Элизабет Нокс - Искушение винодела

• Название: Искушение винодела
• Автор: Элизабет Нокс
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-35763-5

Франция XIX века. Юный Собран, сын винодела, знакомится с ангелом, внешне похожим на Иисуса Христа. И все в жизни Собрана складывается удачно: он наследует отцовскую винодельню, женится на девушке своей мечты. Но ангел оказывается падшим. Винодел сходит с ума, повреждается рассудком его жена, а в провинции совершается несколько жестоких убийств юных девушек…

Тонкий интригующий роман погружает читателя в неизведанный мир желания и ярости, страсти и смертельной ревности, сексуального наслаждения и стыда, своеобразной верности.

Писательницу Элизабет Нокс хорошо знают в Новой Зеландии, и это ее первая книга, получившая мировую известность.

---

— Нет.

— Думаю, все же есть.

— Леон годами жил под крышей моего дома, но даже тебя я знаю лучше, чем его.

— Однако твое гостеприимство в этом послании явно оспаривается.

— Леон не заслуживал места в нашем доме. Я вроде бы говорил ему об этом.

— Нам всем пришлось заслужить тебя, Собран.

Собран присел на край кровати, задев ногой ночной горшок. Крышка загремела, и винодел попытался вспомнить, мочился ли он перед сном. Устыдившись в который раз собственного тела, он взглянул на свои острые колени под ночной рубашкой, на грубые узловатые руки.

— Я не давал Леону повода убивать себя. Он сам. Он был убийцей. Я не понимаю этого. Я даже думать об этом не могу.

— Убийства — это новость для меня, — признался Зас. — А потому потрясен я не так сильно. Ты ни разу не удосужился рассказать об этих злодеяниях. — Глаза ангела сделались непроницаемыми, задумчивыми, — Если только ты не думал, будто убийца — я.

Он протянул письмо назад Собрану, но тот и пальцем не пошевелил, чтобы забрать его. Сказал только:

— Сожги.

Зас бросил лист бумаги в очаг.

— Не похоже, чтобы Леон признавался в убийстве Алины. Но ее смерть взбудоражила в его памяти прошлые преступления, и они не давали ему жизни даже после раскаяния.

— Леон сказал, что согрешил, уже раскаявшись.

Письмо превратилось в хлопья сажи, и Собран больше не видел нужды говорить о брате в настоящем времени. Даже когда речь шла о письме.

— Он говорит о предательстве, не об убийстве. — Зас посмотрел на тлеющий лист, как если бы мог все еще прочесть, что на нем было написано. Однако он помнил содержание записки до последнего слова и в памяти своей не сомневался. — Возможно, смерть Алины стала для него тяжелым совпадением?

— Ни за что бы не подумал, будто ты веришь в совпадения.

— Верю, но со мной они не случаются.

— Ты важная птица. Против тебя плетут заговоры, за тобой следят, подвергают опасности… Хотя бы тот бедняга, что обмочился в винограднике, — Собран отвернулся от Заса, уронив плечи. — Знаешь, моя жизнь — это спуск по холму после летнего солнцестояния.

— Да? — мягко произнес Зас. Он подошел к Собрану, который сидел, понуро опустив голову, — Ты говоришь о конкретном, последнем солнцестоянии? Или о солнцестоянии вообще? Собран, ты говоришь так, будто в моих силах сделать тебя счастливым. Но это ошибка, и не важно, что ты себе представляешь. — Зас вздохнул, — Однако сейчас, думаю, я должен сказать себе: будущее мое — катастрофа.

Взгляд Собрана задержался на животе ангела гладком, блестящем животе, на котором красовался украшенный драгоценными камнями пояс. Винодел не удивился, как тогда, двенадцать лет назад, однако поразился тому, что тело Заса ничуть не изменилось за прошедшие годы, сохранившись подобно ценному дорогому воспоминанию.

Положив руки Собрану на плечи, ангел надавил, нависнув над мужчиной, так что их лица попали в свет, излучаемый единственной свечой. Зас сделал это неожиданно, но плавно. Весил он немного, а потому не уронил человека, использовал мускулы. Не колеблясь, решился — и уже ничто не остановило бы его. Если Собран говорит, что катится вниз по склону, то ангел устроит так, что склон превратится в отвесную скалу, где цепляться вовсе не за что. И спасение человек обретет лишь в руках ангела.

Зас рванул на Собране ворот ночной сорочки, так что пуговицы разлетелись по полу.

— Сколько тебе лет? — спросил ангел. — Сорок пять, верно? Разве это старость? — Изящные мозолистые пальцы заскользили по торсу винодела: по соскам, груди, по животу, потом — разорвав сорочку — по бедрам, по внутренней их стороне, возле мошонки.

Тогда Собран сам прикоснулся к ангелу в том же месте, но не заметил и намека на движение.

— Зачем мне это? — спросил ангел, прочтя мысли Собрана по его прикосновению. — Думаешь, мне нужна твердость, чтобы оплодотворить земную женщину? Нет, я ведь сказочная копия мужчины. А моя красота — лишь броня и услада для очей Бога.

Взявшись за жемчужную головку стержня на ремне ангела, Собран потянул, и ремень спал с пояса ангела, как разрубленная надвое змея. Обняв Заса за бедра, винодел притянул его к себе, развернулся вместе с ним, и оба легли на кровать — лицом к лицу.

Глядя ангелу в глаза, Собран произнес:

— Я знаю, что ты девствен и не владеешь телом, как паралитик. Знаю, что я стар и уже не так красив, как был когда-то. Но я знаю: ты любишь меня, как я люблю тебя, — И он поцеловал ангела.

Зас говорил что-то, а Собран пытался слушать, то погружаясь, то выныривая из дремы. Вот так с ним всегда.

Никого, кроме них двоих, никто не следит — ни человек, ни божество. Нет прошлого, запахов бренди, табака, нет обморожения. Собран плакал. Ангел, слава богу, оказался инкубом. Вкус и запах тела Заса будто отбросили его в сгущающуюся массу воспоминаний о раннем обретении мужества.

Зас говорил:

— Я не люблю тебя только потому, что ты любишь меня. Не люблю, Собран. Собран, прошу, проснись и сделай то, что ты делал. Снова. Прошу.

И неутомимый, и вдохновляющий.

Горло у Собрана раздулось, в ушах зазвенело. Он слышал собственный голос — дикий от изнеможения, ревущий, лишенный всякой человечности. В Засе нет грязи, говорил он, хотя ему нравилось наблюдать, как вытекает его семя из ангела. Следов на теле не оставалось, лишь излияния: плотные жемчужины Собрана и чистые, белые, как яичный белок, — от Заса. Никаких синяков, покраснений. Волосы у ангела возле одного уха слиплись от семени, хлопья которого засохли и рядом на щеке.

Зас обласкал каждый дюйм Собранова тела, и Собран отвечал тем же.

— Я все еще хочу… — шептал он, засыпая.

Собран рассказывал об убийствах, о том, как старый граф велел ему, Леону и Жюлю Лизе осмотреть тело Мари Пеле, потому что именно они втроем нашли первый труп, Женевьеву Лизе. Граф спрашивал, не видят ли они тех же следов, какие, может быть, заметили в первый раз.

Сейчас Собран понимал, что их всех тогда подозревали в убийстве. Врач задержался в комнате, склонившись над телом Мари, держа зажженную свечу возле руки мертвой девушки, словно бы собираясь поджечь ее.

— Граф стоял у меня за спиной и спрашивал, не заметил ли я чего. Но разум мой тогда был до краев переполнен воспоминаниями о войне, о других мертвецах. Я просто не мог вспомнить, как выглядел труп Женевьевы. Обеих девушек задушили, а потом забили. Кроме отметин на шее у Леона, я следов удушения больше не видел. В утро, когда мы нашли Женевьеву, и надо было догадаться, что связь между ними есть. Да, мне до сих пор не до конца понятна эта связь.

— А я думаю, тебе все ясно, Собран.

— И что же?

— Схвати меня за горло.

— Давай же.

Собран подчинился, положив кончики пальцев на позвоночник, а большими пальцами накрыл кадык.

— Каково? Ты когда-нибудь кому-нибудь позволишь сделать подобное с собой?

— Ты полностью мне доверяешься?

— Теперь давай я.

— Нет.

— Да. Верь мне.

Поменялись местами. Теплые пальцы, едва заметное нажатие.

Собран вздохнул. Зас передвинул ногу и спросил:

— Да?

— Я не желал знать этого.

— Отпустить тебя? Мне даже понравилось. Но помни, Собран: все, свершаемое мной, похоже, отзывается в тебе. Возможно, только это и отозвалось в Леоне. Те бедные девушки раскрыли, что нравилось ему больше всего, и он их за это возненавидел. «Это я убил сестру Алины Женевьеву. Она доставила мне удовольствие, за которое я себя ненавижу», — процитировал Зас письмо Леона. — Вот оно, и не надо стыдиться.

— У верен, что, если убрать саму идею о греховности чувственного наслаждения, расцветет множество новых школ мысли. Кстати, о наслаждении — тебе нравится, когда мои руки берут тебя за горло. То же любил Леон. И в то же время ненавидел и стыдился этого. О вас с Селестой: когда ты заговорил о ней, мне показалось, что ты желаешь ее, потому как она, во-первых, красива, а во-вторых, презирает тебя. Или же, представь, ты захотел меня впервые либо когда я бросил тебя наземь, стоило тебе просить меня навестить твою дочь, либо когда ты увидел рану, нанесенную мне Михаилом.

— Архангелом Михаилом?

— Вот ты опять спрашиваешь о незначительном. Я стою на пороге открытия, готов найти способ бороться с жестокостью и страстью, ибо они могут быть опасно близки, а ты… тебя лишь интересует имя моего обидчика.

— Я голоден.

— Пойди найди себе поесть.

— Не уходи, Зас.

— Не уйду.

— А ты сам голоден?

— Шутишь?

— Когда я в первый раз навестил Аврору после ее болезни, я понял, что она ко мне испытывает. Мы обнялись, и оба ощутили большую нежность, какая бывает между супругами.

— И ты думаешь, будто тогда в винограднике пряталась Аврора. Она была той беременной женщиной, не Селеста?

— У нее в некотором роде сейчас кризис. Аврора атеист. Не похоже на нее, наверное, подумаешь ты. Что ей теперь думать о своих убеждениях? Атеизм — это действительно убеждение, не просто леность или небрежение. Аврора думала, будто знает меня. Что значит «гммм», Зас? Мои руки чувствуют, как глубоко у тебя в груди зародилось сомнение.