Вадим Старк - Наталья Гончарова

• Название: Наталья Гончарова
• Автор: Вадим Старк
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03325-2

Все, кто знал Наталью Гончарову, сходились в одном: она была изумительной красавицей. Свет ревниво следил за ее успехами, пристально всматривался в ее поступки. Сплетники злословили по поводу ее отношений с Дантесом, приписывали ей равнодушие и прозвали «кружевной душой». Даже влюбленный в нее Дантес отказывал ей в уме. Многие считали ее виновницей гибели Пушкина. Сам же он называл Натали не только своей Мадонной, но также «женкой» и «бой-бабой». Она воспитала семерых собственных и троих приемных детей.

Жизнь Натальи Николаевны, в 18 лет ставшей женой первого поэта России, а в 24 года оставшейся вдовой, по сей день вызывает споры, рождает мифы и разноречивые толки. Книга доктора филологических наук Вадима Старка рассказывает о женщине, ставшей источником вдохновения для Пушкина, о ее истинной роли в истории роковой дуэли, о дальнейшей судьбе той, которой Пушкин писал: «С твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете — а душу твою люблю я еще более твоего лица».

---

Лицеисты, в вывороченных шинелях игравшие ополченцев, через два дня после представления, 3 сентября, провожали проходившие через Царское Село войска — шесть дружин петербургского ополчения и эскадроны гродненских гусар и Польского уланского полка:

Вы помните: текла за ратью рать,
Со старшими мы братьями прощались
И в сень наук с досадой возвращались.

Каждому из лицеистов предстояло пройти свой путь служения отечеству, путь Пушкина ясно обозначился в тот памятный для России год. Война 1812 года, всколыхнув Россию, вызвала невиданный патриотический подъем, поспособствовав тем самым развитию национальной русской литературы. Пушкин, сын своих родителей, появился на свет в Москве; Пушкин-поэт родился в Царском Селе. Знаменитая французская писательница Жермена де Сталь, гонимая Наполеоном и посетившая Россию в 1812 году, предсказала появление в русской литературе Пушкина: «Россия еще не имеет оригинальной литературы, но необычайные происшествия нашего времени обещают появление в России необычайного гения». Фамилия первого национального русского поэта могла быть иной, но он должен был явиться, и им стал Пушкин. Тогда же в далекой русской провинции родилась та, которой суждено было стать его женой.

П. К. Губер, комментируя Дон-Жуанский список Пушкина, задался вопросом, почему замыкающая первую половину списка вторая Наталья, то есть Гончарова, не была обозначена литерой «II», как это сделано в том же списке по отношению к имени Катерина, вплоть до Катерины IV. Он находит ответ в том, что под знаком «NN», следующим в списке уже после Катерины II, сокрыта Наталья Кочубей, а потому Наталью Гончарову Пушкин оставил без всякого номера. Возможно, все гораздо проще и вместе с тем значительнее. Думается, что даже если бы в этом списке вовсе не было загадочной NN, Пушкин все равно оставил бы Наталью Гончарову без номера. Наталья Гончарова не могла иметь номера — ни второго, ни третьего, никакого; она была вне всяческих сравнений, выбивалась из ряда, будучи единственной в своем роде. Мечта, идеал не может иметь порядкового номера, как и «роза без шипов».

Самое имя Наталья вошло в сознание поэта с первой любовью и первыми стихами. Судьба как будто играла с Пушкиным, в отрочестве и в ранней юности подставляя ему на пути носительниц этого имени. Его как бы само собою выводило пушкинское перо — но лишь до той поры, пока он не встретил Наталью Гончарову. С этого времени поэт больше не называл так своих героинь. Он обрел реальную Наталью, жену. И только младшую дочь, родившуюся незадолго до его гибели, он наречет Натальей.

Жизнь у деда

Около года прожив в Кариане, семейство Гончаровых возвратилось в Полотняный Завод. Если бы не война, то именно здесь родилась бы Наталья Гончарова. В этом родовом их имении прошло ее раннее детство. Николай Афанасьевич, управлявший поместьем в отсутствие отца, сумел было привести в порядок пошатнувшиеся дела, но вернувшийся Афанасий Николаевич отстранил сына и вновь стал бесконтрольно распоряжаться доходами. С 1814 года, после удара головой во время неудачного падения с лошади, у Николая Афанасьевича начинает развиваться душевная болезнь. Наталье Ивановне пришлось принять на себя весь груз забот о семействе. Вскоре они переезжают в Москву — все, кроме младшей, любимой внучки, которую дед оставил при себе. До шести лет прожила она в Полотняном Заводе, где дед, а вослед ему и все обитатели имения, вплоть до дворни, обожали и баловали ее. Афанасий Николаевич всегда любовно называл ее Ташей, как и все в семье, а ласкательно — Ташенькой и Ташкой.

Красота Таши была унаследована от отца и матери. Ее отличие от старших сестер во многом определилось тем, что она провела первые, самые восприимчивые годы на лоне природы, вне той сложной ситуации, которая сложилась в родительском доме благодаря строгой матери и слабохарактерному и полусумасшедшему отцу. Наталья Ивановна со старшими детьми приезжала по приглашению тестя погостить летом в Полотняный Завод, иногда брала младшую дочь в Москву, но большую часть года она оставалась у деда.

Как и о детстве Пушкина, о первых годах жизни Натальи Гончаровой почти не сохранилось воспоминаний, кроме разве что рассказа подруги ее отрочества и юности Надежды Еропкиной:

«Наташа была действительно прекрасна, и я всегда восхищалась ею. Воспитание в деревне на чистом воздухе оставило ей в наследство цветущее здоровье. Сильная, ловкая, она была необыкновенно пропорционально сложена, отчего и каждое движение ее было преисполнено грации. Глаза добрые, веселые, с подзадоривающим огоньком из-под длинных бархатных ресниц. Но покров стыдливой скромности всегда вовремя останавливал слишком резкие порывы. Но главную прелесть Натали составляли отсутствие всякого жеманства и естественность. Большинство считало ее кокеткой, но обвинение это несправедливо».

Несомненно, Полотняный Завод сыграл для Натальи Гончаровой ту же роль, что для Пушкина — подмосковное Захарово. Первые впечатления ее детства были получены именно там. Туда устремляла она позднее свои воспоминания и делилась ими с Пушкиным. Полюбив ее, он загодя полюбил и места ее детства.

Конечно же «милое Захарово», как называл его поэт, могло идти в сравнение с Полотняным Заводом разве что по степени привязанности к ним Пушкина и Натальи Николаевны. Скромное благоприобретенное Захарово с небольшим деревянным домом и садом было для Пушкиных местом летнего времяпрепровождения, дохода практически не приносило, а затрат требовало. Полотняный Завод же был не только крупной усадьбой с множеством строений, но основой благосостояния всего гончаровского семейства.

В одном ряду с заводскими постройками высился огромный трехэтажный барский дом в 21 окно по фасаду, с парадным подъездом под центральным балконом второго этажа. В первом, служебном, этаже помещались людские, кухня, всякого рода подсобные помещения и кладовые. Здесь же в особой комнате за железной дверью помещался гончаровский архив.

Поднявшись из просторного вестибюля по главной дубовой лестнице, оказываешься на площадке парадного этажа. Она составляет центр восточной анфилады дома, обращенной к подъездному двору. Следуя от нее на север через прихожую и бильярдную, попадаешь в зал, расположенный в выступающем ризалите и открывающий собою северную боковую анфиладу. За залом располагается лакейская, предваряющая кабинет хозяина и примыкающую к нему угловую комнату. Окна этих комнат выходят на завод, так что хозяин мог всегда наблюдать за тем, что там происходит.

Западная парадная анфилада начинается кабинетом, за ним следуют столовая и большая гостиная в пять окон. Этот фасад обращен к нижнему саду с его плотинами и искусственными прудами с соединяющими их мостиками и клонящимися к воде плакучими ивами. Расположенная по центру большая гостиная делит западную анфиладу на половины хозяина и хозяйки. С северной стороны от нее располагаются комнаты хозяина (в пушкинские времена — Афанасия Николаевича), с южной — китайская диванная, предваряющая парадную екатерининскую опочивальню и комнаты хозяйки, выходящие окнами к южному боковому фасаду. К ним примыкают детская, служебная лестница и еще один угловой кабинет, завершающий анфиладу лицевого фасада. Через сообщающуюся с ним комнату и проходную можно вновь попасть на площадку главной лестницы.

Скорее всего, именно эта детская вблизи апартаментов деда Афанасия Николаевича, в парадном этаже, стала той комнатой огромного гончаровского дома, в которой под наблюдением нянек и гувернанток прошли шесть лет детства любимой внучки хозяина.

Для остальных обитателей дома, прислуги и гостей отводились комнаты третьего этажа. В правой, выступающей по фасаду части дома одну из комнат занимал в середине октября 1812 года М. И. Кутузов. Гости всегда поражались величине дома, многочисленности комнат и роскоши убранства. Один из посетителей Полотняного Завода вспоминал: «Палаты, куда меня привезли, поразили меня огромностью, богатством и великолепием».

Некоторых гостей — но только не хозяев — смущало соседство завода. Парк же располагался как бы сбоку от главного дома. Парковые ворота с двумя эффектными башенками, хотя и расположены по оси парадного подъезда, но, пройдя через них, можно было только пересечь узкую часть парка и выйти к реке. Чтобы попасть в парк, надо за воротами повернуть направо, в главную его аллею. Подковообразно изгибается река Суходрев в новом русле, обходя парк, прорезанный главной Елизаветинской аллеей, которую позднее стали называть Пушкинской. Она оказывается центральной осью регулярного парка, на площадках которого высажены фруктовые деревья. Далее аллея переходит в пейзажную часть парка; дойдя до изгиба реки, дорога плавно поворачивает вместе с ней и далее идет вдоль берега. Образовавшуюся дугу стягивают три малые аллеи, ответвляющиеся от главной и сходящиеся у площадки на развилке. Она отмечена ныне памятником Пушкину, обращенным к месту, где некогда была беседка, также «пушкинская», от которого открывается один из лучших видов на окрестности. На месте пейзажного парка в XVIII веке, при первых владельцах, в излучине Суходрева была роща со зверинцем. Парк здесь разбил только Афанасий Николаевич в конце XVIII — начале XIX века, а для собак была устроена особая псарня.