Максим Ларсонс - В советском лабиринте. Эпизоды и силуэты

• Название: В советском лабиринте. Эпизоды и силуэты
• Автор: Максим Ларсонс
• Издательство: Стрела
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1932

«То, что я предлагаю читателю в этой книге, это ряд эпизодов из моей жизни в Советской России, а также из моей советской службы заграницей. Эпизоды эти отвечают действительности. Я ничего не преувеличил, я не окрасил событий ни в темную, ни в светлую краску».

М. Я. Ларсонс

---

Фукс становился в пути все нервнее, в особенности, когда обнаружилось, что нужно будет предпринять опасное путешествие из Митавы в Германию на санях. Несмотря на то, что я объяснял ему все свои распоряжения, которые приходилось делать в пути, и старался все проводить в полном согласии с ним, все же то обстоятельство, что он не понимал по-русски и поэтому не мог непосредственно воспринимать всех моих разговоров и переговоров, привело его в весьма раздраженное состояние. Так как я к тому же вел себя весьма сдержанно и не присоединялся к неумолчному хвалебному гимну, который Фукс и его спутники распевали по поводу всего совершающегося в России, а большею частью молчал, разве только возражал на слишком уже бессмысленные замечания моих спутников, то Фукс считал меня врагом советского строя. Однажды, в сильном раздражении, он заявил, что считает всех меньшевиков без различия оттенков, в том числе и меня, активными борцами скрывающейся под поверхностью контрреволюции.

Было бы совершенно бесцельным и при существующем положении вещей крайне легкомысленным, находясь на советской территории, вступать с Фуксом в спор об идейных целях революции, о грубой насильственной политике советского правительства и о ее правомерности. Я после его беседы с Горьким уже знал, что Фукс в то время избегал политических разговоров и от такого спора безусловно уклонился бы. Поэтому я очень спокойно принимал все его критические замечания, так как по собственному опыту очень хорошо знал разницу между теорией и практикой, между громкими демагогическими фразами и голой действительностью.

Одно маленькое происшествие дало мне вскоре возможность испытать теоретическую ориентацию Фукса на практике.

Фукс пробыл в Риге только полтора дня и должен был ехать в Митаву в автомобиле, который был предоставлен в его распоряжение латвийскими советскими властями. Он приготовился в путь. Вдруг он заметил пропажу своих калош и поднял в гостинице страшный скандал. Несмотря на все старания, калош найти было нельзя. Фукс не мог успокоиться и все время с возмущением возвращался к этой пропаже. Наконец, мне это надоело и я ему решительно заявил:

«Не забывайте, что мы в Риге переживаем революцию. Только три дня тому назад здесь было провозглашено новое правительство. Поэтому Вы не вправе приходить в такое возмущение от потери какой-то несчастной пары калош. У нас всех октябрьская революция отняла возможность самого существования, положение, хлеб и свободу, многие потеряли все свое состояние, тем не менее мы должны были все это спокойно переносить. Я думаю, что Вы тоже сможете пережить потерю Ваших калош».

Подготовляясь к отъезду, мы разъезжали с Фуксом по всей Риге на автомобиле, причем Фукс настоятельно потребовал, чтобы на автомобиле был поднят красный флаг. На переднем сидении рядом с шофером сидел солдат с ружьем. Шофер прикрепил красный флаг и таким образом мы стали предметом внимания глазевшей толпы. Мне доставляло мало удовольствия возбуждать всеобщее любопытство, Фукса же это, очевидно, очень радовало.

На следующее утро все было готово к отъезду. Латвийские советские власти предоставили для Фукса автомобиль с надежным шофером, который должен был доставить Фукса, его спутников и багаж до Митавы, находящейся приблизительно в 40 кил. от Риги. Я со своей стороны предоставил ему для сопровождения до Митавы вооруженного солдата. Из Митавы надежные латвийские коммунисты должны были проводить Фукса в санях по возможности до германской железнодорожной станции на германской границе.

Отъезд должен был состояться в 12 ч. пополудни. Фукс имел официальный мандат, врученный ему советским правительством в Москве, в котором значилось, что все советские учреждения обязаны оказывать Фуксу и его спутникам на всем пути следования всякую помощь и содействие. Этот мандат был подписан Лениным, Троцким, Чичериным и — если я не ошибаюсь — и Каменевым. Фукс передал мне этот мандат на хранение, а я в свою очередь отдал мандат старшему солдатского конвоя с указанием, что эта бумага должна быть наготове в день отъезда.

Утром в день отъезда я напрасно искал старшего. Он пошел на рынок с целью закупки для себя и своих товарищей продуктов, которые он хотел везти в Москву. Я послал на поиски другого солдата, но старшего нигде нельзя было найти. Я сообщил Фуксу, что отъезд из Риги должен состояться не позже 12 часов, так как ему необходимо засветло выехать из Митавы. Я высказал свое сожаление по поводу того, что не могу отдать ему мандата, так как старшего, у которого он находится, нельзя разыскать.

Это привело Фукса в невероятное бешенство. Он заявил, что не может ехать дальше без мандата, что он пожалуется на меня в Москве, что это возмутительная вещь удержать его мандат здесь. Я пытался его успокоить и указал ему на то, что нужды в московском мандате у него нет, так как через границу его будут перевозить латвийские агенты. Было бы, пожалуй, даже разумнее вовсе не брать с собой московского мандата, так как, если его в пути захватят с этим мандатом, то его песенка, наверное, будет спета.

Автомобиль стоял наготове у Двинского вокзала в Риге. В автомобиль сели Фукс, оба его спутника, латвийский проводник и солдат из моего конвоя. Туда же был погружен весь багаж. Неприятная сцена из-за мандата привлекла нескольких зевак. Я задержал автомобиль у вокзала еще на полчаса в надежде, что старший все-таки найдется, но время шло, а он не появлялся.

Тем временем Фукс успокоился. Я обещал ему, что лично передам Стучке на сохранение мандат с тем, чтобы мандат, как исторический документ, в конце концов попал в руки Фукса. Фукс и его спутники пожали мне руку, и Фукс заметил на прощание в виде извинения, что он ничего плохого этим не думал и что он мне очень благодарен за все то, что я сделал для него и его товарищей в пути.

Я подал знак к отъезду, и автомобиль покатил. Вооруженный солдат, который проводил Фукса до Митавы, вернулся после обеда на автомобиле обратно в Ригу и сообщил мне, что Фукс со своими спутниками уже выехал из Митавы.

Я распрощался со Стучкой, передал ему на хранение мандат Фукса, который тем временем был мне опять вручен старшим, накупил в Риге продуктов для своей семьи и друзей и в тот же вечер выехал из Риги со всего стражей в вагоне прямого следования в Москву.

По дороге, на станции Режица и следующих станциях, я должен был смотреть со скрежетом зубовным, как советские «заградительные отряды» отнимали силой у несчастных крестьян, стоявших на станции, последний кусок хлеба и собранный хлеб погружали в мой вагон. Несмотря на явную жестокость, с какой отбирали хлеб у людей, которые, конечно, этим не спекулировали, а везли с собой как единственное питание в пути, я не мог рискнуть высказать какой-либо протест. Ведь это была грозная Ч. К., которая проводила в жизнь эти мероприятия. Солдаты моего конвоя, с которыми я был в самых лучших отношениях во время всего пути, ворчали, но боялись громко высказывать свое неудовольствие. Я должен был взять с собой в вагон весь хлеб и чекистов и вернулся 6 января 1919 г. в Москву.

Как я потом слышал, Фукс со своими спутниками был благополучно перевезен через границу латвийскими коммунистами и в полной неприкосновенности прибыл в Берлин.

Глава девятая В бронированном вагоне

6-го января 1919 г. я возвратился из Риги в Москву. Я доложил комиссару по иностранным делам Чичерину об исполненном мною поручении и о последовавшем отъезде писателя Эдуарда Фукса в Берлин, после чего я опять занял свое место в комиссариате финансов.

Условия существования еще более ухудшились за это время, и я не без основания опасался, что нам предстоят еще более тяжелые времена. Вследствие каждодневного падения ценности рубля и чудовищного роста цен на продукты, маленького жалованья уже теперь не хватало на покупку самых необходимых продуктов питания как-то: мяса, жиров, хлеба, сахара, не говоря уже о покрытии расходов на другие нужды. Вообще в то время уже не существовало никаких продуктов питания на вольном рынке, их нужно было доставать с большим трудом из под полы.

Я жил тогда с моей прежней женой и семилетним сыном в маленькой, состоящей из пяти комнат, квартире моего тестя, старого московского врача. В той же квартире жили, кроме тестя и сестры моей жены, еще насильно вселенный туда советский служащий, работавший в железнодорожном комиссариате, с женой и тещей. Было тесно, бедно, безрадостно, без всякой надежды на улучшение.

Мои старики-родители, которых война занесла с их родины — Курляндии — также в Москву, жили в двух комнатах, вместе с моей 26-тилетней сестрой, которая лежала безнадежно больною легкими. Ее смерти ждали с часу на час.

Ввиду того, что положение в Риге было несравненно лучше, чем в Москве, в чем я лично только что имел случай убедиться, и в виду того, что в Риге у нас было очень много родственников, я решил прежде всего отправить жену и сына в Ригу. Выезд в Ригу обычным путем был бы связан в то время с необычайными трудностями и потребовал бы бесчисленного количества удостоверений от всевозможных учреждений. Само путешествие было бы сопряжено с величайшими неудобствами, так как регулярного пассажирского сообщения с Ригой тогда еще не было. Моя жена, которая стала в высшей степени нервна от всей тяжелой жизни, всячески протестовала против отъезда из Москвы, где оставались ее отец и сестра, и хотела только в том случае переселиться в Ригу, если я сам ее туда провожу. Это было совершенно невозможно из-за моей службы. Я напрасно старался найти кого-нибудь, кто бы мог проводить жену в Ригу, и в этом безвыходном положении я схватился за совершенно необычное средство.