Вадим Старк - Наталья Гончарова

• Название: Наталья Гончарова
• Автор: Вадим Старк
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03325-2

Все, кто знал Наталью Гончарову, сходились в одном: она была изумительной красавицей. Свет ревниво следил за ее успехами, пристально всматривался в ее поступки. Сплетники злословили по поводу ее отношений с Дантесом, приписывали ей равнодушие и прозвали «кружевной душой». Даже влюбленный в нее Дантес отказывал ей в уме. Многие считали ее виновницей гибели Пушкина. Сам же он называл Натали не только своей Мадонной, но также «женкой» и «бой-бабой». Она воспитала семерых собственных и троих приемных детей.

Жизнь Натальи Николаевны, в 18 лет ставшей женой первого поэта России, а в 24 года оставшейся вдовой, по сей день вызывает споры, рождает мифы и разноречивые толки. Книга доктора филологических наук Вадима Старка рассказывает о женщине, ставшей источником вдохновения для Пушкина, о ее истинной роли в истории роковой дуэли, о дальнейшей судьбе той, которой Пушкин писал: «С твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете — а душу твою люблю я еще более твоего лица».

---

С детских лет, проведенных в Полотняном Заводе, Наталья Николаевна полюбила всякую живность, особенно собак.

Не случайно в первый год семейной жизни в Царском Селе она завела себе собаку. Когда та однажды пропала, Пушкину пришлось обратиться за помощью к поэту и переводчику Николаю Михайловичу Коншину, состоявшему правителем канцелярии главноуправляющего Царским Селом. Когда пропажа была возвращена, Пушкин запиской поблагодарил Коншина: «Собака нашлась благодаря вашим приказаниям — жена сердечно вас благодарит, но собачник поставил меня в затруднительное положение, я давал ему за труды 10 рублей, он не взял, говоря: мало, но по мне и он и собака того не стоят, но жена моя другого мнения».

Кажется, именно эту собаку сочно описал В. А. Жуковский в письме князю П. А. Вяземскому: «С тех пор, как ты сказал мне, что у меня слюнки текут, глядя на жену его, я не могу себя иначе и вообразить, как под видом большой датской лягавой собаки, которая сидит и дремлет, глядя, как перед ней едят очень вкусно, и с морды ее по обеим сторонам висят две длинные ленты из слюней».

В будущем прекрасная наездница, Натали берет первые уроки верховой езды в Полотняном Заводе: покуда ей седлают пони, которого в поводу водит грум, а рядом семенит гувернантка.

За воспитанием и образованием внучки Афанасий Николаевич наблюдал лично. На первом месте, естественно, стоял французский язык, который, несмотря на прошедшую войну с Францией, оставался господствующим в среде русского дворянства. Сам дед французским языком владел лучше, нежели русским, в котором на письме допускал очевидные погрешности. Как некогда отец Натали в этих стенах получал уроки французского языка и словесности от Давида де Будри, так теперь француженки-бонны обучали его дочь.

Богатейшая хозяйская библиотека включала множество изданий. А. П. Бутович, товарищ Николая Афанасьевича по учению, вспоминал: «У нас также была большая библиотека из русских и французских книг, в которых нам дозволялось рыться…»

«Деяния Петра Великого» И. И. Голикова, «Панорама Парижа и летописание сего города и его достопримечательностей» Льва Цветаева в двух частях, «Histoire de M-me d’Emeville écrite par elle-même» в двух томах, книги с пометками Николая Афанасьевича «История России от древнейших времен» М. М. Щербатова, «Ядро Российской истории, сочиненное ближним стольником и бывшим в Швеции князем Андреем Яковлевичем Хилковым» 1791 года, «Юридические рассуждения о разных понятиях, какие имеют народы о собственности…» С. Десницкого — это только малая толика тех книг, что составляли библиотеку Полотняного Завода.

Из французских книг — сочинения Расина, Мольера, Лафонтена, Корнеля, Грессе… Часть томов подписана Gantscherof или Гончаров, на некоторых стоит штамп с родовым гербом Пушкиных и подписью «Theodore de Pousckine». Очевидно, это память посещений Гончаровых Федором Алексеевичем Пушкиным, отцом Софьи Федоровны, который в 1798 году был губернатором Калуги. Были в библиотеке и рукописные книги, в основном учебники, и среди них — история французского языка Левекка, автора «Histoire de Russie». По ним учили еще отца Натальи Николаевны, а потом и ее.

В свое время Пушкин познакомился с тамошней библиотекой настолько хорошо, что со знанием дела наставлял жену, проводившую в Полотняном Заводе лето 1833 года: «…в деревне не читай скверных книг дединой библиотеки, не марай себе воображения, женка». Но в пору детства она читала в оригинале под присмотром гувернанток разве что басни Лафонтена и сказки Шарля Перро, а если и представляла себя литературной героиней, то Золушкой в изящных башмачках, с тыквой, обращавшейся по мановению волшебной палочки в роскошную золотую карету.

Конечно же бонны преподавали ей и русскую грамматику, но в стихию разговорного языка она погружалась, общаясь с няньками и дворовыми девочками. Среди последних у нее появились и подружки — Параша и Таня, к которым она была очень привязана. Потом Наталья Николаевна попросит отдать их себе в приданое; они будут нянчить всех ее детей, как от Пушкина, так и от Ланского, и останутся с ней до конца жизни. Застольные и свадебные песни, гадания, пословицы и поговорки, «преданья старины глубокой» — все то, что составляло мир девичьих в русских усадебных домах, не могло не отложиться в памяти Натальи Гончаровой.

Болдинской осенью 1833 года, будучи в разлуке с женой, которую он вывез из Полотняного Завода в Петербург, Пушкин в черновиках «Родословной моего героя» набрасывает портретный профильный рисунок, представляющий ее девочкой с короткой стрижкой. Не раз из-под его пера рождались подобные воображаемые портреты, но этот — самый ранний по возрасту изображенной, шести-семи лет, соответствующий концу ее детства, проведенного под опекой деда в Полотняном Заводе.

К тому времени, как Наталье пришло время продолжать образование, не ограничиваясь учителями, приглашавшимися в деревню, можно сказать, закончилось и ее детство, шесть радужных лет, прошедших в Полотняном Заводе, когда еще ничто не омрачало ее впечатлений, а будущее составляло тайну за семью печатями.

Дом на Никитской

Для Натальи Николаевны старая столица была так же дорога воспоминаниями детства, как и для Пушкина, родившегося в Москве и жившего в ней до двенадцати лет, покуда его не увезли в Петербург в 1811 году, за год до начала Отечественной войны и рождения будущей жены.

Во время пожара Москвы 1812 года дом на Никитской сгорел, и Гончаровы поначалу снимали жилье. В доме Кошелева 11 февраля 1815 года у них родился третий сын, Сергей[19]. Крестили его в церкви Симеона Столпника, что на Поварской. Крестным на этот раз был дедушка Николай Афанасьевич, а крестной — как всегда, прабабушка Екатерина Андреевна. После ее смерти в 1816 году принадлежавший ей дом перешел во владение Николая Афанасьевича. На одном из писем деда, Афанасия Николаевича, отправленном в год смерти его матери, обозначен адрес: «Дмитрию Николаевичу Гончарову в Москве. На Никитской в Доме бывшем Г-жи Навасильцевой В приходе Вознесенья». Это письмо без всяких комментариев говорит о его отношении к внукам: «Благодарю тебя, любезный друг Митенька, за письмо. А на Ишку я очень сердит: он так заспесивел, что и имя сваво не приписывает. И ты его за меня не цалуй, а сестер всех перецалуй. Наташу и мамашу поздравь от меня с их днями рождения…»

Письмо свидетельствует, что в тот год на Натальин день мать взяла четырехлетнюю Ташу в Москву.

В 1818 году у Гончаровых родился последний ребенок — Софья, скончавшаяся в том же году.

К этому времени на содержание семьи Афанасий Николаевич выдавал сыну приблизительно по 30 тысяч рублей в год, а также деньги для детей и на провизию, не считая того, что натурой доставлялось из деревни.

Разросшемуся семейству было тесно в старом доме. К 1820 году он был отремонтирован, а рядом выстроен новый, также деревянный, на каменном фундаменте. После пожара Москвы 1812 года почти вся Пречистенка была отстроена заново. Как выразился грибоедовский Скалозуб, «пожар способствовал ей много к украшенью». Новый гончаровский дом, одноэтажный, с двускатной кровлей и мезонином, деревянный, выходил на Большую Никитскую торцом в три окна. Справа от дома ворота прорезали длинный сплошной забор, отделявший от улицы двор с хозяйственными службами, тянувшимися вдоль Скарятинского переулка и Малой Никитской улицы. Под мезонином располагалось крыльцо с навесом, по сторонам от него — соответственно три и шесть окон.

В этом доме и прошло все московское девичество Натальи Гончаровой. Известен всего один портрет, запечатлевший ее в возрасте 10–11 лет. Кто был его автором, неизвестно. Другие, карандашные, портреты всех детей Гончаровых находились некогда в Полотняном Заводе у Афанасия Николаевича. О них, скорее всего, и идет речь в его письмах внукам. Так, 1 ноября 1821 года он пишет в постскриптуме письма старшему внуку: «Р. S. К пяти вашим милым рожицам не достает у меня Сережиной рожицы, то не худо бы тем же форматом мне ее доставить в карандаше и одного мастерства, а что будет стоить — я заплачу».

В следующем письме Афанасий Николаевич развивает тему портретов: «Письмо твое получил и мерачку к тем пяти портретам, кои я имею, при сем посылаю. Я желаю иметь в карандаше не для того, что дешевле, а потому, что уже пятерых имею и коллекция вся в рамках, то и нужно, чтоб и шестой был им одинакой и той же величины. Для чего и Денги за него 75 а<лтын> при сем тебе вълагаю. А рамки мне не нала, я зделаю дома одинакою с моими».

Особо пишет он о портрете Натальи, младшей и любимой внучки, копию с которого он сделал сам и послал ей: «Ташке скажи, что я с ейо портрета сам срисовал этот образчик, который у сего влагаю».

На позднейшей фотографии кабинета Афанасия Николаевича нетрудно усмотреть эти шесть портретов, расположенных в один ряд в «одинаких» рамках.