Владислав Четырко - Бродяга. Путь ветра

• Название: Бродяга. Путь ветра
• Автор: Владислав Четырко
• Жанр: Фэнтези

Говорить о дороге, судьбе или предназначении — очень удобно. Скажешь: «Дорога ведёт», «такова Судьба» — и все уже решено за тебя. Жизнь привычно течет меж двух обочин, а выбирать приходится разве что на перекрестках. Но чтобы найти себя, иногда нужно потерять все. Даже Дорогу.

---

Именно это происходило в келье старшей целительницы, и, хотя комната ее была в дальнем конце коридора, Мари слышала каждое слово.

Голос — девичий, резковатый, дрожащий от гремучей смеси страха и азарта:

— У нее же знак!..

Мари узнала этот голос. Так говорит Велли, большеглазая девушка-фэннийка, недавно поступившая в ученицы к хозяйке приюта Лайэ.

— Я его тоже видела, — звучит ответ, и в нем — холодок предостережения. Но Велли не может остановиться, не выпустив пар:

— Она — из этих… с севера. Маг-убийца, проклятая и обреченная на бездетность… «ардар».

— Их называют уртарами, Велли, — спокойно поправила Лайэ. — И значит это на шесс-радате всего лишь — «опоясанный». Кстати, пояса-то у нее и не было, заметила?

Велли обескуражено кивнула. Наставница продолжила тем же размеренным тоном:

— Ты, однако, права: детей у них не бывает. А эти роды мы принимали вместе.

— И… что теперь? — осторожно спросила девушка.

— Значит, она — не уртар, — пожала плечами Лайэ. — Успокойся. Консулу я сообщу. Если нужно, старшие ее найдут. А мы… Света ради, позволим ей пожить здесь три недели — как всем. Потом ей придется уйти.

Лицо молодой целительницы приобрело озадаченное выражение, сменившееся отрешено-серьезным, неожиданно жестким. Зеленовато-карие глаза прищурились:

— А если попробовать… задержать? Или…

Лайэ, покачав коротко стриженой седой головой, нахмурилась:

— Она не уртар. Если она нечто меньшее — мы согрешим против Света, проявив жестокость. А если нечто большее… Велли, мы с тобой — целители. Не бойцы…

Целительница встала, завершая разговор. Отвернулась к окну, ловя серебристое сияние луны и стремясь восстановить внутренний покой и сосредоточенность… Только мысли в голове толпились совсем другие — о странной женщине с севера и ее новорожденной дочери, о только что отзвучавшем разговоре, о Велли и о выражении, мелькнувшем в ее глазах. Проглядели что-то ребята при распределении, ох проглядели: да, конечно, девочка — хороший, сильный маг…

Явно не боец… но и не целитель. Точно не целитель.

Еще раз представив себе прищур зеленовато-карих глаз, Лайэ попыталась придумать подходящее дело для своей помощницы — и тут же поняла.

Дознаватель.

Говорить ей об этом пока не стоит, а вот на остров надо сообщить, и срочно. Если еще не сообщила сама Велли.

Тонкие пальцы хозяйки приюта потянулись за пергаментом.

«Три недели — много. Слишком долго. Пойдут слухи, поползут страхи… Как только смогу встать — надо бежать отсюда. Только как же найти Гленну?» — думала Мари, проваливаясь в неглубокий рваный сон — без сновидений, но и без покоя. Она уже не видела, как Лайэ, отправив послание, зашла в ее палату. Не почувствовала, как сильные заботливые руки поправили сбившееся одеяло. Не видела, как округлились глаза целительницы, когда та услышала ее шепот во сне. И не слышала ни торопливых шагов по коридору до порога, ни уж тем более обрывочного разговора полушепотом, казавшегося односторонним:

«Ты в Торсале?.. Жаль. Тебе было бы интересно… У роженицы знак Шессера… Да, родила нормально, девочку… А, еще: засыпая, она, кажется, произнесла твое имя… Будешь послезавтра? Хорошо, жду…»

* * *

Вдаль и вверх, теряясь в предрассветной дымке, убегает Улица Золотых Львов. Шаги — частые, широкие, как всегда, почти бесшумные — догоняют беглянку, и витрины дорогих лавок и магических консультариев, кофеен-кэллави и разномастных мастерских мелькают по сторонам обрывками сновидения…

«Почему Бродяги не ездят верхом? — А вы ж покажите мне такую лошадь, чтоб смогла хотя бы догнать Бродягу!..»

…зябко, и каждый выдох надолго повисает в воздухе облаком белесого пара, но Ян не чувствует холода: быстрая ходьба — возможно, слишком быстрая — согрела даже больше, чем хотелось бы.

Но вот и дверь.

Кованый узор на стальном полотнище даже в безлунную ночь зовет полюбоваться переплетением листьев-мечей и стеблей-бердышей, кольчужными волнами моря, диковинными жуками в крохотных гефарских кирасах и свирепыми воинами, чьи доспехи — размером чуть больше панциря жука, а на лицах видны и ярость, и ужас, и упоение боем… И всякий раз взгляду открывается что-то новое, словно знаменитая «голубая» сталь оживает, чуть заметно меняя узор….

Но стоять и смотреть некогда — вперед, скорее!

Прикосновение к металлу рукояти, как всегда, теплому — и дверь распахивается, открывая узкий коридор со ступенчатым полом… В который раз?

Неужели только третий? Пожалуй. Или четвертый. Бродяга нигде не бывает часто — слишком велик мир, слишком длинна дорога, и маковым зерном на ней — серая фигурка в долгополом плаще… Но нет: плащ давно развеялся пеплом, и Дорога уже не зовет, как прежде, но это, на самом деле, неважно: описав широкий, в полмира, круг, потеряв многое из того, что привык считать своим, он, наконец, пришел.

Или?..

Нет ни радости обретенной цели, ни хотя бы покоя от того, что завершен поиск — лишь тоскливый холод предчувствия да навязчивая, горчащая мысль: что-то не так.

Только вот что?

Семь шагов по вытертым каменным плитам коридора. Поворот направо и еще один шаг — через порог, в огромную комнату с камином, перестроенную Линном под торговый зал. Путь, прописавшийся в памяти с первого раза, ноги проходят без участия головы, оставляя ей множество возможностей — думать, вспоминать, представлять…

Лицо Ян помнил лучше всего — и отрешенно-сосредоточенное, каким оно было на площади Рой-Фориса, и солнечно-теплое — когда его согревала улыбка. Как живые, сияли глаза — а они ведь и были очень живые, каре-черные, искристые. Ян вспомнил мягкие, нежные прикосновения тонких пальцев, плавные движения кистей при разговоре, неслышный шаг легких ног. Вспомнил голос — и в песне, и в речи бывший звонким и чистым, полным радости или печали, но никогда — бесцветным. Вспомнил многие ночи у костра в дороге и первый вечер в Доме — он же и единственный.

Хватило нескольких мгновений, чтоб все это возникло в памяти — и всего одного шага, чтобы увиденное за дверью сбило мысль, заставив застыть и сжаться. Торговый зал оружейни производил странное впечатление: что-то было неправильно. Словно комнату подменили очень похожей, но ненастоящей. Не опасной, нет — обруч молчал, но непривычной и не совсем приятной.

Даже свет из зависших в углах шаров-светильников лился неправильно, косо, отбрасывая темные пятна теней туда, где их отродясь не было. Ян всмотрелся в одно такое пятно, за прилавком — и, разглядев, одним прыжком пересек зал.

Линн сидел, точнее — лежал, уронив голову на сложенные ладони. Плетеный ремешок съехал набок, и редкие седые волосы, рассыпавшись, закрыли лицо.

Ян помедлил мгновение-другое, боясь коснуться мастера, боясь почувствовать ставший неприятно привычным холод мертвой плоти.

Ни крови, ни яда в воздухе не ощущалось, не было и вовсе неощутимого, но очень знакомого Бродяге запаха недавней смерти. И все же…

Коря себя за упущенные мгновения, Ян осторожно тронул запястье Линна.

Рука оказалась теплой на ощупь. Еще теплой? Нет: меж кожей и костью — чуть слышно, размеренной дрожью паутинной нити — пульсировала жизнь.

Ян рванул мастера за плечи, поднимая голову, — каким он оказался легким! — и взгляд Линна-кузнеца, беспомощный без оставшихся на столе очков, сосредоточился на лице Бродяги.

— Привет, Йиссен, — пробормотал оружейник хрипловатым спросонья голосом.

Откашлялся, пару раз моргнул, и, окончательно проснувшись, смущенно улыбнулся:

— Прости, напугал… Да кто меня, старика, убивать вздумает? Очень хотел встретить, когда придешь, да задремал под утро. Присядь с дороги… есть будешь?

Ян мотнул головой, то ли отказываясь от еды, то ли — пытаясь утрясти мысли и впечатления. Вдохнул, выдохнул, почувствовал себя чуть спокойнее.

— Спасибо, Линн, — и добавил, замерев от тянущего ощущения под ложечкой: — Мари спит?

Линн еле слышно вздохнул:

— Она ждет. Наверху.

Недоговоренность повисла в воздухе столь явственно, что хотелось пригнуться.

— Мари было очень худо, когда она попала к нам, — продолжил Линн. — Гленна лечила ее — так, как она умеет. Иногда заходила в ее сны, и однажды увидела там тебя. Что именно увидела, не говорит — знаю только, что потом Гленна ушла в комнату и плакала. А когда я попросил Тьери отыскать тебя, Мари была… Сначала она была против.

Линн умолк и отвернулся, протирая очки.

И ни слова больше. Ни взгляда — Ян только и успел заметить в глазах старого мастера влажный блеск.

И лестница-винт с полированным столбом посредине показалась куда длиннее — Ян не взлетел по ней, как хотелось вначале.