Василий Молодяков - Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио

• Название: Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио
• Автор: Василий Молодяков
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-94538-445-3

Книга историка В.Э.Молодякова – первое большое исследование по истории концепции „континентального блока“ Германии, СССР и Японии и усилий по ее реализации. На рубеже 1940-1941 гг. „континентальный блок“, каким он рисовался Хаусхоферу, Риббентропу и Сиратори, был возможен. Причем возможен в силу не „сговора диктаторов“ и тем более не „единства тоталитарных идеологий“, но в силу общности глобальных геополитических интересов трех сильнейших стран Евразии. Почему не состоялась „ось“ и кто в этом виноват? В первую очередь Гитлер – он остался верен атлантистским и русофобским настроениям своей юности, которые умело подогревали заинтересованные люди как в самой Германии, так и за ее пределами… Данное исследование – это, по словам автора, не последнее слово об истории несостоявшейся „оси“ Берлин-Москва-Токио, но прежде всего „информация к размышлению“.

---

Многие слишком доверяют словам Гесса о его собственной инициативе и не всегда должным образом сопоставляют их с личными качествами неудачливого миротворца. Гесс, при всей его энергии, был слишком несамостоятелен, чтобы без чьего-либо мощного влияния решить заняться дипломатией в столь необычной форме. Все, что мы знаем о нем, показывает, что он был типичным исполнителем, «номером вторым», подчиненным воле вождя. Узнав о полете Гесса, Сталин спросил у Молотова, «кто бы из наших членов Политбюро мог решиться на такое? Я порекомендовал Маленкова, поскольку он шефствовал от ЦК над авиацией. Смеху было! Сталин предложил сбросить Маленкова на парашюте к Гитлеру, пусть, мол, усовестит его не нападать на СССР! А тут как раз и Маленков зашел в кабинет. Мы так хохотали, будто умом тронулись».[651] Лично мне аналогия Гесс-Маленков представляется не просто остроумной, но очень точной.

Сама по себе идея лететь в Шотландию (Гесс был неплохим летчиком, но в 1933 г. Гитлер по соображениям безопасности запретил ему летать без особого разрешения, хотя этот запрет безнаказанно нарушался) к почти незнакомому Дуглас-Гамильтону (они встречались на Берлинской Олимпиаде 1936 г.) вполне могла быть продуктом его собственной фантазии. К полету он готовился серьезно: регулярно получал метеосводки, работал с картами, тренировался управлять новым для него самолетом, на котором распорядился установить дополнительный топливный бак. Прагматик Гесс был не чужд романтизма, восторженности и склонности к безумным прожектам. Возможно, этим он тоже импонировал Гитлеру, склонному окружать себя романтическими, экстравагантными, мистическими, а порой и просто патологическими натурами.

Подобно Гитлеру, Гесс был атлантистом и англофилом, но, конечно, не таким законченным, как Канарис или фон Хассель. Его геополитическая ориентация колебалась в соответствии с «генеральной линией» фюрера. Нет никаких доказательств, что Гесс «бежал», спасаясь от врагов, но эта «версия» входила в стандартный набор британской дезинформации для внешнего мира. Появление фамилий Риббентропа и Гиммлера, названных Иденом Майскому, не случайно, поскольку евразийцы группировались именно вокруг них (не зря атлантист Геринг терпеть не мог обоих). Г. Городецкий заметил, что Гесса «могла привести в ужас идея Риббентропа об организации Континентального блока, предусматривавшая участие Советского Союза в разделе Британской империи».[652] Все-таки тот родился в Александрии, с детства говорил по-английски и питал симпатии к Британской империи. Кроме того, Гесс был убежденным расистом, борцом за «чистоту крови», а потому крайне отрицательно относился не только к евреям, но и к славянам, включая русских. Встречаясь с Молотовым в Берлине в ноябре 1940 г., он был подчеркнуто холоден, что контрастировало с демонстративным дружелюбием Риббентропа, Гитлера и Геринга. Впрочем, и советские «компетентные органы», на информации которых основывались в Кремле, невысоко оценивали деловые качества Гесса, зато отмечали его антирусский и антисоветский настрой.[653]

В то же время Гесс ни за что не предал бы обожаемого фюрера и даже с провокационными целями не стал бы вести с противником переговоры о его смещении, как это делал – с ведома и разрешения Гитлера – Шелленберг. Поэтому версия о связях Гесса с оппозицией, готовой устранить Гитлера уже в 1940-1941 гг., полностью несостоятельна. Вот Риббентропа, который был одним из главных препятствий к нормализации отношений с Западом, он, наверно, «устранил» бы без колебаний. Кто-то из деятелей оппозиции мог надеяться на его «настроения», но, узнай об этом сам Гесс, – думаю, он бы не задумываясь послал надеявшегося на эшафот.

Гесс мог искренне считать, что самостоятельно, без чьего-либо влияния, принял решение попытаться примирить Германию и Великобританию, даже ценой собственной жизни (полет-то был рискованный). Именно это он имел в виду в письме к Карлу Хаусхоферу, посланном уже «оттуда» 20 мая 1942 г.: «Бесспорно, я потерпел неудачу, но так же бесспорно и то, что я сам вел самолет. Мне не за что себя упрекать в этом отношении. Это я был за штурвалом».[654]

Гесс, действительно, был за штурвалом. Он летел туда, где его никто не ждал. Он не смог найти подходящего места для посадки, поэтому был вынужден выпрыгнуть с парашютом, погубив самолет и отрезав себе путь к отступлению. Назвавшись капитаном люфтваффе Альфредом Горном (А.Н. – это совпадает с инициалами Adolf Hitler, а также Albrecht Haushofer), он пил молоко на ближайшей ферме, показывал свои вещи местной полиции и отвечал на вопросы случайных людей. Все это свидетельствует, что британская разведка не только не «заманивала» Гесса, но была застигнута его прилетом врасплох. Черчилль, похоже, просто не поверил, когда ему доложили о столь необычном «госте». Сталин всего этого не знал, но был твердо уверен в «коварстве Альбиона» («англичанка гадит») и желании его правителей – «пусть даже не лично Черчилля», как осторожно говорят советские документы, – договориться с Третьим Рейхом о войне против СССР. В существование на Британских островах «партии мира» советский вождь верил не меньше, чем Гесс. «Делом Гесса» в Москве продолжали интересоваться и с началом войны: Молотов в беседе с Криппсом, Сталин в беседе с Бивербурком, который продолжал держаться прежней версии: «По моему личному мнению, которого не разделяет Черчилль, Гесс приехал с чьего-то ведома».[655] Даже в октябре 1944 г., основательно напоив Черчилля, Сталин попытался – безрезультатно – добиться от него признания, что Гесса заманили в Шотландию. В идеализм и донкихотство вождь явно не верил.

Но если Гесса никто не посылал, не вынуждал к бегству и не «заманивал», а сам он едва ли был готов к столь ответственной миссии (сидеть за штурвалом – одно, вести переговоры о мире – совсем другое), то кто же стоял за его полетом и какую цель преследовал?

Каждый, кто обратится к биографии заместителя фюрера, будет постоянно встречать в истории его жизни фамилию Хаусхофер. Хаусхоферов было двое. Старший, Карл, преподавал в Мюнхенском университете, где учился Гесс, принятый в семье профессора как родной сын. Гесс воспринимал старшего Хаусхофера не только как учителя, но и как отца (его родители по-прежнему жили в Египте), и находился в психологической и интеллектуальной зависимости от него, как позже – хотя и более сильно – от Гитлера.[656] Младший, Альбрехт, тоже геополитик, был другом и советником Гесса по международным вопросам, в которых заместитель фюрера разбирался неважно. Г. Городецкий делает вывод, что именно Альбрехт сыграл решающую роль в подготовке полета. Но он ли был его инициатором и вдохновителем?

Более всех прав Л. Фишер, писавший об отце и сыне Хаусхоферах,[657] хотя его аргументы требуют уточнений. Он называет обоих Хаусхоферов «англофилами», показывая, что их взгляды разделял и Гесс, идеальный кандидат для подобной миссии. Если к младшему Хаусхоферу это определение еще применимо – учитывая его широкие международные связи (именно он был дружен с герцогом Дуглас-Гамильтоном, которого в письмах запросто называл «Дугло») и весьма космополитический нрав, – то к старшему едва ли. Он мог многим восхищаться в Британской империи, но считал ее исконным врагом континента. В этом может убедиться каждый, открыв его работы.

Весной 1941 г. Хаусхофер знал о том, чего не знал Гесс и с чем был вынужден смириться сломленный Риббентроп, – об окончательном решении Гитлера напасть на СССР и о ведущейся подготовке к этому. Оказывавший Гитлеру поддержку (говорят, не только интеллектуальную, но и духовную, едва ли не мистическую), Хаусхофер отшатнулся от своего «ученика», когда европейский конфликт стал перерастать в мировую войну, а вторжение в Советский Союз именно к этому и вело. Он понял, что Гитлера не остановить. Гесса же в известность о походе на восток вообще не поставили – таковы были странные нравы нацистской элиты. В этом сходятся все, кроме заядлых любителей сенсаций и головокружительных построений. Поэтому он ничего не сказал тюремщикам о плане «Барбаросса», встретив известие о начале войны с изумлением и растерянностью, как зафиксировано в документах. «Значит, они все-таки атаковали…», – растерянно бормотал он, не зная, что каждое его слово записывается на пленку.[658] Поэтому все позднейшие заявления о том, что знал и сказал, – британская дезинформация для разжигания всеобщего недоверия.

Карл Хаусхофер понимал неизбежность нападения на Россию и гибельность войны на два фронта – помнил Первую мировую, когда командовал дивизией. Похоже, он не верил в успех «пробных шаров», включая те, которые пытался запустить Альбрехт. Однако решил не упускать последний шанс, тем более что его бывший аспирант уже дозрел до безрассудных шагов. Так что полет в Шотландию был не ходом в политической игре Гитлера или оппозиции ему, не донкихотской выходкой одиночки Гесса. Это был акт отчаяния старого геополитика. Возможно, он хотел показать людям по ту сторону Ла-Манша, что в Германии действительно есть влиятельные силы, искренне желающие мира и готовые ради этого на решительные шаги. Возможно, хотел образумить Гитлера – если третье лицо Рейха совершает такой поступок, значит, не все благополучно «в Датском королевстве». Но в обоих случаях он стучался в накрепко закрытую дверь. Ни Черчиллю, ни Гитлеру, сцепившимся в смертельной схватке, мир был не нужен. А кто из вождей думает о народе…