Женевьева Брюнель-Лобришон - Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков

• Название: Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков
• Автор: Женевьева Брюнель-Лобришон
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02477-Х

Трубадуры — певцы Любви и Прекрасной Дамы — создали не только замечательную поэтическую культуру, но и своеобразную культуру любви, возвысили любовное переживание до степени искусства. Главной темой, содержанием и сутью поэзии трубадуров является любовь к Даме, любовь, которую принято называть «куртуазной». Книга Женевьевы Брюнель-Лобришон и Клоди Дюамель-Амадо дает основание для размышлений на самые разные темы, так или иначе связанные с трубадурами и их эпохой: «трубадуры и катары», «трубадуры и Церковь», «куртуазия и служение»…

Для более полного представления «повседневной жизни во времена трубадуров XII–XIII веков» книга дополнена переводами из староокситанской поэзии.

---

ПТ, с. 100–101

* * *

Люблю я дыханье прекрасной весны
И яркость цветов и дерев;
Я слушать люблю средь лесной тишины
Пернатых согласный напев
В сплетенье зеленых ветвей;
Люблю я палаток белеющий ряд,
Там копья и шлемы на солнце горят,
Разносится ржанье коней,
Сердца крестоносцев под тяжестью лат
Без устали бьются и боем горят.
Люблю я гонцов неизбежной войны,
О, как веселится мой взор!
Стада с пастухами бегут, смятены,
И трубный разносится хор
Сквозь топот тяжелых коней!
На замок свой дружный напор устремят,
И рушатся башни, и стены трещат,
И вот — на просторе полей —
Могил одиноких задумчивый ряд,
Цветы полевые над ними горят.
Люблю, как вассалы, отваги полны,
Сойдутся друг с другом в упор!
Их шлемы разбиты, мечи их красны,
И мчится на вольный простор
Табун одичалых коней!
Героем умрет, кто героем зачат!
О, как веселится мой дух и мой взгляд!
Пусть в звоне щитов и мечей
Все славною кровью цветы обагрят,
Никто пред врагом не отступит назад!

Блок, с.727–728

Ричард Львиное Сердце * * *

Дофин, как и графу Ги,
Вам — чтоб от схватки сторон
Вы меньший несли урон —
Хочу я вправить мозги:
Нас связывал договор,
Однако с недавних пор
Ваш образец — Изенгрин
Не только в смысле седин.

Пустились со мной в торги,
Едва лишь узнав, что звон
Монет не проник в Шинон
И влезла казна в долги;
Используете раздор,
Чтоб сделать новый побор:
По-вашему, ваш господин —
Скупец и маменькин сын.

Предпримете ль вы шаги,
Чтоб был Иссуар отмщен?
Собран ли ваш батальон?
Пускай мы ныне враги,
Прощаю вам ваш позор, —
Ведь Ричард не любит ссор
И в бой во главе дружин
Пойдет, коль надо, один.

Я лучше, чем вы, слуги
Не знал, но лишь бастион
Над замком был возведен,
Вы стали делать круги:
Покинули дам и двор,
Любовь и турнирный спор.
Так выбейте клином клин —
Ведь нет средь ломбардцев мужчин.

Сирвента, во весь опор
Скачи в Овернь! Приговор
Мой объяви, чтоб един
Стал круг из двух половин.
Ребенку ложь не в укор,
И пренье с конюшим — вздор:
Не было б худших причин,
Чтоб гневался властелин.

ПТ, с. 102–103

Дофин Овернский * * *

Король, из меня певца
На свой вы сделали вкус;
Но столь коварен искус,
Что не могу ни словца
С вами пропеть в унисон:
Чем мой объявлять урон,
Свой сосчитайте сперва,
А то вам все трын-трава.

Ведь я не ношу венца
И не могу, хоть не трус,
Избавить от вражьих уз
То, что имел от отца;
Но вы-то взошли на трон;
Зачем же в Жизоре — он?
Ведь турки, идет молва,
Бегут от вас, как от льва.

Я выбрал бы путь глупца,
Взяв бремя ваших обуз;
Легок был стерлингов груз
Кузену Ги, и рысца
Нескольких кляч — не резон
Слушать стремян ваших звон:
Хотите вы торжества,
А щедры лишь на слова.

Пока во мне храбреца
Вы славите, я на ус
Мотаю, что предан — плюс
Что нет и на вас лица;
Но Богом мне сохранен
Пюи и с ним Обюссон:
Там чтутся мои права —
Вера моя не мертва.

Сеньор, то речь не льстеца,
Мне по сердцу наш союз;
Не будь столь лют тот укус,
Я был бы у стен дворца
Теперь же, но возвращен
Мне Иссуар и Юссон —
Я вновь над ними глава,
Вновь радость во мне жива.
Слились бы наши сердца,
Когда б не новый конфуз:
За ангулемский-то кус
Плачено не до конца,
Тольверу же дар вдогон
Шлете, как щедрый барон,
Вы там всему голова —
История не нова.

Король, мой дух возбужден
Тою, чье слово — закон,
Ибо любовь такова,
Что Дама всегда права.

ПТ, с. 104–106

Фолькет Марсельский * * *

Как те, кто горем сражен,
К жестокой боли хранят
Бесчувствие, рот их сжат,
Исторгнуть не в силах стон, —
Так я безгласен стою,
Хоть слезы мне сердце жгут,
И скорби этих минут
Еще не осознаю:
Эн Барраль мой могилой взят!
Что ни сделай, все невпопад
Будет — слез потому не лью.

Рассудок ли поврежден,
Чары ли сердце томят,
Но только найду навряд
Равных ему, ибо он
Втягивал в сферу свою
Честь, спрятанную под спуд,
Словно магнит — сталь из груд
Хлама: и вот вопию
Я о том, что похищен клад
Доблести той, с коею в ряд
Мы ставить не смеем ничью.

Тот нищ, кто до сих времен
В любви его был богат;
Всех смертных овеял хлад,
Когда он был погребен:
О, скольких я отпою —
Весь, весь с ним погибший люд!
Многие ныне соткут
Траурную кисею.
Взял верх над великим и над
Малым он, в сонм благих прият,
Величье придав бытию.

Как верный найти мне тон,
Сеньор, коль в сердце разлад?
В вас был источник отрад,
Свой восполнявший урон
Тотчас, подобно ручью,
Чьи тем обильней текут
Воды, чем больше их пьют;
Кто вашу не пил струю!
Но Бог вас берег от утрат,
Так что всякий ваш дар — назад
Возвращаем был десятью.

Того, кто ввысь вознесен,
Здесь ждет, о горе, распад:
Цветок, лия аромат
Сладчайший, был обречен
Смертельному лезвею;
Пусть видят в том Божий суд
Все, что по миру бредут,
Как странник в чужом краю;
Позор и забвенье грозят
Тем, кто путь свершал наугад,
Не ища Его колею.

Господь, чтобы был лишен
Навеки победы ад,
Ты сам на кресте распят,
Зато грешный род спасен;
Яви же милость твою
Ему, как являл и тут,
И дай средь святых приют;
О Дева, молитву чью
Как высшей мы ждем из наград,
Попроси за достойных чад
У Сына, чтоб быть им в раю.

Сеньор, пусть я и пою,
Когда грудь слезы мне жгут,
Но скорби прилив так лют,
Что первенство отдаю
Трубадурам, чей выше лад,
Хоть в сердце хвалу вам, стократ
Высшую, чем они, таю.

ПТ, с. 114–115

* * *

Отныне не вижу, что
Могло помешать бы нам
Прийти с мольбой в Божий храм,
Прося нам помочь того,
Кто ныне поруган сам:
Враг его Гроба Святого лишил,
Стала Испания долом могил
Время пустых отговорок прошло:
Здесь никого еще шквал не топил.
Чем еще может он нас упрекнуть?
Разве что снова свершит крестный путь.

Отдав нам себя всего,
Он принял муки и срам,
И было нашим грехам
Так искупленье дано;
Кто жизни желает там,
Пусть не жалеет для Господа сил
Здесь, ибо смертью он жизнь возвратил;
Смерти из нас не избегнет никто —
Горе тому, кто страх Божий забыл!
В жизни едва мы успеем мелькнуть,
Как предстоит нам навеки уснуть.

Люди о том, что темно,
Судят, подобно слепцам:
Хоть тело — лишь смертный хлам,
Всю жизнь они все равно
Хотят угодить телам,
Души же губят; спасительный пыл,
Их охранявший от смерти, остыл;
Был бы я горд, если б хоть одного
К действию словом своим побудил:
Хватит про бедность волынку тянуть,
Каждый оденет пусть панцирем грудь!

Пусть будет сердце его
Годно к великим делам!
Король Арагонский, вам
Бог вверил заботу о
Том, чтоб внушить храбрецам,
Что вы — их броня, что крепок их тыл;
Если бы делу король изменил,
Он причинил бы и Господу зло;
Тем же, кто верно ему послужил,
Здесь иль на небе сторицей вернуть
Может он все — воздаянья в том суть.

Король Кастильский давно
Не должен верить глупцам,
Его хранящим от ям,
Ибо идти нелегко
Всем по Господним путям:
Кто с ним заодно, кто Богу вручил
Жизнь беззаветно, лишь тот ему мил,
Всякое дело без Бога — ничто,
Любит он тех, кто его возлюбил,
Спесь перед Богом не знатна ничуть,
К славе ведет не гордыня отнюдь.

Жизни высокой не знав, не добыл
Чести безумец, поскольку мостил
Тленом дорогу: чтоб нам повезло,
Строить прочнее должны мы настил;
Блага добившись, никто не забудь
Благодареньем Творца помянуть.

Славный Магнит, вас Господь отличил —
Срок, чтоб к нему вы пришли, он продлил:
Ваше спасенье — его торжество;
Гибельно плыть без руля и ветрил,
Богу легко нас заставить свернуть:
Ждет он, чтоб сами мы выбрали путь.

ПТ, с. 116–117