Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

• Название: Вельяминовы. Начало пути. Книга 1
• Автор: Нелли Шульман
• Жанр: Историческая проза

---

Женщина глотнула воздуха, кривясь от внезапной боли в груди, и пуще заплакала — тихо, пряча лицо в подоле сарафана, так, чтобы никто не услышал.

— Федор Васильевич! — Степан приподнял голову.

— Тихо, Степа, тихо, — Вельяминов задул свечу и присел рядом. «Что там у тебя?»

— Царь плетью глаз выбил, — безучастно ответил Степан.

Федор выматерился сквозь зубы. «Я ненадолго», — сказал боярин, — заметят еще, собаки.

Слушай, Степа — Башкин на дыбе сказал, что это ты ему помогал с Феодосием. Так что ты не запирайся, расскажи все Басманову, минуешь и тиски, и все остальное».

— Да я расскажу, — горько сказал Степан, — но ведь меня зачнут про Тверь спрашивать, да и про другие вещи тоже».

Боярин помолчал.

— Батюшка твой здесь, — сказал он, глядя на Степана в темноте.

— Ничего ж он не знает, — Степан вдруг поискал руку Вельяминова и сжал ее: «А что матушка, и Марья? Петенька что?»

— Марья кончается, — тихо сказал Федор Васильевич. «А матушка твоя, располагаю, тоже скоро тут окажется».

— Почему? — подался к нему Степан.

— Петеньку мы с Рождественки увезли, в безопасности он. Царь, как узнает о том, что Башкин на тебя показал, — обозлится, и велит вас всех в острог запрятать, — объяснил Вельяминов.

— Так все и откроется. Матушка твоя скорее умрет, чем скажет, где Петруша — тут-то я не боюсь, а вот тебе держаться надо, Степа.

— Страшно мне, Федор Васильевич, — внезапно сказал Степан. «Вдруг не выдержу».

Вельяминов обнял племянника. «Пора мне, Степа, а то Басманов вернется. Ты знай — ежели что, Федосья увезет детей так, что и не найдут их».

— Что же это вы, Федор Васильевич, — ахнул Степан.

— Я к тому, — мрачно сказал Вельяминов, — что если чувствуешь, что не в силах терпеть более — то скажи на меня».

— Ну, уж нет, — твердо сказал юноша. «Хоша и страшно мне, да сказано же: «Аще бо и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко ты со мною еси».

И показалось Федору при этих словах, что уже накрыла их сень смертная, и нет от нее ни защиты, ни спасения.

— Вот, вот мой котеночек! — взвизгнула девица и понеслась со всех ног к толстому полосатому коту, разнежено лежавшему в тени монастырской стены. «Барсик, ты, что это убегать удумал?»

Кот не успел опомниться, как его уже крепко стиснули в руках.

— Раскормленный-то он у тебя какой! — умилился стрелец и пощекотал кота по брюху.

Животное обреченно закрыло глаза и мяукнуло. «А ты удирать более не вздумай! — погрозил ему мужчина пальцем.

— Мышелов он у нас, — гордо сказала девчонка. «Всех крысок уж в округе извел. Ну, спасибо тебе, дяденька, — она поклонилась стрельцу, — я домой побегу, а то батюшка с матушкой сейчас с похмелья проснутся, надо им рассол с погреба таскать будет».

— Ну, благослови тебя Бог, Василисушка, — перекрестил ее стрелец, и девчонка с котом подмышкой запылила по улице.

А с Рождественки на Введенскую улицу, к Неглинной горке, уже поворачивала незаметная слободская баба, по виду — пушкарская женка отсюда, неподалеку. И баба, и малец, коего вела она за руку, плакали.

Прохожие на бабу не оборачивались — должно быть, муж поучил, иль кису на базаре порезали. Москва большая, много горя на ней — не будешь за каждой чужой слезой останавливаться, — и своих хватает.

Феодосия сидела, закрыв глаза, на краю кровати, опустив ноги в таз с теплой водой, где был разведен травяной настой. Федор, опустившись на колени, осторожно вытер ноги и жены и на мгновение глянул на нее — измученным, заплаканным было прекрасное лицо Федосьи.

Он закутал жену в одеяло и поцеловал в лоб.

— Федя, — слабо сказала Федосья, «ты потрапезничай с детками, присмотри за ними.

Нехорошо их сегодня одних оставлять, особливо Петеньку. Ты уж прости меня, что не встаю я….

— Ну что ты, — Федор обнял ее. «Ты лежи, отдыхай, милая. Только вот что…, - он осекся, но, помолчав, твердо продолжил: «Ежели в ближайшие дни, что случится со мной — ты бери детей и беги подальше куда. Даже и не думай оставаться, поняла?»

— А может случиться? — Феодосия приникла к нему, и Федор вдруг понял, что внутри железа, из коего, мстилось ему, была выкована его жена, есть и слабое что-то — слабое и беззащитное. Казалась она ему сейчас птахой — больной, взъерошенной, что стучится в окно избы посреди зимы — может, и найдется добрый человек, что задаст ей корму.

— Может. Степана не сегодня-завтра к Басманову поведут. Я ж говорил с ним, со Степаном-то, велел ему — раз уж Башкин на него указал, пусть не скрывается, валит все на себя, однако же, мало ли что окольничему, псу смердящему, в голову придет.

Тако же и царь — как узнает он, что исчез Петенька, то в неистовстве будет, — вздохнул Федор и нежно, бережно поцеловал жену. «Ты спи, любовь моя, а то утомилась вконец».

Феодосия послушно закрыла глаза, и, только услышав, как закрывается дверь опочивальни, позволила себе заплакать — тихо, безнадежно, комкая во рту рукав сорочки, что заглушал рыдания.

— Расстроил ты меня, Алексей Данилович, — царь раздраженно отвернулся от окна. «Две бабы, одна из которых при смерти, и пащенок шестилетний — и ты за ними уследить не смог!»

— Говорят стрельцы, — тихо ответил Басманов, — что мальчишка перелез через забор ночью, да и был таков.

— Ровно ты забора того не видел! — желчно сказал царь. «Он же в два человеческих роста, и колья у него сверху заостренные — куда там мальчишке с ним справиться! Ворота не открывали твои стрельцы?»

— Как же можно! — зачастил Басманов, — коли не велено, им было? Во все время вороты заперты держались!

— И не приходил к ним никто? — царь остановился перед Басмановым и посмотрел ему в глаза.

— Да говорят, что никто, — развел руками окольничий. «Если б кто и появился — не пустили бы, приказ на это дело строгий».

— А мать-то что говорит? — царь продолжил ходить кругами по палате.

— Аки волк, — вдруг подумал Басманов, и сам испугался этой мысли.

— Говорит, что проснулась утром, а сына нет, — ответил он государю.

— Пусть сказки свои где-нибудь в другом месте рассказывает, — Иван помолчал. «В округе-то ты спрашивал?»

— Конечно, — Басманов подался вперед. «Баб с детьми видели, а чтоб мальчишка один был — не замечали».

— Ты найди мне его, — протянул государь. «Раз сказал я, что семя их истреблю, так оно и будет — он сорвался на крик и грохнул кулаком по столу.

— Так, — сказал растерянно окольничий, — где ж на Москве найдешь мальчишку шестилетнего?

Можа, околел он уж давно, а можа, куда дальше убег».

— Ну, так и пошли куда дальше! — заорал на него Иван. «В вотчины их пошли, может, его туда вывезли. И Прасковью, стерву эту, поспрашивай строго — знает она что-то, не может не знать. В остроге уж она?»

— Да, и дочка ейная с ней. Та совсем плоха, кончается, — сказал Басманов.

— Чтоб она и вовсе издохла, — пробормотал Иван и добавил. «Но за то, что от Башкина признания добились — хвалю, молодцы вы с Федором Васильевичем. Теперь сведите его с собакой этой, сыном Воронцова, посмотрим, как они изворачиваться-то будут».

— Государь, — робко сказал Басманов. «Федор-то Васильевич, — сродственник он Воронцовым».

— А я князю Старицкому, изменнику, двоюродным братом прихожусь, — язвительно ответил царь. «Сейчас мне голову рубить будешь, али погодишь немного?»

— Да я, — залепетал Басманов, — я, государь, вовсе не….

— К Федору Васильевичу у меня доверия больше, чем к любому другому, понял? — тихо сказал царь. «Если и есть у меня надежный человек, так это боярин Вельяминов».

Басманов ушел, а царь, постояв несколько мгновений у окна, направился в покои Анастасии Романовны.

Царица, в окружении ближних боярынь, вышивала напрестольную пелену в Успенский собор. Шел уже третий месяц, как понесла она, и Анастасия, выполняя обещание, что дала она Богородице, щедро жертвовала на церкви и ставила ослопные свечи.

Дверь широко открылась, и женщина вскинула глаза — на пороге стоял ее муж. По тому, как дергалась у него щека, — едва заметно, — Анастасия поняла, что случилось плохое.

— Все вон отсюда пошли, — грубо сказал Иван Васильевич. Боярыни, бросив пелену, порскнули из опочивальни.

— Что такое? — стараясь, чтобы голос у нее не дрожал, спросила царица.

— А то, что по бабской твоей жалости у Воронцовых с усадьбы мальчишка убег, — еле сдерживаясь, ответил Иван. «Сидели бы они в остроге, не было бы этого».

— Петенька? — ахнула царица. «Ему ж шесть лет всего, что ж ты, Иван, с детьми воюешь?»

— А ты меня не учи, как мне врагов государства уничтожать, — сказал царь, и — Анастасия даже не успела спрятать лицо, — ударил ее.

— Иван, — сказала царица, держась за покрасневшую щеку, — непраздна ж я, что ты делаешь…