это проделано и отвесно поставленный хоботок касается челюстями поверхности желудя, начинается сверление. Жук сверлит очень медленно, справа налево, потом слева направо, как я уже наблюдал это в лесу. Его орудие не бурав, который углубляется при вращении: хоботок прокалывает и врезается сразу, и вращается он очень медленно, слабо и поочередно в обоих направлениях.

Прежде чем продолжать, укажу на поразившее меня явление. Мне приходилось много раз видеть баланина мертвым на месте его работы. Поза жучка была очень странной. Хоботок воткнут в желудь, и на хоботке, словно на колу, висит жук. Он мертвый, его ножки поджаты под брюшко. Но и у живого-жука, оказавшегося в таком положении, они не достали бы до поверхности желудя. Что случилось? Почему бедняга оказался поднятым на кол?

Начиная работать столь длинным хоботком, жук стоит отвесно на задних ножках. Стоит ему поскользнуться, и упругий хоботок выпрямится, самка окажется поднятой на воздух. Теперь, сколько ни шевели она ножками, ей недотянуться до поверхности желудя...

На этот раз работа не прерывается драмой, но она столь медленна, что даже в лупу не разглядишь, углубляется ли хоботок. А баланин сверлит и сверлит, отдохнет немного и снова пускает в ход свое сверло. Так проходит час, другой. Я не отхожу: мне непременно нужно увидеть, как вытащит самка хоботок из желудя и как она отложит яйцо.

Два часа напряженного внимания. Я устал и зову детей. Уговариваемся следить за баланином поочередно. Через восемь часов, уже вечером, очередной наблюдатель позвал меня. Баланин как будто кончает работу: он осторожно пятится и вытягивает из желудя хоботок. Вот хоботок вынут весь, выставлен вперед. Подошло время, я напрягаю все свое внимание...

Увы! Я еще раз обманут. Самка покидает желудь, не отложив яйца. Как хорошо я сделал, что принес баланинов домой. Простоять восемь часов в лесу, да еще впустую, было бы невыносимо.

Весь октябрь я и мои помощники следим за баланинами. Мы видим много сверлений, но далеко не всегда за ними следует откладывание яйца. По большей части эта работа длится два часа, но иной раз затягивается на полдня и даже дольше. Ради чего жук сверлит эти колодцы, которые остаются незаселенными?

Узнаем, куда откладывается яйцо и с чего начинает свой обед Личинка. Может быть, тогда найдется ответ.

Желуди с отложенными в них яйцами остаются на дубе, словно с ними ничего не случилось. Но узнать такие желуди можно: нужно лишь немножко внимания. Недалеко от чашечки, на гладкой кожуре, еще зеленой, видна точечка: следы от укола тонкой иглы. Эту точку вскоре окружит бурое колечко: ткань около прокола омертвеет. Точка — отверстие просверленного хода.

Выберем только что просверленные желуди, снимем с них кожуру, поищем. В некоторых нет ничего постороннего, во многих — яйцо баланина. Оно всегда лежит на самом дне желудя, у основания семядолей. Здесь, у конца плодоножки, находится мягкий войлочок — сочная ткань, служащая пищей личинке. Вскрывая заселенные желуди, я вижу, как только что вылупившаяся на моих глазах личинка начинает грызть этот нежный пирожок, приправленный дубильной кислотой.

Лишь позже личинка принимается за более грубую еду: за семядоли.

Эти краткие сведения объясняют поведение самки. Тщательно осматривая желудь перед началом сверления, она проверяет, не занят ли он. Для двух личинок его кладовой не хватит, и я никогда не находил в одном желуде двух личинок. Как узнает жук, свободен ли желудь? Для меня приметой служит маленькая точка на его поверхности. Есть она, значит, желудь заселен, нет ее — жильца в желуде нет. Наверное, и баланин пользуется той же приметой.

Но иной раз самка не откладывает яйцо и в свободный желудь. Зачем же она сверлила ход? Конечно, не для того, чтобы покормиться: баланины не прожорливы и им не нужно много еды.

Думаю, что мне понятна подлинная причина. Баланин откладывает яйцо на сочный войлочный пирожок. С возрастом желудя пирожок этот грубеет, становится малопригодным для молоденькой личинки. По поверхности желудя нельзя судить о том, насколько созрел войлочный пирожок, и матери приходится пробовать эту еду: годна ли она для личинки. Вот она и сверлит ход. Окажется пирожок подходящим — она отложит яйцо, перезрел он — самка покинет просверленный желудь.

Канал, просверленный хоботком, длинен. Яйцо откладывается на его дно. Как оно туда попадает? Баланин не пропихивает его туда хоботком, не засовывает в канал брюшко: он слишком узок для этого. Никаких следов наружного яйцеклада не видно. А между тем достаточно самке приложить конец брюшка ко входу в канал, и яйцо оказывается на дне его.

Эту загадку не разгадаешь без помощи анатомического ножа. Я вскрываю самку и нахожу тонкую, как конский волос, трубочку. Она рыжая, роговая, слегка расширенная на конце, вздутая пузырем в начале. Вот оно, орудие для откладывания яиц, по длине равное хоботку.

Теперь все понятно. Окончив сверление, приготовив канал, самка поворачивается и прикладывает ко входу в него конец брюшка. Яйцеклад проникает в канал. Снаружи ничего не видно, так быстро и скрытно работает яйцеклад. Его не видно и во всякое другое время: он втянут внутрь брюшка.

Кончено. Яйцо отложено, мать уходит, а мы ничего не видели.

Баланин ореховый

Говорят, что достаточно иметь тихое убежище, хороший желудок и много еды, и счастье обеспечено. Если это так, то личинка — обитательница лесного ореха — подлинный счастливец. Ее жилище прочно и крепко, в нем ни дверей, ни окон, в которые мог бы проникнуть непрошенный гость. У нее запасы еды: роскошный стол. Что еще нужно? Личинка растет и жиреет.

Личинка баланина орехового. (Увел.)

Всякий из нас знает эту личинку: это она жительница червивого ореха. Имя жука — баланин ореховый. Он родич нашего знакомца желудевого баланина.

Личинка толстенькая, жирненькая, согнувшаяся дугой, белая, с желтой головой. Она безнога и, вынутая из ореха и положенная на стол, ворочается, бьется, но уползти не может. Да и зачем ей ноги? Ползать в орехе не приходится: некуда. Ее пирог — ядро ореха, от которого всегда остаются объедки: пищи слишком много, всего не съешь. Для одной личинки ядра вполне хватает, но двум в орехе не прокормиться, и в орехе бывает только по одной личинке.

Лишь очень редко мне доводилось найти в орехе двух личинок. Одна из них старше. Очевидно, второе яйцо было отложено запоздавшей матерью, не успевшей толком осмотреть орех. Ядро подходило к концу, более молодая личинка истощенная, слабая. Видно было, что она не выживет.

Как проникла личинка в орех?

Поищем место ее входа в лупу. Искать долго не приходится: недалеко от чашечки темнеет маленькая точка. Здесь самка баланина просверлила своим длинным хоботком отверстие.

Баланин ореховый сверлит орех. (Увел.)

Я могу увидеть в своем воображении самку орехового баланина, усевшуюся «треножником» и в этой смешной позе сверлящей орех. Но мне хочется видеть это. Трудная задача! В моей местности орешник редок, а ореховый баланин еще реже. В моем саду есть шесть кустов орешника. Нужно только заселить их.

В конце апреля я получаю по почте несколько пар ореховых баланинов. В это время ядра орехов не только не созрели, но даже и не сформировались как следует. В одно прекрасное теплое утро я кладу моих жуков на листья орешника. Путешествие не очень утомило их. Они великолепны в своем скромном рыжем одеянии. Очутившись на свободе, жуки приподнимают надкрылья, развертывают крылья, снова складывают и прячут их. Они греются на солнце, и по их поведению я вижу, что они никуда не уйдут от орешника.

Баланин ореховый (x 1,25).

Идут дни, и орехи наливаются все больше и больше. Дети уже поглядывают на них, но на этот раз им запрещено трогать орехи. Я усердно навещаю орешник, но толку мало: застать баланинов за работой не удается. Иногда мне удается подметить на закате солнца баланина, взмостившегося на орех. Он пробует сверлить, но только — пробует. Может быть, эти баланины работают ночью?

В другом мне посчастливилось больше. В моем кабинете лежит несколько орехов, которые были заселены первыми. Я берегу их и часто осматриваю. Моя настойчивость награждена. В начале августа две личинки при мне покидают орехи. Несомненно, им долго пришлось прогрызать твердую скорлупу. Выходное отверстие уже почти готово, когда я замечаю, что личинки вот-вот выберутся наружу. Вместо стружек падает мелкая пыль.