Ян Отченашек - Хромой Орфей

• Название: Хромой Орфей
• Автор: Ян Отченашек
• Жанр: Проза

---

- Драгоценность! - произнес он, глядя на статуэтку влюбленными глазами восхищение очень красило его. - Чистая работа. Барокко. Оценит только знаток! Гляди! И к твоему сведению - эта не продается. По крайней мере теперь. Ни за что не продам ее за ничего не стоящие немецкие бумажки. И не уверен, продам ли вообще когда-нибудь. Время, в которое нам довелось жить, не настолько неизменно и надежно, да и вряд ли когда оно будет таковым! Это время, когда красота прозябает и гибнет, время эпигонства, серийной мебели, насекомообразного единообразия...

Прокоп уловил неподвижный взгляд Павла и замолчал, обхватив статуэтку. Потом стукнул себя пальцем по лбу, губы его дернулись в понимающей улыбке. Минутку! Он спрятал свою драгоценность, энергично прошагал в магазинчик, повернул ключ в двери, выходившей на староместскую улочку; возвращаясь, сбросил широкий плащ чернокнижника, сполоснул руки над раковиной в нише стены.

- Ты, возможно, недоумеваешь, почему я не удивлен твоим приходом?

Он сел на стул напротив Павла и, барабаня пальцами по доске стола, поощрительно улыбнулся гостю.

- Не удивлен, как видишь! Я знал, что ты придешь. - Он перевел глаза на окошко, выходящее во двор; сдавил виски пальцами, как будто с трудом выжимал из перегруженной памяти обстоятельства их последней встречи; в конце концов махнул рукой. - Чепуха. Я не представлял, что эта шутка с макулатурой так тебя обидит...

- Ну, это уж неважно, - пробормотал Павел.

- Tres bon *,[* Очень хорошо (франц.).] забудем! Хочешь, приходи послезавтра. Обещаю - никто даже не улыбнется. В последний раз был довольно интересный спор об Унамуно. К тому же, - добавил он с легкой усмешкой, подозреваю, что твое присутствие будет приятно кое-кому...

- Это ты оставь! - с излишним раздражением оборвал его Павел. Выражение скрытности на иссушенном пылью лице побуждало его к откровенности. - Что мне там делать? Слушать стихи и грызть соленые палочки? Нет... Не думай, что я такая уж дубина. В иных обстоятельствах все это было бы мне даже интересно... Но не теперь! Не теперь. Не обижайся, но все это кажется мне таким...

- Что ж, договаривай, - вставая, сказал Прокоп. - Таким трусливым, да? Ненужным? Гм...

Он обошел вокруг умолкшего Павла и присел на краешек стола прямо напротив него.

- Сколько тебе лет?

- Какое это имеет значение?..

- Ну, все же, - протянул Прокоп с высоты своих двадцати пяти лет и фыркнул. - Да ты не хмурься. Понимаю. Приступ идеализма. Комплекс самопожертвования. Нет, погоди, дай мне теперь сказать, я ведь тебя не оскорбляю. Без правильного диагноза нет правильного лечения.

- Однако... Я вовсе не желаю ни от чего излечиваться... Выражение безнадежности в голосе Павла слегка озадачило Прокопа, а может быть, и растрогало немного. Во всяком случае, продолжал он уже без насмешки:

- Ну, хорошо, давай в открытую. Видимо, ты не совсем понял смысла этих... ну, скажем, заседаний. На твой вкус они, видно, недостаточно эффективны, но... Не кажется ли тебе, что сначала надо во всем разобраться? Да, ра-зо-браться! Уверяю тебя, это не так просто. Ведь мы живем в пустыне. В навозной куче. Посреди духовной целины. Более того, в сумасшедшем доме. Понять надо... а потом действовать!

- Да, но... - уже соглашаясь с ним, все же возразил Павел, - ведь за это время и война может кончиться...

Недоуменный взгляд Прокопа остановил его на полуслове.

- Ну и что же? - Прокоп примиряюще усмехнулся: взял нож для разрезания книг, рассек им воздух. - Вот так, что ли? Гм! Годится для деревенских парней в храмовый праздник. Кому ты этим поможешь? Визг слепых щенят... Они с этим здорово умеют справляться. Sancta simplicitas! Скажи, пожалуйста, что ты вообще понимаешь?

- Может быть, и ничего, - Павел постучал костяшками пальцев по спинке стула, - но я по крайней мере знаю, что люди умирают!

- И хочешь разделить их участь?

- Нет! Но не желаю безучастно смотреть на это! Пойми! Ведь это зло. Реальное. Я не сомневаюсь, что это зло...

- Колоссальное открытие! - не скрывая нетерпения, перебил его Прокоп. - А я-то не мог сообразить... - Он бросил нож на стол. - Ну, продолжай, надо же до чего-то договориться. Значит, ты думаешь схватить кинжал и - марш в поход против танков! Жест! Давид использовал в борьбе с Голиафом пращу и камни, и об этом пишут до сих пор - так?

Рука Павла повисла в растерянной пустоте - дальше была уже только печальная неудовлетворенность. Ощущение пут.

- Ага, начинаю понимать! - сказал Прокоп: он соскочил на пол и положил ладонь Павлу на плечо. - Просто ты пришел, чтоб убедиться, действительно ли... существуют те, "наверху". А вдруг! Так или нет?

Это было так. Павел резким движением стряхнул руку Прокопа; стиснув губы, он молчал. Жалел, что вообще переступил порог этой дыры.

- Ну, а если те, "наверху", действительно существуют? - сдерживая смех, напирал Прокоп, которого ничуть не смутила неприязненность Павла. - Что, если они и впрямь руководят борьбой? Не беспокойся, в них сейчас недостатка нет. В известном смысле их около семи миллионов. Не веришь? Послушай, ты отдаешь себе отчет в том, что борьба всегда идет не только против чего-то, но и за что-то? Не понимаешь? А ты как думал? Замолчат орудия, немцы уберутся, и у нас начнется мармеладная идиллия? А тебя нисколько не интересует, кто эти люди "наверху"? И как они себе представляют то, что будет потом? И чего они хотят?

- Не интересует. Если они, конечно, хоть что-нибудь делают. А не болтают.

- Ты больше ребенок, чем я ожидал, - серьезно осадил его Прокоп.

Он помолчал, обдумывая что-то, будто перебирал мысленно слова, которые следовало сказать; потом доверительно наклонился к Павлу, и голос его дружески смягчился:

- Оставим страсти, они для трактирных спорщиков. Смотри: я не имею никакого желания затрагивать твои чувства. Они и мне не чужды. Просто я знаю немного больше. Ты лист бумаги, на котором еще ничего не написано. Под словом "понять" я, конечно, подразумеваю слово "предвидеть"! В любом случае выигрывает тот, кто умеет предвидеть. Логично? Проверено на опыте истории. Предвидеть - значит быть подготовленным.

"Ну, а дальше что?" - спросил Павел прищуром глаз. Прокоп, похоже, понял немой вопрос - лениво усмехнулся, видно не решаясь на что-то. Вытащил из ящика стола помятый альбом, перелистал - в нем были эстампы. Показал их Павлу с восхищением ценителя красоты:

- Что скажешь? Прелесть, правда? Вот это... Павел глазом не моргнул только скользнул взглядом по листам и отвернулся. Прокоп разочарованно вздохнул.

- Кажется, ты еще не понял, что важно уже не то, что есть теперь, а то, что будет потом, - объяснил Прокоп со скукой в голосе.

- Я сейчас об этом не думаю.

- В том-то и дело!

- А что будет потом?

Прокоп пристально посмотрел на Павла.

- Я не пророк. Но у меня есть свои опасения. Потому что так просто дело не кончится. Понял? Ничего не будет кончено. Наоборот. Только тогда-то и начнется борьба, и это будет наша борьба. Моя. Для нее-то и надо вооружиться, потому что та борьба и будет решать судьбу всех ценностей, созданных человечеством за все время существования. К твоему сведению, - добавил он, сдвинув брови, - я ненавижу любительство. Во всем - в искусстве, в войне, вообще!

- Что ты хочешь этим сказать?

- А то, что борьбу с ними, - он ткнул пальцем по направлению к улице, - я совершенно спокойно предоставляю русским. И армиям западных союзников. В общем, солдатам. Немцы уже при последнем издыхании, и когда на Западе произойдет высадка... Но и это предоставим им, это их бизнес, не наш. Теперь это уже не вопрос веры - это знает каждый ребенок и, конечно, большинство немцев. Вот почему так называемое Сопротивление, каким его представляют себе некоторые люди с бараньими мозгами, вся эта нелегальщина, если хочешь знать мое мнение, просто романтическая глупость. Чистой воды любительство и халтура, за которые без всякой нужды платят многими жизнями; а вся-то цена ему - грош в базарный день. Школярство! Хорошо для тех, кто не хочет или попросту не умеет заглядывать вперед.

Два пристальных взгляда встретились, вперились друг в друга. То, к чему столь осмотрительно приближался Прокоп, постепенно вырисовывалось из его слов.

- Но ты не можешь так думать серьезно...

- Совершенно серьезно.

- Тогда... к чему эти бдения... эти лозунги... весь этот балаган... Я-то думал, что... Я думал...

- Я не отвечаю за то, что ты думал, - жестко перебил его Прокоп; волнение заиграло в его пальцах, на пергаментном лице и вдруг разразилось в словах, произнесенных сдавленным голосом: - Не хочется верить, что ты так безнадежно ограничен. Я предполагал - и все еще предполагаю, - что ты интеллигентный, образованный человек, воспринимающий жизнь реально, а не мальчик, которого швыряют из стороны в сторону возрастные эмоции. Уже теперь, - Прокоп постучал костяшкой пальца по столу, - уже теперь происходит отбор. Этого не избежать ни тебе, ни кому бы то ни было в нашей стране.

Он ходил кругами вокруг замершего Павла, и в нем вдруг стал явствен особый интерес к Павлу: этот интерес вынырнул из-под насмешливой и самоуверенной невозмутимости, к которой Павел уже привык, и подчинил себе все движения Прокопа. Он ткнул указательным пальцем в Павла.