Сергей ГОРОДНИКОВ - ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ Александра Македонского

• Название: ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ Александра Македонского
• Автор: Сергей ГОРОДНИКОВ
• Жанр: Историческая проза

…

---

– Гермолай спросил его: как стать знаменитым? А наш мудрец, – произнёс с грубой издевкой похожий на ощетинившегося вепря Аристон, – а наш мудрец ему ответил: "Для этого надо убить самого знаменитого". Как ты думаешь, Александр, кого он имел в виду?

– Поспешили тогда казнить юнцов-заговорщиков, – поддержал Аристона Деметрий. – Они бы его точно выдали, и он бы сейчас не досаждал нам в этом дворце царей.

– Юнцы-заговорщики, как ты заметил, были лучшими из нас, – пьяным взором оглядев македонян и греков и не желая замечать персов, с вызовом проговорил Клит. – Они хотели остаться свободомыслящими македонянами, а не становиться рабами-персами.

– Остановись, Клит, – сумрачно предупредил Александр.

Антиген Одноглазый заплакал.

– Мы слишком быстро совершили невозможное, – произнёс он сквозь слёзы.

Ночь выдалась тёплой, звёздной. Костёр на пустынном берегу отражался в зеркальной речной глади. Тридцатилетний Александр задумчиво ломал о колено сухие ветки, подбрасывал их в танцующее пламя. Седовласый и худощавый старик философ с ясными моложавыми глазами на морщинистом лице сидел у костра напротив, отогревал у огня заскорузлые ладони. В нём ощущалось то спокойствие, какое даёт только уединённая жизнь, однако грубый хитон не нём был по-городскому опрятен. Вдали за рекой вспыхнул и весело замигал ещё один костёр. От него отделился человек с горящей головёшкой и медленно приблизился к реке.

– Всеми людьми управляет бог, – продолжая разговор, неторопливо произнёс старик, – ибо руководящее начало в каждом человеке имеет божественное происхождение.

– Бог – это общий отец для всех людей, – тихо согласился Александр, – и он приближает к себе лучших из них.

– Александр-р-р, – донёсся до них ослабленный расстоянием выкрик с того места, где застыл светляк головёшки.

Но ни Александр, ни философ не обращали на крик внимания, поглощённые размышлениями о смысле человеческой жизни...

Царь зевнул, со скукой оглядел блестящий и полный гостей зал.

Мазей шепнул сидящему рядом круглолицему персу, и тот встал, отошёл к дальним дверям в третий зал и трижды громко хлопнул в ладоши. В приоткрытых дверях появились флейтисты и барабанщик, они заиграли шумно, с большим задором. Следом за ними из царящей за дверями полутьмы, вроде стайки бабочек, выпорхнули легконогие девушки в полупрозрачных хитонах из голубого шёлка на почти обнажённых телах. Гибкие и стройные персиянки закружились, извиваясь и изгибаясь в такт пронзительной музыки, затем образовали посреди зала хоровод. Среди них выделялась редкая красавица, и она кружилась в танце, стараясь привлечь, задержать на себе взор Александра, но делала вид, что не замечает его среди прочих мужчин.

– Изумительно похожа на Роксану, какой он увидел её в первый раз, – негромко обращаясь к Анаксарху, высказался Стасикрат.

Как и они, Александр не отрывал от девушки хмельного взгляда.

– Ты знаешь её имя? – спросил он Мазея.

Лукавый царедворец Дария с поклоном вымолвил:

– Да, мой царь. Это Роксана.

Александр вздрогнул. Подозрительно глянул на Мазея, затем отвернулся к Анаксарху, якобы потеряв интерес к танцующим девушкам.

– Скажи, философ, – спросил он. – Зачем я женился в первый раз?

Анаксарх ответил уклончиво.

– Сократ бы тебе сказал: что женишься, что не женишься, всё равно будешь раскаиваться...

– Я не раскаиваюсь, – резко оборвал его царь. – Хочу понять, зачем женился на деревенской простушке, когда мог этого не делать?

Он хмуро уставился на хоровод, и Роксана забеспокоилась, стала сбиваться с заданного музыкой такта.

Ехидно передразнивая Александра и пьяно кривляясь, Гагнон за его спиной указал на неё пальцем.

– Вот я какой великий, – прошептал он своим приятелям и единомышленникам, – как захочу, так и женюсь: захочу – на дочери владыки Дария, захочу – сделаю царицей незнатную дурочку.

– Её отец некогда был вельможей, – не оборачиваясь к ним, внятно возразил Птолемей.

– Мы слишком рано... – Антиген Одноглазый икнул и осушил свой кубок.

Он уже был мертвецки пьян.

– Стасикрат! – позвал Александр, и этот звучный окрик вырвался в анфиладу комнат, примыкающих к царским покоям дворца Дария, эхом пробежался по ним, постепенно затихая в отдалении.

Даже в брачную ночь Александр не позволил заменить жёсткое ложе на мягкое, но глаза Роксаны светились безоблачной счастливой благодарностью.Створчатые дверцы из красного дерева были распахнуты на просторную лоджию, и восходящее над благоухающим цветущим садом красное солнце ласкало постель, сияло на золотой кайме пурпурного балдахина, на золотой с рубинами рукояти ножа, искусно изготовленной в виде крылатого льва. Александр лениво рассматривал подаренный на свадьбе Мазеем нож и выглядел если ни счастливым, то по крайней мере необыкновенно беспечным и беззаботным. При появлении Стасикрата он откинул нож на украшенный слоновой костью столик с остатками сладостей и фруктов на блюдах, а Роксана смущённо натянула покрывало к подбородку.

– Я желаю, – объявил Александр Стасикрату, – чтобы это безумство... приняло... – он неопределённо взмахнул рукой и повёл над головой, не в состоянии выразить, чего же ему собственно хотелось. – Да, божественный размах.

Стасикрат с пониманием глянул в потолок, заурчал невнятно, замурлыкал себе под нос, затем оглядел рассеянно все углы и, наконец, осторожно предложил:

– Мы можем женить твою армию.

Столь неожиданное предложение удивило Александра, и он сел в постели. Он быстро прикинул все за и против и усмотрел известные политические выгоды.

– А что? У меня десять тысяч македонян и греков, холостых и тех, у кого жёны остались в Элладе. Они гибнут в сражениях, а их гибель невосполнима... Вот что, Стасикрат, – вполне серьёзно объявил он изобретательному строителю и устроителю развлечений. – Подготовь указ. Если они любят своего царя и его супругу, пусть все женятся. Кто не найдёт иной подруги, пусть женится на персиянке. Женившиеся в течение месяца со дня подписания указа сыграют свадьбу за мой счёт! Иди, Стасикрат. И не медли. – Когда скорые шаги Стасикрата удалились и затихли, он взял со стола чашу с вином и обратился к Роксане: – Такого поступка ещё никто не совершал, и это украсит мою славу. – Потом с внезапной рассудительностью продолжил, отвлекаясь привычными государственными размышлениями: – Если ты родишь сына, эти десять тысяч лучших моих воинов не увидят в нём чужака...

Роксана страстной тигрицей прыгнула ему на шею, цепко обхватила и с простодушным восторгом повалила на себя, расплескав вино по краю постели.

Царь скучно глядел на пьяное веселье гостей и придворных и, несмотря на выпитое, трезвел.

– Стасикрат, – позвал он тихим голосом.

Строитель поднял кубок, показывая, что он услышал, затем встал и приблизился к царю.

– Мне скучно, Стасикрат, – пожаловался Александр так, словно был измучен болезненной истомой. – Придумай что-нибудь неожиданное.

– Пожалуйста, царь, – охотно воскликнул Стасикрат и тут же подбросил вверх красную розу.

Едва она в падении опустилась к ногам царя, тяжёлые, высокие створки дверей в третий смежный зал медленно широко раскрылись, и из непроглядного мрака донеслось раскатистое рычание озлобленного тигра. Это рычание застало врасплох всех, кроме Стасикрата и Мазея. Педрикка на миг растерялся, схватился за рукоять меча, так как неистовый рык приближался; от этого его движения двое пажей телохранителей быстро встали перед Александром. Музыка взвизгнула и сорвалась, хоровод распался, девушки танцовщицы с криками и визгом бросились к противоположным дверям, за которыми был греческий зал, но у двери путь им перегородили трое воинов-македонян внутренней охраны дворца. Танцовщицы рассыпались по залу, попрятались за спины трезвеющих мужчин, и лишь немногие догадались о нарочитости их испуга.

Предвестниками сиюминутного появления зверя вбежали десяток воинов внутренней охраны, они обратили острия мечей к мраку, из которого следом за ними восемь чёрных полуобнажённых рабов вносили на плечах железную клетку, в которой яростно метался крупный африканский тигр. Пронеся клетку к середине зала, они опустили её на деревянные ножки и отступили.

Аристон, мстя за мгновение своего испуга, швырнул в клетку обглоданную кость, откинулся на подушки и загоготал. Его смех успокоил женщин, и общее настроение маятником качнулось в противоположную сторону, – ожидалось зрелище, призванное развлекать! В тигра полетели фрукты, объедки и даже посуда. Зверь в клетке осатанел. Лапами бил по прутьям, в яростном неистовстве схватил один из них клыками. Остервенелое рычание его наполнило зал, мешалось с гвалтом мужчин, восторженными воплями женщин, среди которых гетеры вели себя свободнее персидских соперниц, отворачивались и смеялись шуткам друзей, шутили сами.