Генри Каттнер - Ярость

• Название: Ярость
• Автор: Генри Каттнер
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1992
• ISBN: 5-7001-0001-0

Впервые рассказы Генри Каттнера (1915–1958) появились в русских переводах к концу шестидесятых годов и произвели сенсацию среди любителей фантастики (кто не помнит потрясающий цикл о Хогбенах!). Однако впоследствии выяснилось, что тогдашние издатели аккуратно обходили самые, может быть, главные произведения писателя — рассказы и романы, которые к научной фантастике отнести нельзя никак, — речь в них идет о колдовстве, о переселении душ, о могучих темных силах, стремящихся захватить власть над миром… Пожалуй, только сейчас пришла пора познакомить с ними наших читателей. В американской энциклопедии фантастики о Генри Каттнере сказано: «Есть веские основания полагать, что лучшие его произведения будут читаться столько, сколько будет существовать фантастическая литература».

Сборник, который Вы держите в руках, — лишнее тому доказательство.

СОДЕРЖАНИЕ:

Ярость Роман

Источник миров Роман

Темный мир Роман

Жил-был гном Сборник фантастических рассказов

Серия «Осирис» выпускается с 1992 года

Художник: А. В. Вальдман

---

А Болди — они находили работу там, где могли.

Нетелепаты видели мир почти таким же, каким его видел Букхалтер. Он был сверхнормально чувствителен ко всему, что касалось нормальных людей, он был очень тесно связан с ценностями человеческой расы — и это, несомненно, потому, что он видел человека не только в обычных измерениях. В какой-то степени — и это было неизбежным — он смотрел на людей извне.

И все же он был человеком. Барьер, воздвигнутый телепатией между ним и обычными людьми, делал их подозрительными по отношению к нему — даже более подозрительными, чем если бы он был существом с двумя головами — тогда бы они могли хотя бы испытывать к нему жалость. А так…

Он перестроил сканнер, и над ним возникла новая страница рукописи.

— Скажите, когда, — обратился он к Кейли. Кейли пригладил седые волосы.

— Я чувствую себя сплошным комком нервов, — сказал он. — В конце концов, правя материал, я все время нахожусь в непреходящем напряжении.

— Мы всегда можем отложить публикацию.

Букхалтер бросил это замечание нарочно небрежным тоном и обрадовался, что Кейли не клюнул на него. Самому ему вовсе не хотелось промедления.

— Нет, я хотел бы закончить сейчас.

— Психологическое освобождение?..

— Лучше быть психологом, но не…

— Вы хотите сказать "не Болди". Вы же знаете, что у многих психологов Болди служат в качестве помощников, и результаты получаются неплохие.

Кейли выпустил клуб табачного дыма и медленно затянулся вновь.

— Я полагаю… у меня было не очень много контактов с Болди. Хотя в некотором смысле — излишне много. Мне приходилось встречаться с ними в лечебнице. Я не обидел вас?

— Нет, — ответил Букхалтер. — Каждая мутация совершается слишком близко от пределов разумного. Бывает множество неудач. Жестокая радиация дала лишь один вид истинной мутации: безволосых телепатов. Но не все из них пошли по верному пути. Мозг — прибор странный, как вам известно. Фигурально выражаясь, он подобен коллоидному балансированию на острие булавки. Если есть хоть какой-то прок, телепатия непременно должна увеличить его до гигантских размеров. Поэтому Взрыв стал причиной такого огромного количества изменений психики. И не только среди Болди, но и среди других мутаций, возникших позднее. Исключение составляет тот факт, что у Болди почти всегда развивалась паранойя.

— И дементиа проекус, — сказал Кейли.

Он находил облегчение в том, что теперь центром внимания стал Букхалтер, а не он.

— Да, и дементиа проекус. Когда смущенный разум приобретает телепатический инстинкт, он не может справиться с ним полностью. Имеет место дезориентация. Параноическая группа удалилась в свой собственный мир, и дементиа проекус просто не подозревают о том, что этот мир существует. Есть отклонения, но я думаю, что основа такова.

— Это звучит пугающе, — задумчиво проговорил Букхалтер. — Я думаю, мы должны ассимилироваться. Просто было еще мало времени. Мы специализируемся определенным образом, и в некоторых работах мы можем быть полезны.

— Если пребывание здесь удовлетворяет вас. Болди, которые не носят париков…

— У них такой плохой характер, что все они неизбежно будут убиты на дуэлях, — улыбнулся Букхалтер. — Впрочем, не велика потеря. Мы, оставшиеся, получим то, что нам так необходимо: признание. Ни рога, ни копыта никому не нужны. Кейли покачал головой.

— Я рад тому, что не являюсь телепатом. Тайн мозга достаточно и так, и новые аспекты нам не нужны. Спасибо за то, что позволили мне поговорить. Я выговорился, хотя бы частично. Займемся рукописью?

— Конечно, — сказал Букхалтер. Снова над ними замелькали страницы.

Кейли теперь казался менее напряженным, мысли его стали более связными, а Букхалтер смог узнать истинный смысл многих безумных утверждений. Работа пошла легко, телепат диктовал исправления в диктофон, и лишь дважды им пришлось распутывать эмоциональные узлы.

В полдень они расстались, и Букхалтер, дружески кивнув автору, отправился в свой кабинет, где обнаружил на визоре несколько сообщений. Он прочитал их, и в его глазах появилось озабоченное выражение.

Он разговаривал с доктором Муном в кабинке для ленча. Разговор длился так долго, что только индукционные чашки поддерживали теплоту кофе. Но Букхалтер должен был обсудить не одну проблему. И он знал Муна уже давно. Толстяк был одним из немногих, у кого даже подсознательно не вызывал отвращения тот факт, что Букхалтер — Болди.

— Я никогда в жизни не дрался на дуэлях, Док. Я не могу этого допустить.

— Ты не можешь допустить обратного, Эд. Нужно ответить на вызов. Он сделан.

— Но этот парень, Рейли… Я его даже не знаю…

— Я знаю его, — сказал Мун. — У него плохой характер. Заядлый дуэлист.

Букхалтер хлопнул ладонью по столу.

— Просто смехотворно! Что же делать? Я не стану этого делать!

— Но ведь твоя жена не может с ним драться, — заметил Мун. Он строго придерживался сути дела.

— Этель прочитала мысли миссис Рейли, разболтала об этом, и Рейли попал в переделку.

— Неужели ты думаешь, что мы не понимаем опасности подобных поступков? — Тихо сказал Букхалтер. — Этель разгуливает по округе, читая чужие мысли, не больше, чем это делаю я. Это было бы фатально для нас и для других Болди.

— Только не для тех безволосых, кто не хочет носить парики. Они…

— Они идиоты, и из-за них все Болди пользуются дурной славой. Пункт первый: Этель не читает мыслей, и она не читала мыслей миссис Рейли. Пункт второй: она не болтает.

— Миссис Рейли — истеричка, в этом сомнений нет, — сказал Мун. — Об этом скандале начали говорить, и в чем бы там ни было дело, миссис Рейли вспомнила, что недавно видела Этель. Она из тех, кому непременно нужен козел отпущения. Я скорее готов предположить, что она сама и разболтала и теперь боится, что ее муж узнает об этом и обвинит ее.

— Я не собираюсь принимать вызов Рейли, — упрямо сказал Букхалтер.

— Ты должен.

— Послушай, Док, может быть…

— Что?

— Ничего. Забудь об этом. Я думаю, что у меня есть нужный ответ. И все равно выход только один: я не могу допустить дуэли. Это все.

— Ты не трус.

— Есть одно, чего боятся Болди, — сказал Букхалтер. — Это — общественное мнение. Случилось так, что я узнал, что я убью Рейли. Вот почему я ни за что на свете не соглашусь на дуэль.

Мун отпил кофе.

— Как знаешь…

— У меня другая печаль. Я размышляю над тем, не следует ли мне перевести Эла в специальную школу.

— А что с парнишкой?

— Он превращается в потенциального правонарушителя. Его учитель вызывал меня сегодня утром. Было что послушать. Эл странно себя ведет. Он позволяет себе мерзкие выходки по отношению к друзьям, если только они у него еще остались…

— Все дети жестоки.

— Дети не знают, что называется жестокостью, вот почему они жестоки. Им неведомо проникновение. Но Эл становится…

Букхалтер безнадежно махнул рукой.

— Он превращается в юного тирана. Он, похоже, ни с кем не считается, включая и учителя.

— И все же это еще нельзя считать ненормальным.

— Я не сказал тебе самого худшего. Он становится слишком эгоистичным. Я не хочу, чтобы из него получился один из Болди, не носящих париков, о которых ты только что упоминал.

Букхалтер не сказал о другой возможности — паранойе, психическом расстройстве.

— Должно быть, он набрался этих вещей где-то еще, Эд. Дома? Едва ли. Где он бывает?

— Как обычно. У него нормальное окружение.

— Я думаю, — проговорил Мун, — что у Болди больше возможностей в деле обучения молодежи. Мысленные отчеты… а?

— Да. Но… Не знаю. Беда в том, — едва слышно продолжал Букхалтер, — что я не хотел бы отличаться от других. Мы не просили, чтобы нас превращали в телепатов, может быть, все это кажется удивительным, но я личность, и у меня свой собственный микрокосмос. Люди, имеющие дело с социологией, склонны забывать об этом. Они умеют отвечать на общие вопросы, но ведь дело каждого конкретного человека — или Болди — вести свою собственную, личную битву, пока он живет. Это самое худшее: необходимость наблюдать за собой каждую секунду, приспосабливать себя к миру, который тебя не приемлет. Мун явно чувствовал себя не слишком удобно.

— Тебе немного жаль себя, Эд? Букхалтер покачал головой.

— Да, Док, но я с этим справлюсь.

— Мы справимся вместе, — сказал Мун.

Но Букхалтер не ожидал от него особой помощи. Мун с радостью оказал бы ее, но он слишком отличался от обычного человека, чтобы понять, что Болди тоже отличаются от людей. Ведь именно разницу искали люди — и находили ее.

Так или иначе, ему следовало найти решение проблемы раньше, чем он увидится с Этель. Он мог легко скрыть то, что знал, но Этель обнаружит барьер и насторожится. Их брак был почти совершенным из-за добавочного понимания, и именно оно компенсировало неизбежное, полуощутимое отчуждение от остального мира.