Виктор Крафт - Венский кружок. Возникновение неопозитивизма.

• Название: Венский кружок. Возникновение неопозитивизма.
• Автор: Виктор Крафт
• Издательство: Идея-Пресс
• Жанр: Философия
• Год: 2003
• ISBN: 5-7333-0077-9

Это была первая книга о Венском кружке. Крафт описал в ней историю формирования уникального сообщества философов и ученых, дал обзор и глубокий анализ его основных идей и концепций. Книга до сих пор не утратила своей ценности как взгляд изнутри одного из участников кружка и знакомство с ней необходимо каждому, кого интересует развитие философии XX века.

---

Знаки такого языка по своему значению распадаются на два класса84: дескриптивные знаки, обозначающие вещи, свойства и отношения вещей, и логические знаки, служащие для связывания дескриптивных знаков в предложения и для характеристики условий их истинности. Дескриптивные знаки являются либо именами (вещей), либо обозначениями свойств и отношений — одно- или многоместными предикатами. Логические знаки являются либо константами, как «не», «и», «или», «если, то», «есть», «все», либо переменными, обозначающими пустые места для подстановки имен, предикатов или предложений.

Каким образом из таких знаков могут быть образованы последовательности знаков, какие из них являются высказываниями и обозначают положения дел, это определяется посредством семантических правил образования формул. Они задают связь имени (для отношения — нескольких имен) с предикатом, отрицание высказываний, конъюнкцию, дизъюнкцию, импликацию, экзистенциальные и общие высказывания. Связь имени с предикатом образует высказывание самого простого вида; другие виды высказываний образуются из высказываний в качестве своих составных частей. К правилам образования относятся также те, которые взяты из логической теории типов для выражения связей между классами дескриптивных знаков. Значение логических констант устанавливается с помощью правил образования, которые определяют, что обозначает предложение, содержащее некоторую логическую константу. Например, соединение имени S с предикатом Р посредством «есть» означает, что вещь, обозначенная посредством S, обладает свойством, обозначенным посредством P. Или: «не-P обозначает нечто иное, нежели то, что обозначено Р.

Все это задает условия, при которых некоторая комбинация знаков, образующая предложение, приобретает смысл. Смысл комбинации знаков предложения полностью определен тем, что установлены значения как дескриптивных, так и логических знаков и посредством правил образования задана их связь в предложении. Он заключается в том, что обозначает эта комбинация согласно установленным значениям знаков и правилам образования. Иными словами: смысл определен словарем и — логической! — грамматикой языка85.

Такое понимание смысла можно усмотреть уже в его определении на основе верифицируемости предложений. Если обратиться только к логической возможности верификации, то она зависит от определений слов предложения. В таком случае эти определения и правила образования предложений и задают смысл предложения.

Тогда становится ясно, что будет ли некоторое предложение осмысленным или бессмысленным, зависит от того, какие семантические и синтаксические правила установлены для языка. Знак не имеет смысла тогда, когда ему ничего не приписано; комбинация знаков будет псевдопредложением, если семантические и синтаксические правила ничего ей не соподчиняют. Поскольку эти правила могут различаться, постольку предложение, бессмысленное в одном языке, в другом языке, построенном иначе, может оказаться осмысленным. Предложение «Небо смеется» может оказаться столь же бессмысленным, как предложение «Камень грустит», если нет синтаксических правил, разрешающих приписывать психологические предикаты неорганическим объектам. Если же такие правила есть, то оно становится осмысленным предложением, хотя и ложным. А если «смеется» рассматривать здесь не как обозначение душевного состояния, а как способность вызывать некоторое душевное состояние (радостного настроения), то оно будет осмысленным и истинным предложением. Ни об одном изолированном предложении нельзя с уверенностью сказать, осмысленно оно или бессмысленно. Это зависит от строения языка. Смысл не абсолютен, он всегда определяется только относительно некоторой семантической и синтаксической системы.

Осознание этого имеет чрезвычайно большое значение. Рушится первоначальное и простое разграничение научного знания и метафизики. Теперь уже нельзя просто отбросить метафизические предложения как бессмысленные, ибо можно построить такую семантическую систему, в которой они будут осмысленными предложениями, о чем с самого начала говорили польские логики. Различие между метафизикой и наукой уже не определяется языком, ибо существует не ^^//-единственный язык, а множество возможных языков с разными семантическими и синтаксическими правилами. Из этого множества языков на основе принципиальных требований эмпиризма выделяется один определенный язык, именно тот язык, который выполняет следующие требования: 1. Значение дескриптивных знаков в конечном счете опирается на указание того, что сопоставлено этим знакам, т. е. указание на чувственные переживания; 2. Высказывания о фактах проверяются посредством опыта, что в конечном счете означает: посредством указания на чувственные переживания. Благодаря этим условиям смысл слов и высказываний ограничивается опытом и связан с чувственно данным. Предложения метафизики, выходящие за рамки чувственного опыта, в таком языке оказываются неве-рифицируемыми и бессмысленными и вследствие этого четко отличаются от научных высказываний. Хотя критерий разграничения метафизики и науки не вытекает из условий всякого возможного языка, он сохраняется в специальном языке эмпиризма86.

б) Содержание и структура

Для понимания обозначающей функции языка важно ясно сказать, что может быть обозначено и сообщено посредством языка. Эта проблема также подробно обсуждалась в Венском кружке87. Составные части предложений, слова в конечном счете обозначают нечто, на что можно указать, чувственно данное. Это психические качества типа чувств, эмоций и т.п. Но это качественное содержание нельзя передать с помощью языка. Слова и предложения не способны передать кому-то другому качественного содержания. Нельзя с помощью слов для слепого сделать понятным, что такое цвет, как нельзя человеку, никогда никуда не уезжавшему, объяснить, что такое тоска по родине. Это азбучная истина. Когда мы описываем качества, например, оттенки некоторого цвета, то делаем это, задавая отношения, в которых данное качественное содержание находится к другим таким качествам. Мы говорим, например, что это такой цвет, который присущ вещам определенного рода (кирпичного цвета или сизого голубиного цвета), или совпадает с одним из цветов в атласе красок, или светлее, темнее, сочнее, чем какой-то другой цвет. Качественное содержание получает описание благодаря его включенности в некоторое многообразие, в некую «структуру». Оно не может быть установлено однозначно, ибо определяется лишь имплицитно посредством отношений. Качественное содержание нельзя выразить интерсубъективно посредством его языковых обозначений («голубой», «сладкий»), это можно сделать лишь указанием его места в интерсубъективном порядке.

Поэтому нельзя также установить, переживают ли одинаковые качественные содержания два человека, воспринимающие один и тот же объект, например, зеленый узор на красном фоне. Если вооружиться всеми средствами экспериментальной психологии, то можно обнаружить только то, что эти люди одинаково (или по-разному) реагируют, что они произносят согласованные (или различные) высказывания, т. е. всегда можно обнаружить лишь одно: что качества, переживаемые индивидами, находятся в одинаковых (или различных) отношениях к другим качествам. Если исследование покажет, что один человек нормален, а другой страдает цветной слепотой, то тем самым мы узнаем не о виде самих качеств, а лишь о том, что они находятся в различных отношениях. Само по себе качественное содержание нельзя проконтролировать, оно принадлежит к субъективной области каждого человека и недоступно никому другому88.

Таким образом, качества нельзя сообщить, их можно только пережить. А переживания всегда заключены в самом субъекте (если не говорить о телепатических сопереживаниях). Сообщить можно только о включенности качества в некоторый порядок. Только благодаря этим взаимосвязям обозначения качеств содержат нечто, что может быть общим для всех, только поэтому они интерсубъективны. «Цвет» обозначает нечто интерсубъективное, что связано с функцией зрения, «звук» — нечто такое, что связано с функцией слуха, «чувство» — нечто такое, что имеет определенные формы выражения. Это справедливо также не только для экспериментальной, но и для интроспективной психологии. Ее высказывания в качестве интерсубъективного элемента не могут содержать ничего иного, кроме связей порядка, кроме «структуры».

Не только предложения науки, но и все другие интерсубъективные предложения, включая поэзию, не могут выразить ничего, кроме структур. Для качественного содержания поэзии существенны настроения и чувства, однако поэт не сообщает о них, а вызывает их у слушателя. Благодаря тому, что поэт сообщает, у читателя или слушателя возникают собственные настроения и чувства. Точно так же воздействуют сочинения историков, когда они не просто описывают и каузально объясняют действия выдающихся личностей и духовные достижения определенной эпохи, но стремятся сделать их понятными. Тогда они хотят, чтобы мы пережили их вновь и, опираясь на историческое знание, стремятся возбудить в читателе соответствующее качественное содержание89.