Игорь Князький - Нерон

• Название: Нерон
• Автор: Игорь Князький
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02988-0

Книга доктора исторических наук, профессора И. О. Князького посвящена личности одного из самых знаменитых римских императоров — Нерона. Владыка Римской империи, ославленный христианами как Антихрист, римскими писателями многократно проклинаемый как жесточайший тиран, погубивший достойнейших из римлян, уже почти два тысячелетия приковывает к себе внимание историков. Ученик и воспитанник великого философа Сенеки, обрекший на смерть своего учителя… Матереубийца… Первый гонитель христиан, виновник гибели апостолов Петра и Павла… В то же время Нерон поклонник высокого театрального искусства, испытывающий отвращение к кровавым гладиаторским боям, обычному развлечению римлян. Нерон — актер, певец, музыкант. Даже расставаясь с жизнью, он скорбел не об утраченной императорской власти, он восклицал: «Какой великий артист погибает!» Об этих трагических страницах римской истории, о людях этого времени, о сложной, противоречивой фигуре самого Нерона рассказывается в предлагаемой читателю книге.

---

Отдадим должное Нерону и его советникам. Своими решительными и своевременными действиями молодой цезарь немедленно посрамил сомневающихся и вдохновил тех, кто возлагал на него свои надежды.

Согласно повелению Нерона в ближайших провинциях незамедлительно набрали молодежь, пополнив ею восточные легионы, которым было приказано придвинуться непосредственно к рубежам Армении, союзникам Рима — правителям небольших пограничных, всецело зависящих от римлян областей, было приказано обеспечить подготовку вторжения в пределы Парфии, подготовив переправы через Евфрат. Но главное, все были в восторге от замечательно верного назначения главнокомандующего легионами на Востоке: им стал испытанный военачальник, полководец с большим и победоносным опытом ведения боевых действий Гней Домиций Корбулон. Армия, которую он возглавил, должна была удержать за римлянами Армению. Такое продуманное назначение действительно заслуженного человека, вызвавшее всеобщее одобрение, дало основание полагать, что таким образом начинающееся правление открывает широкую дорогу для выдвижения по-настоящему одаренных людей.

Тем временем в Армении дела повернулись в пользу Рима. В Парфии возникла смута, вызванная выступлением против царя Вологеза его сына Вардана, и парфянам пришлось оставить недавно занятое ими армянское царство для того, чтобы сосредоточить все силы на наведении порядка в царстве собственном. Более того, теперь царь Парфии сам нуждался в мире на западных рубежах своей державы и потому охотно согласился пойти на мир с Римом, а дабы у римлян не было сомнений в его искренности, он даже изъявил готовность выдать заложников, в числе которых оказались знатнейшие представители царствующего рода Аршакидов. Скорее всего, таким поступком Вологез достигал двух целей: добивался доверия римлян и обеспечивал безопасность извне на время войны с непокорным сыном, а заодно и избавлялся от опасных родичей, на верность которых в этой семейной междоусобице положиться он не мог. Статус римского заложника лишал даже задумавшего поддержать мятежного Вардана возможности каких-либо действий.

Выдача заложников привела неожиданно к конфликту между самими римлянами. Дело в том, что Корбулон возглавил войска Востока, направленные в Армению, но другая часть римской армии оставалась в Сирии, где ею продолжал командовать легат Умидий Квадрат. Формально оба военачальника были независимы друг от друга, но положение Корбулона в силу его назначения новым принцепсом и с учетом его личных достоинств, хорошо и широко известных, становилось предпочтительным, что не могло не вызвать ревности у Умидия Квадрата. Соперничество двух полководцев достаточно забавным образом проявилось как раз в истории с парфянскими заложниками. Когда заложники прибыли к римской границе, то их принял центурион, посланный Квадратом. Корбулон, узнав об этом, посылает своего префекта. Далее дело обернулось совсем уже комическим образом. Префект и центурион после безрезультатных жарких споров предоставили заложникам самим выбирать, к кому из римских полководцев они предпочитают направиться. Заложники и царские послы, их сопровождавшие, предпочли Корбулона как человека, очевидно, более прославившего себя воинской славой и даже внешне более представительного — Гнея Домиция, которого отличали огромный рост, могучее сложение, а также умение привлекать к себе не только окружающих, но даже врагов. Умидий Квадрат, жестоко обиженный таким предпочтением, заявил, что у него несправедливо отнимают плоды его стараний, поскольку именно его люди первыми приняли парфянских заложников. Корбулон, узнав об обиде легата, сказал, что царь Вологез согласился выдать римлянам заложников лишь тогда, когда узнал о прибытии к войску его, Корбулона, что, при всем уважении нашем к заслуженному воину, нельзя считать справедливым утверждение: у царя были причины предложить римлянам заложников, независимее от прибытия к армии римлян нового военачальника. И здесь нельзя не отдать должного Нерону: он умело помирил поссорившихся военачальников, признав их успехи равными, заслуживающими одной общей лавровой ветви, которую они совместными усилиями добавили императору.

Однако мир, достигнутый на Востоке, оказался непродолжительным. Вологезу удалось быстро справиться с внутренними неурядицами в стране, и он немедленно вспомнил об Армении. Утрату этого царства, которое после такого удачного воцарения в нем своего брата Тиридата он считал уже окончательно приобретенным, забывать парфянский владыка вовсе не был намерен. Со своей стороны римляне чувствовали себя победителями, кроме того, они считали обладание Арменией делом исторически справедливым. Корбулон прямо заявлял, что величие римского народа обязывает его удерживать то, что еще более столетия назад завоевали в войнах с царем Понта Митридатом VI Евпатором и его союзником армянским царем Тиграном Великим славные римские полководцы Лукулл и Помпей. Однако положение римлян в Армении не было прочным. В этой стране существовали, конечно, и проримские силы, но большинство предпочитало парфян. Тацит так объясняет большее расположение армян к Парфии, нежели к Риму: «По месту обитания, по сходству в нравах, наконец, из-за многочисленных смешанных браков они ближе были к парфянам и, не познав благ свободы, склонялись к тому, чтобы им подчиниться».[242]

Главной же трудностью для римлян оказывалась не приверженность армян к покровительству Парфии — римский историк едва ли прав, упрекая их в непонимании блага свободы, поскольку Парфия была много ближе к просвещенной монархии эллинического типа, нежели к грубой восточной деспотии, да и рабовладение в этой стране далеко уступало римскому, не говоря уже об отсутствии кровавых зрелищ гладиаторских боев, — а недостаточная подготовка восточных легионов к предстоящей тяжелой военной кампании.

На Востоке римлянам давно уже не приходилось вести больших войн. В последние десятилетия Рим посылал легионы в Британию, упрочил свое господство в Мавритании, противостоял варварам-германцам на нижнем Рейне, укреплял границу по всему течению Дуная, за которым также проживали бесчисленные варварские племена тех же германцев, народы фракийского происхождения — геты, даки, преемники некогда грозных скифов кочевники-сарматы. На восточных же рубежах, пока из-за Армении не обострились отношения с Парфией, римляне с серьезными опасностями не сталкивались. Потому до поры до времени войска, стоявшие в Сирии и Малой Азии, не усиливались. Более того, лучшие части перебрасывались на более опасные рубежи. Так, XII Молниеносный легион, чье грозное прозвание говорило само за себя, во время похода Клавдия в Британию был переброшен через всю империю из Сирии на берега Альбиона. После завоевания большей части Британии, когда исчезла необходимость пребывания на острове столь многочисленного войска, этот славный легион не стали возвращать на берега Евфрата, но разместили на нижнем Рейне, дабы на его берегах эти испытанные воины молниеносно отражали варварские нападения. Там-то и пришлось XII легиону сражаться под началом Гнея Домиция Корбулона. Теперь, досконально изучив боеспособность вверенных ему войск, особенно перемещенных из спокойной и благодатной Сирии, Корбулон наверняка с тоской вспоминал тех, с кем подавлял мятеж фризов в низовьях Рейна. Не говоря уж о новобранцах и тех, кто недавно пополнил эти сирийские легионы, даже легионеры-ветераны в них ухитрились за все годы службы не побывать в настоящем боевом сражении, отвыкнуть от постоянного ношения шлемов и панцирей и, что для римских воинов особенно постыдно, не иметь понятия в возведении валов и рытье рвов для укрепленного лагеря. А ведь именно римский военный лагерь как раз и обеспечивал многократно успех римлянам в их бесчисленных войнах! Римский воин должен был уметь воевать не только мечом, но и лопатой — вот истина, которую знали в Риме, и сам Корбулон убежденно ее исповедовал. Легионеры, избегающие каждодневного ношения воинских доспехов и не умеющие толково держать в руках лопату, никуда не годились. Особенно в свете того, что им предстояло. Армия нуждалась в серьезном обновлении.

Корбулон действовал решительно: все неспособные к службе были уволены из легионов, в ближайших областях Малой Азии — Галатии и Каппадокии провели наборы новых воинов. Не забыли и о воинах, испытанных в боях, — с берегов Рейна по требованию Корбулона вернули на Восток овеянный боевой славой XII Молниеносный легион. Получив в свое распоряжение необходимые войска, полководец сам занялся их подготовкой к предстоящим походам и сражениям, ведя таковую наисуровейшим образом. Методы этой подготовки подробно описаны Тацитом и заслуживают того, чтобы их привести так, как они были известны великому историку:

«Корбулон держал все войско в зимних палатках, хотя зима была столь суровой, что земля покрылась ледяной коркой, и, чтобы поставить палатки, требовалось разбивать смерзшуюся почву. Многие отморозили обе руки и ноги, некоторые, находясь в карауле, замерзали насмерть. Рассказывали об одном воине, несшем вязанку дров: кисти рук у него настолько примерзли к ноше, что, когда он ее опустил, отвалились от рук, которые остались у него изувеченными. Сам Корбулон, в легкой одежде, с непокрытой головой, постоянно был на глазах у воинов и в походе, и на работах, хваля усердных, утешая немощных и всем подавая пример. Но так как многие не хотели выносить суровость зимы и тяготы службы и дезертировали, ему пришлось применить строгость. Он не прощал, как было в других армиях, первых проступков, но всякий покинувший ряды войска немедленно платился за это головой. Эта мера оправдала себя и оказалась целительной и более действенной, чем снисходительность, и беглецов из лагеря Корбулона было значительно меньше, чем в армиях, где провинившиеся могли рассчитывать на прощение».[243]