Владислав Стрелков - Завещание предков

• Название: Завещание предков
• Автор: Владислав Стрелков
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011

Легенды и былины, быль или миф? Как узнать? Главному герою дана возможность проверить одну из них.

1237 год. Вторжение орд Батыя на Русь. Горят города, население, давшее отпор захватчикам, уничтожается. Дотла сожжены города Рязань, Коломна, Москва…

Но первым был сожжен другой русский город. От него не осталось ничего, только легенда.

Легенда о граде Китеж.

Авторский вариант (черновик)

http://read.amahrov.ru/load/proizvedenija_forumchan/istorija/zaveshhanie_predkov/4-1-0-78

---

Кубин усмехнулся.

— Не знали мы тогда, куда попали. В какую ИСТОРИЮ вляпались. Каламбур какой-то.

Он поворошил тлеющие угли и подбросил дров в костёр. Я привстал и подвинул котелок с водой ближе к огню. Вода быстро закипела.

— Матвей Власович, может быть чайку попьём?

Дед Матвей кивнул.

— Да, извольте.

Я улыбнулся и, увидев удивление на лице Кубина, пояснил:

— Извините, Матвей Власович. Выражение «извольте», в наше время считается устаревшим.

— Ты прав. Мы тоже часто встречали такие выражения, устаревшие даже для нас. Удивительно, что речь понимали, ведь язык изменился за века.

Я достал кружки, сахар и чайные пакетики. Налил кипяток и положил пакетики. Оставил завариваться.

— Это наверно древо так наделило нас. Я тоже удивился, особенно когда на земле буквы писал. На древнерусском!

Чай заварился и, взяв кружку и пакет с сахарным песком, протянул Кубину.

— Извольте.

Он улыбнулся.

— Премного благодарен.

Размешав сахар, стали пить чай. Дед Матвей выпив чай, поставил кружку.

— Quelle jouissance!

Ого! Тут же говорю:

— Tu dis bien selon est francais. А encore quelles langues tu possedes?

— English, Der Deutsche. Кулибин теми же, ещё японский и испанский. — Улыбается дед Матвей.

Хм.

— А я только двумя, английский и немножко французского. — Сказал я. — Allez, mon ami.

Дед Матвей усмехнулся.

— Ecoutez plus loin.

— Ефпатин собрал всех лошадей. Их оказалось четырнадцать. Значит, бандиты ехали с заводными лошадями. Мы срубили две ёлки, связали комеля и ветки. С одной лошади сняли седло и потник. Потник положили на ветки и перенесли Олега на волокушу. От комеля привязали верёвку к седлу коня. На него сел Ефпатин. Мы собрали лошадей и привязали их одну за одной. С одной стороны ехал я, с другой Кулибин. Я ехал и смотрел на Олега. Он был бледный. Боже мой, с такими ранами не выживают, я знаю. Но если доставить в госпиталь, то надежда есть. Через три версты мы выехали на поле, за которым увидели селение.

— Кулибин огляделся и удивлённо произнёс: «Странно. Тут должна проходить железная дорога». «Может, ты путаешь, Иван Петрович?» — спросил Ефпатин. «Нет, Николай Александрович, я не путаю. Странно это. Место как будто то, но ощущение такое — что железнодорожное полотно свернули, насыпь сравняли и всё деревьями засадили». Кулибин показал на часовню, стоящую на пригорке посреди селения: «Едем туда. Там спросим, куда нас нелёгкая занесла». Мы подъехали к селению и по околице проехали до часовни. Селение, домов в тридцать, как будто вымерло. Людей нигде не было видно. Мы спрыгнули с лошадей, и Ефпатин постучал в дверь часовни. Дверь приоткрылась, и из-за неё выглянул священник, маленький, одетый в черную рясу, подпоясанный верёвкой, на голове островерхая шапочка, на ногах лапти. «Мир вам, добрые люди. Что ищите? Куда путь держите?» — спросил нас он, и достал из-за двери икону, которую стал держать у груди. Мы перекрестились. Священник поднял брови: «Никак православные?». Кулибин шагнул вперёд: «Православные мы, отче». А священник спросил: «Зело странно одеты вы, мыслю из дальних краёв, путь держите?». «Ты прав, отче, из дальних краёв. А что это за место, как называется? И где все люди?» Священник убрал икону и ответил: «Подолом сие место называют. А люди попрятались вас увидав». Я спросил: «А доктор здесь есть?». «Кто?», — не понял поп. «Ну, врач, санитар, целитель, наконец». Поп смотрел не понимая. Я показал на волокушу: «Там раненый у нас, его лечить срочно надо». Священник махнул рукой на ближний к часовне дом: «Везите к дому Фомы Кустахи. Там остановитесь, а я позже подойду. Как имя уязвлённого?». «Олег». Священник кивнул и повернулся. Кулибин вглядывался в дома, потом спросил: «Скажи, святой отец, какой сейчас год?». «Год 6715 от сотворения мира» — ответил поп и скрылся в часовне. Кубин отвёл нас сторону: «Господа, вы обратили внимание на дома? Посмотрите на окна. Они обтянуты чем-то серым. Возможно промасленной бумагой, или скорей всего бычьими пузырями». Мы посмотрели на окна домов. И точно, ни в одном доме, не было стёкол. А Кулибин продолжил: "Я тут подумал, господа офицеры. Первое — проснулись не там, где уснули. Второе — нападение бандитов, одетых в доспехи времён Мономаха. Третье — нет железной дороги, там, где она должна быть. Четвёртое — это окна. Я не видел, даже в самых нищих домах окон без стёкол. А тут? Пятое — священник сказал про год «шесть тысяч пятнадцатый от сотворения мира», а это тысяча дести седьмой год. Я не сомневаюсь в нормальности священника". Он помолчал. «Вывод один — мы попали в прошлое и сейчас тринадцатый век. Матвей Власович, ты в истории силён, кто в тысяча дести седьмом году великий князь?». «Всеволод Юрьевич, по прозвищу — Большое Гнездо». «Вот» — поднял палец Кулибин, «От этого и будем отталкиваться». «То есть» — не понял Ефпатин. «Обживаться тут будем». Ефпатин расстроился: «А домой, что не попадём уже?». Кулибин пожал плечами: «Как? Вот и я не знаю. Кстати, господа. Сколько патронов осталось? У меня полный барабан и ещё шесть патронов». «У меня тоже» — сказал Ефпатин. Я похлопал по карману и достал револьвер. Откинул барабан: «У меня только шесть выстрелов, господа». Иван Петрович вздохнул: «Будем беречь. Придётся обходиться холодным оружием, надеюсь, уроки фехтования вами не забыты? Вот и славно, а с остальным оружием потренируемся».

Мы подъехали к указанному священником дому. Ефпатин соскочил с коня и заколотил кулаком по воротам. С минуту подождав, ударил по воротам сильней. Из-за ворот спросили: «Кто там?» Кубин громко сказал: «Ты Фома Кустаха? Открывай, святой отец на постой к тебе нас определил. Раненый у нас есть. В дом его надо». Ворота скрипнули и раскрылись, к нам вышел мужик лет сорока. Одет в простую рубаху до колен, подпоясанный кожаным ремешком, на ногах штаны и босой. Поклонился: «Проходите, бояре». Повернувшись, крикнул: «Лукерья! Светлицу приготовь, воды согрей». Олега осторожно занесли дом. Дом был большой, пятистенок. Большая печь посередине избы казалось, занимала всю жилую площадь. Олега мы пронесли в огороженную комнату. Впереди, постоянно говоря «Вот сюда» и «Осторожно, порог и пригнитесь», семенил хозяин. Олега положили на широкую лавку, застеленную матрацем набитым соломой. Укрыли одеялом, и вышли в сени. Кулибин положил руку мне на плечо: «Матей, оставайся с братом, а мы за трофеями. Знать бы сразу, взяли б ещё там. Но кто знал? Смотри тут». Сколько времени их не было, не знаю. Я погрузился в такое отчаяние. Как во сне я наблюдал, как обмывают и перевязывают брата. Потом вдруг рядом оказался священник и что-то делал, оказалось, отпевал. Я и не сразу понял, что Олег умер. В себя я пришел от того, что по лицу мне хлестал Кубин и говорил: «… ицер ты или нет, приди в себя». Я оглянулся и увидел, что мы стоим за часовней, где было кладбище. Рядом на холмике стоял могильный крест. Вот здесь значит, упокоился мой брат Олег.

Кубин протянул руку и я, поняв, что ему надо, достал сигареты. Закурив, бросил пустую пачку в костёр.

— Что дальше было, Матвей Власович?

Дед Матей выпустил дым и сказал.

— Давно это было. Всё и не вспомню. Ясно помнил день первый, а потом как-то размыто всё. Помню, как к Москве подъехали. Непривычно было видеть небольшой деревянный кремль с малым посадом вокруг. Потом поступили на службу в дружину к Великому князю Владимирскому.

8

Зимою стыла птица в небе,
На сотни верст стелился дым.
Лежал ясак клеймом на хлебе
Десятой долью, как калым.
Прокаркал ворон в час затменья,
Узрел грядущего знаменья,
Терзали смутные виденья
И рок висел над ним забвенья.
Незваный гость-татарской воли
Батый пришел повелевать.
В оковы мерзкие неволи
Страну пытался заковать.
И за кумысом разговоры
Вела в шатрах монголов рать:
"Нам не нужны переговоры,
Мы будем Китеж штурмом брать."
Старинный символ русской чести
С огнем хотели повенчать.
Им гул набата предрекал о мести,
Мешал спокойно, крепко спать.
Нашли предателя-иуду,
Сомкнулись горе и беда,
Взбивала пыль тогда повсюду
Степных кочевников орда.
Остался в памяти он Гришкой
По странной кличке "Кутерьма"
Давно известно, что под пыткой
Ломает слабого тюрьма.
Какого племени и роду
Пробрался бес в его уста?
На гибель Божьему народу
Открыл заветные места.
Тропой безлюдной страшной ночью
Провел исчадье тьмы и зла,
И сердце сразу острой болью
Пронзили грешные дела.
За ту измену в поколеньях
Под тихий шелест камыша,
Приходит в новых воплощеньях,
Смердя, порочная душа.
И с диким воем у костра
Шакал в обличии волка,
Познавший обух топора,
Прощенья просит чрез века.
Но перед взором удивленным
В молитвах к Богу обратясь,
По Вере предкам осажденным
Врата открылись не таясь.
Они ушли в Миры иные,
Чтобы потомкам помогать,
И часто просят их живые
О "Светлояре" рассказать.
(Владимир Бакшеев-Сказание о Китеж-граде)

Не может быть! Не было нападения на Русь, летом тысяча двести тридцать седьмого года! Батый приведёт свои орды к зиме. Откуда здесь столько степняков? Малые отряды, для захвата полона ещё понятно, но отряд в десять тысяч сабель?