Вадим Старк - Наталья Гончарова

• Название: Наталья Гончарова
• Автор: Вадим Старк
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03325-2

Все, кто знал Наталью Гончарову, сходились в одном: она была изумительной красавицей. Свет ревниво следил за ее успехами, пристально всматривался в ее поступки. Сплетники злословили по поводу ее отношений с Дантесом, приписывали ей равнодушие и прозвали «кружевной душой». Даже влюбленный в нее Дантес отказывал ей в уме. Многие считали ее виновницей гибели Пушкина. Сам же он называл Натали не только своей Мадонной, но также «женкой» и «бой-бабой». Она воспитала семерых собственных и троих приемных детей.

Жизнь Натальи Николаевны, в 18 лет ставшей женой первого поэта России, а в 24 года оставшейся вдовой, по сей день вызывает споры, рождает мифы и разноречивые толки. Книга доктора филологических наук Вадима Старка рассказывает о женщине, ставшей источником вдохновения для Пушкина, о ее истинной роли в истории роковой дуэли, о дальнейшей судьбе той, которой Пушкин писал: «С твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете — а душу твою люблю я еще более твоего лица».

---

Пушкины и Загряжские, представители древних фамилий, могли, как говорится, счесться родством. Имя Федора Матвеевича Пушкина вошло в историю России петровского времени и не однажды в стихах и прозе было помянуто Пушкиным. Он писал в статье «Опровержение на критики» о представителях своего рода конца XVII века: «При Петре они были в оппозиции, и один из них, стольник Федор Алексеевич, был замешан в заговоре Циклера и казнен вместе с ним и Соковниным». Давно уже замечено, что здесь Пушкин описался, назвав Федором Алексеевичем Федора Матвеевича. Позднее, в «Начале автобиографии», он называет правильно его и его отца: «…окольничий Матвей Степанович (подписался. — В. С.) под соборным деянием об уничтожении местничества (что мало делает чести его характеру). При Петре I сын его, стольник Федор Матвеевич, уличен был в заговоре противу государя и казнен вместе с Циклером и Соковниным». В стихотворении «Моя родословная» поэт имел в виду именно его:

Упрямства дух нам всем подгадил:
В родню свою неукротим,
С Петром мой пращур не поладил
И был за то повешен им.

Академик С. Б. Веселовский комментирует эти строки с точки зрения историка: «Выражения „оппозиция“ Пушкиных деятельности Петра I и „неукротимость“ родни Ф. М. Пушкина представляются неудачной и неверной характеристикой сообщников Алексея Соковнина и Ивана Цыклера. Немного дерзко звучит и выражение, что Ф. М. Пушкин был повешен (не повешен, а обезглавлен) за то, что „не поладил“ с Петром I». Веселовский полагал, что поэт не был осведомлен о том, какое участие приняли Пушкины, то есть «неукротимая родня», в заговоре против Петра I. Он доказывает, что они явились всего лишь второстепенными его участниками, хотя и пострадали при его раскрытии. Ф. М. Пушкин, женившись на дочери Алексея Соковнина Пелагее (у Пушкина ошибочно «дочь Цыклера»), попал в среду сторонников старомосковского уклада жизни. Отец «не поладившего» с царем, боярин Матвей Степанович Пушкин, тогда самый крупный представитель своей фамилии на государственной службе, был после казни сына сослан в Енисейск, лишен боярства и имущества. Малолетнего внука Федора он взял с собой в Сибирь, где оба вскоре скончались. Дядя казненного, боярин Яков Степанович, хотя его вина не была доказана, также был удален из Москвы — сначала на Белоозеро, а затем в свою касимовскую деревню, в которой вскоре и умер. За неимением мужского потомства эта ветвь Пушкиных вовсе угасла. Таким образом, эта оппозиция, как писал Веселовский, «вывела навсегда весь род Пушкиных из среды московской знати и из правящих верхов государства».

Пушкин не случайно в набросках статьи «Опровержение на критики» включил в план автобиографии сюжет «казненный Пушкин» с именами, ключевыми для понимания истории своего рода, какой она ему представлялась: «Рача, Гаврила Пушкин. Пушкины при царях, при Романовых. Казненный Пушкин. При Екатерине II. Гонимы. Гоним и я». Заключительные пункты этого плана объясняют определенную избирательность сюжетов из истории пушкинского рода, на которых поэт останавливает свое внимание и в некотором смысле тенденциозно акцентирует их разработку для читателей. Он выделяет прежде всего тех родственников, которые вошли в общую или частную семейную историю как гонимые, подвергшиеся опалам и казням. В своей собственной судьбе он видит развитие этой роковой семейной темы.

В каком родстве с казненным состоял поэт? Ольга Сергеевна Павлищева в «Воспоминаниях о детстве А. С. Пушкина», записанных с ее слов 26 октября 1851 года, рассказывает о бабушке Марии Алексеевне следующее: «По отцу, будучи внучкою Федора Петровича Пушкина, замешанного в заговоре Соковнина, она приходилась внучатною сестрою зятю своему Сергею Львовичу». Поправив Пушкина в его мнении о родстве родителей, она допускает другую ошибку, назвав Федора Петровича (вместо Федора Матвеевича) участником заговора Соковнина. О. С. Павлищева довольно хорошо, в чем-то даже лучше брата, разбиралась в родословной Пушкиных, но значительно хуже в русской истории. Она путает Федора Матвеевича с тезкой, тоже стольником Федором Петровичем, их прямым предком, полагая последнего участником заговора против Петра I. Тут же ею поминается стихотворение «Моя родословная», в котором мятежный Пушкин назван «пращуром». Судя по всему, в семье Пушкиных существовало предание, что их предок был казнен Петром I, но никто не знал точной степени родства с ним.

Слово «пращур» в буквальном смысле означает прямого предка в шестом колене. Таковым по отношению к Пушкину Федор Матвеевич не является, так как еще в десятом колене от Ратши разошлись ветви, к которым они принадлежали. Их общий предок — это Иван Гаврилович Пушкин, живший в XV веке. К шестнадцатому колену по одной ветви относился Федор Матвеевич, к двадцатому подругой — Александр Сергеевич. Таким образом, ни о каком близком родстве между «казненным» Пушкиным и поэтом речи быть не может. Федора Матвеевича можно называть пращуром Пушкина лишь условно-обобщенно. Зато интересно отметить тот факт, что детям Пушкина Федор Матвеевич приходился прямым пращуром по линии Натальи Николаевны, так как она была его прапраправнучкой.

Для современного человека в эпоху разрушенных связей между целыми сословиями курьезным представляется родство людей далее третьего-четвертого колена, ибо порой забытыми оказались даже имена родных дедов и прадедов. В древней же Руси почиталось делом чести и непременным фактором сосуществования в обществе «счесться» родством, каким бы отдаленным оно ни казалось. Конечно, это в первую очередь относилось к дворянству. Порода в системе Московского государства поднимала человека несоизмеримо выше личной заслуги, которая служила на практике лишь слабым подспорьем к «отечеству», то есть происхождению.

Ликвидация местничества (1682), когда знатность рода была основным критерием при определении места того или иного лица в служебной иерархии, казалось, положила конец этой практике, но на самом деле она надолго осталась в нравах русского общества. Появление при Петре I знаменитой Табели о рангах (1722), отделившей от родового происхождения титулы, чины и звания, привело к забвению старых исторических родов, рождению бюрократического дворянства. Пушкин писал: «У нас нова рожденьем знатность». Естественно, что в патриархальной Москве и в русской провинции, вдалеке от чиновного Петербурга с министерствами и департаментами, устойчивее сохранялся старый родовой дух. Разговоры о родне составляли неотъемлемую часть беседы в родовых поместьях, в окружении фамильных портретов. От знаменитой «бабушки московской», ее рассказов о старине в стихах Пушкина, думается, произошло название известных «Рассказов бабушки» Елизаветы Петровны Яньковой, наполненных милыми воспоминаниями о давно отошедших в лучший мир родственниках, пленяющими несколько поколений читателей. Тема дворянства стала одной из ведущих тем большой литературы на протяжении двухсот лет — от петровского времени, потрясшего и возвысившего Россию, до русской эмиграции XX века. Литература эта создавалась преимущественно писателями-дворянами, многие из которых состояли друг с другом в родстве.

Установление родственных уз между представителями различных дворянских фамилий, конечно, можно посчитать забавой, этаким генеалогическим экзерсисом. С одной стороны, это действительно так, ибо никакое родство между людьми не может объяснить их природы, а по отношению к поэтам — тайны их творчества. Такое исследование может разве что удовлетворить наше обыкновенное любопытство. Но уже само это любопытство, особенно по отношению к Пушкину, о котором мы, кажется, все уже знаем, а все же хотим узнать еще что-то, является проявлением нашей любви к первому поэту России, почитавшему историю своего рода. Наталья Николаевна также выросла на рассказах о своих предках, среди которых оказались и общие с Пушкиным.

Ярополецкая усадьба, доставшаяся Наталье Ивановне, была уже вполне сложившимся поместьем, так что она практически ничего нового в ее облик не вносила. В 1755 году, при Александре Артемьевиче Загряжском, в усадьбе числился «дом господский и при нем флигели каменные о двух этажах». Судя по всему, сам главный дом был тогда деревянный. В тот год была освящена каменная церковь во имя Иоанна Предтечи, возведенная по распространенной схеме — восьмерик на четверике. В 1770-х годах, когда первый из Загряжских еще владел Яропольцем, господский дом по-прежнему был деревянным (как он выглядел, неизвестно), но уже началось возведение каменного строения. В 1786 году владельцем усадьбы становится генерал-майор Борис Александрович Загряжский. Первым делом в 90-е годы XVIII столетия он завершает строительство каменного господского дома и всего комплекса усадьбы, которая приобретает вид, в основном сохранившийся до нашего времени. Существовавшие ранее каменные службы были, по всей видимости, соединены переходными галереями с выстроенным заново главным домом. В 1808 году Борисом Александровичем была произведена перестройка церкви с расширением ее за счет устроения двух новых приделов — во имя Святого Бориса и Святой Екатерины, то есть в честь небесных покровителей хозяина и его матери Екатерины Александровны Загряжской, урожденной Дорошенко. Внешний декор церкви подвергся переделке в строго классическом стиле путем пристройки колонн, накладки новых пилястр, карнизов и лепнины.