Василий Молодяков - Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио

• Название: Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио
• Автор: Василий Молодяков
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-94538-445-3

Книга историка В.Э.Молодякова – первое большое исследование по истории концепции „континентального блока“ Германии, СССР и Японии и усилий по ее реализации. На рубеже 1940-1941 гг. „континентальный блок“, каким он рисовался Хаусхоферу, Риббентропу и Сиратори, был возможен. Причем возможен в силу не „сговора диктаторов“ и тем более не „единства тоталитарных идеологий“, но в силу общности глобальных геополитических интересов трех сильнейших стран Евразии. Почему не состоялась „ось“ и кто в этом виноват? В первую очередь Гитлер – он остался верен атлантистским и русофобским настроениям своей юности, которые умело подогревали заинтересованные люди как в самой Германии, так и за ее пределами… Данное исследование – это, по словам автора, не последнее слово об истории несостоявшейся „оси“ Берлин-Москва-Токио, но прежде всего „информация к размышлению“.

---

Нападение на СССР – «страшная братоубийственная война двух геополитически, духовно и метафизически близких, родственных народов, двух антиатлантистски ориентированных режимов» – стало «великой евразийской катастрофой», «надиром практической геополитики и концом Хаусхофера».[678] Говорят, 22 июня в мастерской знаменитого скульптора Арно Брекера Борман повторял фразу: «Небытие в этот июньский день одержало победу над Бытием… Все закончено. Все потеряно».[679]

Нельзя не признать, что он был прав.

Под сенью «спелой хурмы»

А что происходило в это время на крайнем Востоке Евразии? О военных планах Японии в отношении СССР мы знаем гораздо меньше, чем о планах Германии, потому что почти ничего из ключевых документов не сохранилось. Приходится опираться на послевоенные свидетельские показания и интерпретации, а это, мягко говоря, не лучший источник. Многих авторов это не смущало, а мне вот мешает делать решительные и далеко идущие выводы.

Японский Генеральный штаб и штаб Квантунской армии работали хорошо: планы войны с северным соседом у них не только были, но регулярно обновлялись. С разведкой дело было, видимо, хуже, потому что слабости обороны Дальнего Востока под общим руководством В.К. Блюхера они себе в полной мере не представляли. Многочисленные пограничные инциденты 1933-1939 гг. частично происходили от слабой демаркации границы в пустыне, а то и вовсе от ее отсутствия, частично были разведкой боем, предпринимавшейся в основном японцами. Последней был «инцидент» на реке Халхин-Гол, спровоцированный Квантунской армией.

Было ли принято в эти годы решение о нападении на СССР? И если да, то какое?

Стратегическим решением можно считать следующий пункт «Основных принципов национальной политики», принятых Советом пяти министров 7 августа 1936 г., через год после VII Всемирного конгресса Коминтерна, который открыто объявил Японию своим врагом: «Военные приготовления в армии заключаются в увеличении расположенных в Маньчжоу-Го и Корее контингентов войск настолько, чтобы они могли противостоять вооруженным силам, которые Советский Союз может использовать на Дальнем Востоке, и в частности были бы способны в случае военных действий нанести первый удар по расположенным на Дальнем Востоке вооруженным силам Советского Союза».[680]

Политического решения принято не было. Стратегическое оставалось в силе до осени 1939 г. Тогда, потерпев поражение на Халхин-Голе и оставшись без союзников в результате пакта Молотова-Риббентропа, Япония от наступательных военных планов в отношении СССР отказалась. Логическим продолжением стал выбор «южного варианта» экспансии.[681]

Нападение Германии на Советский Союз создало принципиально новую ситуацию. 14 мая посол Татэкава поинтересовался у Молотова, что тот может сказать по поводу слухов о предстоящем конфликте с Германией. Нарком ответил, что «эти слухи не из московских источников» и что они «распространяются враждебными и недоброжелательными как для СССР, так и для Германии элементами». Посол беспокоился не зря: «Если бы вдруг произошло столкновение или война между Германией и СССР, то Советский Союз поневоле должен был бы сотрудничать с Англией и США». Молотов парировал: «Договор о нейтралитете с Японией должен сейчас содействовать улучшению отношений между Японией и Германией».[682]

Когда гром грянул, посол Сметанин немедленно поехал к Мацуока и задал ему главный вопрос – будет ли Япония соблюдать Пакт о нейтралитете? «Мацуока уклонился от прямого ответа… и тут же подчеркнул, что основой внешней политики Японии является тройственный пакт и, если настоящая <советско-германская. – В.М.> война и пакт о нейтралитете будут находиться в противоречии с этой основой и с тройственным пактом, то пакт о нейтралитете «не будет иметь силы». Но что окончательно позиция Японии выяснится после завтрашнего (25 июня) [Запись сделана 24 июня.] заседания кабинета».[683] Посол особо отметил, что беседа «проходила в сухом тоне со стороны Мацуока (не то, что было недавно)».

Японская политика, похоже, собиралась сделать крутой поворот. И говорил об этом некто иной, как Мацуока, еще недавно клявшийся Сталину и Молотову в любви и верности. Сметании ненавязчиво попросил его поступить, «как подобает деятелю, которого советский народ принимал у себя, считал и считает как сторонника улучшения дружественных отношений между СССР и Японией». 26 июня Зорге сообщал: «Мацуока сказал германскому послу Отту, что нет сомнений, что после некоторого времени Япония выступит против СССР».[684] Понятно, что в Москве царило беспокойство. 29 июня Молотов прямо спросил Татэкава о позиции Японии. «Татэкава отвечает т. Молотову, что он еше не имеет об этом сообщения от своего правительства. Если же говорить о мнении министра иностранных дел Мацуока, то он искренне и сердечно думал о создании блока держав – СССР, Япония, Германия и Италия – и всячески хотел избежать возникновения этой войны. Татэкава далее говорит, что японское правительство находится в трудном положении, так как, с одной стороны, оно имеет тройственный союз, а с другой стороны – пакт о нейтралитете с СССР». Молотов парировал с помощью аргумента, который, видимо, не пришел в голову дилетанту Сметанину: «В этом <Тройственном. – В.М.> пакте оговорено, что он не затрагивает отношений каждого из участников этого пакта с СССР. Следовательно… надо полагать, что Япония по тройственному пакту не взяла на себя каких-либо обязательств против СССР». «Затем т. Молотов выражает пожелание, чтобы Япония и СССР, как две соседние страны, считались бы как с интересами данного момента, так и с интересами будущего и не делали бы каких-либо шагов к ухудшению отношений, которые, замечает т. Молотов, за последнее время, несомненно, стали улучшаться… Татэкава целиком присоединяется к высказанному т. Молотовым мнению, чтобы обе стороны воздерживались от шагов, способных ухудшить отношения между обеими странами».[685]

Что же происходило в эти дни в Токио?

25 июня на заседании координационного комитета правительства и ставки Мацуока заявил: «Я заключил Пакт о нейтралитете, так как считал, что Германия и Советская Россия не начнут войну. Если бы я знал, что они вступят в войну, я бы предпочел занять в отношении Германии более дружественную позицию и не стал бы заключать Пакт о нейтралитете. Я заявил Отту, что мы останемся верными нашему союзу, несмотря на положения (советско-японского) Пакта… В том же духе я говорил с советским послом… Конечно же, я не говорил ему о разрыве Пакта о нейтралитете». Позиция министра была ясной: «Когда Германия победит и завладеет Советским Союзом, мы не сможем воспользоваться плодами победы, ничего не сделав для нее. Мы должны либо пролить кровь, либо прибегнуть к дипломатии. Лучше пролить кровь… Неужели мы не вступим в войну, когда войска противника будут переброшены на Запад?».[686]

Почему он так поступил? Современники, а затем историки терялись в догадках. Поверил в неминуемый успех блицкрига и решил «не опоздать на автобус», проявив себя как типичный оппортунист? Стремился любой ценой войти в историю, понимая, что туберкулез делает свое дело? Слегка повредился рассудком от головокружительного развития событий, как прямо говорил его главный антагонист Хиранума? Полагаю, что и первое, и второе, и третье.

Однако «сумасбродного гения» никто не поддержал. Военный министр Тодзио: «Мы не должны полностью полагаться на Германию». Морской министр Оикава: «Не следует планировать удар по Советской России, нужно готовиться к движению на юг. Флот не хотел бы провоцировать Советский Союз». А Коноэ даже «рассматривал возможность ликвидации Тройственного пакта, поскольку тот утратил raison d'etre после того, как Германия без каких-либо консультаций с Японией начала войну против России и тем самым создала ситуацию, совершенно несовместимую с предположениями участников союза о вовлечении в него СССР».[687] Война между Германией и Советским Союзом не только похоронила все надежды на сотрудничество Берлина, Москвы и Токио, которое было одной из главных целей пакта, но лишила его участников последней реальной возможности стратегического партнерства и взаимной помощи. Иными словами, пакт утратил практическую ценность.[688] Однако на более активные действия премьер не решился.

Кабинет заседал ежедневно, как Татэкава и сказал Молотову. 27 июня Мацуока настойчиво повторял: «Мы должны сначала ударить на Севере, а затем нанести удар на Юге… Нам следует ударить на Севере, даже если мы в некоторой степени отступим в Китае… Я хотел бы иметь решение о нанесении первоначального удара на Севере и сообщить об этом намерении Германии… Я хотел бы принятия решения напасть на Советский Союз». Иными словами, он требовал принятия стратегического и политического решений одновременно. Хиранума, испытывавший к Мацуока личную антипатию, наставительно сказал: «Господин Мацуока, подумайте должным образом о проблеме, с которой мы имеем дело». Начальник Генерального штаба армии Сугияма просто ответил ему: «Нет». Его поддержал начальник Генерального штаба флота Нагано.[689] Поэтому 28 июня Зорге радировал: «Отт понял, что Япония не выступит на север сейчас».[690]